Страница 87 из 93
Я обхватываю пальцами его полувозбужденный член. Тепло его тела, тепло от душа, согревает мою руку. Мое сердце подскакивает к горлу, когда я чувствую, как он твердеет в моих объятиях.
— Это противоположно тому, что мне сейчас нужно, — он резко вдыхает, когда мой большой палец проводит по кончику. — Дерьмо, — он шипит от удовольствия.
Я не могла причинить ему боль. Не так, как он хотел, но я знала, что ему нужно что-то, чтобы снять остроту, что-то, что заземлит его. Я просто хочу быть тем, что ему сейчас нужно. Может, это мой способ отомстить ему за то, что меня не было рядом раньше.
Я быстро убираю полотенце, открывая его член воздуху, перестраиваюсь на коленях, чтобы мне было удобнее между его ног. Я подношу пульсирующий член к своим губам, позволяя моему языку лишь кружиться вокруг серебряных шариков, пронзающих верхушку. Я постоянно прослеживаю их узор, пока не узнаю, что он несчастен из-за поддразнивания.
Мои пальцы на ногах подгибаются, когда он зарывается руками в мои волосы, и они оба хватают мои короткие локоны. Я чувствую страсть в его объятиях. Он исходит от моего черепа до пальцев ног.
— Сэйдж… — говорит он мне осторожно, я чувствую, как он пытается прижать мою голову ниже, я чувствую, как сильно он жаждет всего моего горла. Желание наполнить его и растянуть, пока я не задохнусь.
Но сегодня этого не произойдет, хотя я отчаянно этого хочу.
Я слегка отстраняюсь, убирая язык. Моя хватка на его члене крепчает. Я проверяю воду, сколько он может выдержать, прежде чем он застонет от извращенной смеси дискомфорта и удовольствия.
— Ты получаешь только то, что я тебе даю, понял? — говорю я ему, поднимая взгляд, чтобы он мог видеть мои глаза. За этими глазами бурлит вихрь, вращающийся так быстро и так жарко, что он поглотил бы меня целиком, если бы я позволил ему. Я знал, что если мы собираемся это сделать, то это будет по моим правилам. Я пока возьму его под свой контроль.
Как бы мне ни нравилось стоять на коленях у его ног, отказываясь от контроля ради удовольствия, было что-то мощное в командовании.
— Что…
Я выкручиваю запястье, грубо сжимая его.
— Ты хочешь боли? Тогда мы сделаем это на моих условиях.
У него нет возможности ответить, потому что я беру кончик его члена в рот, играя с шариками его пирсинга. Дразню еще один мучительный момент, прежде чем опускаюсь ниже на его член, беря в рот еще больше его члена.
Я чувствую, как набухшие вены щекочут мое горло, когда мои руки и язык работают в унисон. Работаем в быстром темпе, от которого кружится комната. Звуки его стонов посылают волны желания по всему моему телу.
Моя челюсть расширяется, когда я полностью втягиваю его в свое горло, мой нос прижимается к его лобковой кости, и я изо всех сил пытаюсь дышать. Борясь с желанием кашлянуть, но наслаждаясь этим чувством. Заставляю себя убедиться, что я даю ему то, что он хочет. Что ему нужно.
В глубине моего желудка ощущается голод. Стремление доказать свою точку зрения. Чтобы он понял. Я продолжаю работать вверх и вниз, ускоряясь, когда моя свободная рука обхватывает его тяжелые яйца, катая их вокруг пальцев, прежде чем сжать.
— Черт, — ругается он, — Сэйдж, я собираюсь…
Я знала, что это будет трудная часть. Потому что, когда я смотрю вверх, он выглядит чертовски красивым, когда гонится за освобождением, как его голова запрокидывается, а вены на шее вздуваются из-под кожи. Его напряженная челюсть заставила всю мою душу гудеть от волнения. Я постоянно восхищаюсь тем, насколько хорош Рук Ван Дорен.
Мне физически больно делать то, что я замышляю, но я все равно это делаю. Я слишком сильно посасываю кончик, прежде чем полностью убрать прикосновение. С громким хлопком отстраняюсь от его члена.
Слюна тонкой струйкой стекает с его члена и моего рта, мой язык прокатывается по нижней губе, чувствуя, насколько она распухла.
— Что за… — он смотрит на меня, нахмурив брови, разочарованный потерянным оргазмом.
Кончик моего пальца преднамеренно дергает пирсинг. Осознание этого должно быть как минимум неудобным, но с его терпимостью к боли это, вероятно, почти не беспокоит его.
— Это была не твоя вина. Ни в чем из этого не было твоей вины. Ты ничего больше не мог сделать, Рук, — говорю я ему. — Ты меня слышишь?
— Черт возьми, Сэйдж, это не тот разговор, который мне нужен, когда мой член в твоих руках, — он пытается придвинуться ко мне, его бедра дергаются, все еще нуждаясь в расслаблении.
Воздух внезапно обжигает. Как будто вдох только наполнит мои легкие дымом — жаром, который сожжет меня изнутри. У меня перехватило дыхание, запертое в легких.
Я тяну металл чуть сильнее.
— Скажи мне, что ты понял. Скажи мне, что ты знаешь, что это не твоя вина, и я позволю тебе прийти к оргазму.
Волна силы омывает мои кости. Я заставлю его увидеть правду, правду, которая всегда была прямо перед ним. Что он наказывал себя за вещи, в которых не был виноват, чтобы справиться с причиняемой ими болью.
Вместо того, чтобы обвинять мир, как и все мы, Рук всегда выбирал себя.
— Бля, — говорит он, опуская голову, так что он смотрит на меня.
Его грудь постоянно расширяется и опускается. Я вижу глубоко укоренившуюся в нем хрупкость, о которой я всегда знала. Ту самую, которую он так отчаянно пытается задушить и морить голодом, пока она не умрет. Сейчас он хрупкий кусок стекла. Если бы я сжала его слишком сильно, он мог бы расколоться в моей хватке, расщепив меня своими зазубренными краями.
И дело в том, что я бы позволила ему.
Я разрезала себе пальцы, пока ладони не стали мокрыми, просто чтобы собрать осколки. Просто чтобы я могла помочь ему собрать все обратно. Я сделаю для него все, даже если это будет означать причинение вреда себе.
Он был моим богом огня.
И я живу, чтобы гореть для него.
— Хочешь продолжения, Рук? — я поднимаю бровь, опасно приближаясь к кончику его члена.
Я чувствую, как он дергается.
— Да, детка, пожалуйста. Мне нужно… — он задыхается от стона, от которого вибрирует все его тело. — Пожалуйста, позволь мне.
— Позволю, — бормочу я, — Я хочу, чтобы ты кончил, малыш. Просто скажи мне правду. Скажи мне, что ты знаешь.
Всю мою жизнь эта сокрушительная тяжесть одиночества давила на мою душу. Вынося годы одиночества, хотя я была окружена людьми. Бремя одиночества, когда я могу полагаться только на себя, так долго удерживало меня под водой.
Я почти забыла, каково это дышать.
Такова была сила одиночества на человеке. Это заставляет тебя так отчаянно нуждаться в человеческом контакте, в душе, за которую можно цепляться.
И здесь, с ним, я знаю, как дышать. Впервые я знаю, что значит быть желанной. Все, что я хочу сделать, это вдохнуть его. Вдохнуть в легкие только его, пока это все, что останется.
— Это… — он скрипит зубами, — Я знаю, что это не моя вина. Я знаю, что ни в чем не виноват.
— Хороший, хороший мальчик, — я мурлычу, немного ухмыляясь словам, которые я употребила, возвращая рот к его стволу.
Я двигаю рукой вверх и вниз, концентрируясь на кончике, вращая языком. Его хватка на моем затылке усиливается, и я чувствую, как его бедра поднимаются в мой рот, заставляя себя протискиваться к моему горлу.
Мы снова находим наш ритм, и вскоре он громко стонет мое имя, а я глотаю все, что он дает. Слегка соленый вкус проникает в мое горло, не успокаивая мою жажду к нему.
Я отстраняюсь, тяжело дыша, и вытираю слюну со рта тыльной стороной ладони, падая на заднюю часть ног. Наблюдая за тем, как он успокаивается с момента кульминации.
Жар пронзает мое сердце, когда он смотрит мне в глаза, левая сторона его рта слегка приподнимается.
— Моя очередь, но, как ты сказала, — говорит он, — Тебе придется довериться мне.
Он стоит в полный рост; полотенце падает на пол, и я смотрю на него, любуясь изгибами его тела. Когда он тянется ко мне, я позволяю ему помочь мне подняться с пола. Только для того, чтобы Рук развернул меня и прижал к кровати, а моя задница свисала с края.