Страница 16 из 93
— Она скромничает, папа. Для нее это уже победа. Сэйдж каждый год выигрывает это. Как будто они выбрали бы кого-то другого, — Истон толкает меня своим плечом.
— Некоторым людям нравится быть скромными, сынок. Не всем нужно выставлять напоказ свои достижения. Ты мог бы кое-чему у нее научиться, — насмехается он, поднимая бокал и отпивая темно-красную жидкость.
Ускоренный курс того, как покровительствовать кому-то. Отец Истона в этом профессионал, настолько хорош, что все вокруг смеются над тем, что они считают удачной шуткой.
Хотя я не люблю своего парня все время, я также знаю, каково это быть заключенным в собственном доме. Чтобы с ним говорили снисходительно люди, которые должны заботиться больше всего.
Я протягиваю руку, любовно поправляя прядь выбившихся светлых волос.
— Я позволю себе не согласиться, мистер Синклер. Ваш сын научил меня большему, чем вы когда-либо знали за эти годы. Без него я не была бы той, кем являюсь.
Все это правда — он действительно помог мне показать, кем я могу быть и кем я не могу. Истон показал мне, как обрести силу; сам виноват, что я все себе забрала.
— Это мило с твоей стороны, дорогая. Я горжусь своим маленьким мальчиком, — говорит Лена.
Лена Синклер, его мать, потрясающая женщина. Возраст дарит ей все больше и больше красоты с каждым днем. Короткая светлая стрижка пикси заставляет меня завидовать ее укладке.
Я не единственная, кто заметил красоту Лены.
Самый большой семейный позор Истона заключается в том, что Уэйн Колдуэлл наслаждался красотой Лены каждую субботу в загородном клубе в течение целых двух лет, прежде чем кто-либо даже заметил.
Он убьет меня, если я хоть слово об этом пробормотаю, потому что, если Алистер Колдуэлл узнает, он с позором уведет Истона в могилу. Город улыбнется им в лицо, но они будут частью мельницы слухов на долгие годы.
Я знаю только потому, что Истон напился после вечеринки на первом курсе. Он проболтался, когда матерился о Парнях из Холлоу и их жалкой известности.
Это один из моих самых больших секретов в банке с шантажом, и он знает, что, если зайдет слишком далеко со мной, я всем расскажу.
— Я не маленький мальчик, мама.
— Я знаю, милый. Я только…
— Говоря о том, чтобы быть мужчиной, я думаю, что сейчас как раз то время, Истон, ты так не думаешь?
Я поняла, что что-то не так, когда мы вошли в этот дом.
Но, похоже, это потому, что я была единственной, кому не сказали, что должно было случиться.
— Момент для чего? — тихо спрашиваю я, отпивая воду и оглядываясь на все глаза, которые устремлены на меня.
Неудобная тишина заставляет меня ерзать на стуле. Я поставила стакан.
— Я что-то упускаю или…? — я смеюсь, пытаясь разрядить обстановку, установившееся в комнате от их откровенных взглядов.
Вы знаете, когда вы не хотите оборачиваться, потому что знаете, что там стоит слэшер из фильма ужасов, поэтому вы пытаетесь его избежать?
Это то, что я делаю, когда слышу, как стул рядом со мной скрипит. Я задерживаю взгляд на отце, который пытается смотреть куда угодно, только не на меня.
— Сэйдж? — Истон откашливается, пытаясь привлечь мое внимание.
Глаза моей мамы горят, тускнея по мере того, как я отказываюсь поворачиваться к нему лицом. Мои уши наполняются жидкостью, бурлящей громоподобными движениями. Я чувствую привкус воды в легких, который становится выше, позывы сильно кашлять, потребность дышать без ощущения груди, как будто ее сдавливает полуприцеп.
Я поворачиваюсь, мучительно медленно, сломанные часы на последнем вращении, чтобы найти парня, с которым я встречаюсь только из-за статуса, стоящим на одном колене и держащим безбожно большой бриллиант, который вызовет у меня эпилептический припадок.
Волны и волны воды погружают меня.
Темная, мутная вода, которая поглощает меня, уводит все дальше от света.
Я тону перед всеми этими людьми, и никому нет дела до того, чтобы вытащить меня глотнуть воздуха.
— Сэйдж? — снова спрашивает он. — Ты слышала, что я сказал?
Не знаю, что хуже — тишина или то, как уверенно он выглядит. На его лбу нет ни капли пота, и он не дрожит. Как будто знает, что я не откажу.
— Ты делаешь мне предложение прямо сейчас? — спрашиваю, я с тем кислородом, который остался внутри меня.
— Ну, у меня есть кольцо, и я стою на одном колене, так что…— он усмехается, кивая головой.
Я была безупречна весь вечер. Сохраняла самообладание, сделала то, что нужно было сделать, чтобы пережить этот ужин, но это? Это слишком даже для меня.
— Нам восемнадцать, Ист. Мы еще даже школу не закончили. Я не думаю, что это… — я сжимаю зубы, нервный смешок вырывается у меня. — …подходящее время для этого.
— Детка, давай, — он отмахивается от всех моих предупреждающих знаков. — Мы вместе со средней школы. В этом нет ничего страшного.
Именно тогда он хватает мою руку, прижимая ее ближе к своей груди, чтобы надеть кольцо на мой палец, но я выдергиваю ее, как будто он пытался меня обжечь.
— Мама, папа, я не могу, — я смотрю на своих родителей, наблюдаю за их лицами, вижу правду перед глазами в больших, смелых, мигающих неоновых огнях.
— Вы знали, что это произойдет сегодня, не так ли? — я направляюсь к ним, отводя взгляд от родителей Истона. Его мать нервничает, а отца раздражает отсутствие у меня волнения.
— Я не могу сделать это прямо сейчас. Я не могу этого сделать. Мне жаль, — мои ладони впиваются в обеденный стол, когда я отталкиваюсь назад, и рвота застревает у меня в горле.
Я чуть не падаю, когда встаю, мои ноги трясутся подо мной, но я не останусь здесь. Я не останусь здесь.
Это не может происходить прямо сейчас. Неужели я так хорошо сыграла эту роль, что оказалась в таком положении? Остался целый учебный год — это не должно было случиться так рано.
Я могла бы без проблем сказать нет на выпускном, но сейчас не могу. Зачем мне? Все думают, что мы одержимы друг другом — разве я не должна быть счастлива?
Мои каблуки заглушают шум двигающихся стульев и повышенные голоса, все, кроме голоса Стивена, который всаживает пулю в мой гроб.
— Тебе лучше понять это, Фрэнк. Мы договорились. Давай не будем забывать, тебе это нужно больше, чем мне.
Мои руки тянутся к входной двери, и я благодарна, что сама приехала сюда этим вечером. На свежем воздухе почти хуже. Я отчаянно пытаюсь выбраться из этого, но, похоже, все намерены удержать меня под водой.
— Сэйдж, остановись, — голос отца заставляет меня сделать именно это, как будто он хватает меня за шею и держит меня там, чтобы я умер.
Я поворачиваюсь, гравий подъездной дорожки хрустит подо мной.
— Ты не спросил меня об этом! — я обвиняю. — Мам, я бы не была шокирована, но ты? Ты всегда был честен со мной.
Мои отношения с отцом не были заслуживающими внимания. Мы говорим о его работе и школе. Мы не являемся образцом отношений отца и дочери, но, как я уже сказала, он никогда не лгал мне.
Ни разу.
Он всегда был предельно честен во всем.
— Мы на мели, — говорит он, проводя рукой по своим седым волосам, прежде чем в отчаянии спустить их по лицу. — Обанкротились. У нас ничего нет.
Я хмурю брови.
— И это как-то связано с моей помолвкой в восемнадцатилетнем возрасте?
— У нас нет денег, Сэйдж! — кричит он, прежде чем сообразить, что внутри все еще есть люди, которые могли бы слушать, и снижает уровень шума. — Ничего не осталось. Единственная причина, по которой мы можем платить по ипотеке, это Стивен. Он финансировал меня много лет как мэра. Но сейчас? Это деньги, которые мы используем, чтобы выжить. Он согласился продолжать финансирование до тех пор, пока ваши с Истоном отношения не закончатся браком.
— Что? Почему? Это даже не имеет смысла. У Истона не было бы недостатка в отношениях, если бы я сказала нет.
— Стивен знает, что нужно Истону, и это ты. Он хочет, чтобы он был с кем-то… — он тянет, пытаясь подобрать слова.