Страница 6 из 75
— Не-а! — честно сказал я.
Потому что Мозырь — это чудесно в любом случае!
На улице Революционной оказалось все не так однозначно. Захожая шагами померила расстояние от двухэтажного дома до забора того самого "поместья" с развязными птицами и злым хозяином, и сказала:
— Тут явно больше шестидесяти метров. Это — не придомовая территория, так что претензия в целом силы не имеет. А вот кучи эти им нужно будет убрать, действительно... Сейчас оформим предписание, — и смело постучалась в калитку.
Навстречу нам вышел сам Лисов — плотный мужичок лет пятидесяти, в ватнике и шапочке-"петушке". Выслушав суть вопроса, он засуетился и пригласил нас в домик — точно такой же пенальчик, как и у всех вокруг, квадратов двенадцать, не больше. Птиц у него, по всей видимости, было много — квохтанье и кряканье слышались откуда-то из-за дома. По ходу беседы с Лисовым выяснилось — заселился недавно, буквально летом. Хатка перешла ему в наследство, по завещанию, от проживавшего здесь его вроде как друга и товарища — некоего Федора Архиповича Нестерчука.
— Доглядал я его, присматривал за ним. Вот он на меня и отписал, в мае месяце. Своих никого у него не было. Чтоб дом не пропал — меня прописал, а потом завещание составил, честь по чести. И помер.
И стал совать какие-то бумаги Захожей. Та бумаги просмотрела и сказала:
— Солому и навоз — убрать на территорию вашего участка. Птиц — содержать как положено, чтобы они жильцам не мешали. Всё понятно?
— Так я у жильцов разрешения спрашивал, вот даже подписи собрал, мол, не против они, чтоб я курей и утей содержал. Они у меня яйца покупают и птицу саму иногда!
Какой, однако, ушлый дядечка! Однако, как выяснилось, подписи были не всех. Одна бабуля со второго этажа, из шестой квартиры, подписывать бумагу категорически отказывалась. Вот тебе и анонимность, чтоб ее... Мы с Ольгой Николаевной переглянулись: ситуация вроде как классическая. Имеется вечно недовольная бабуся, которая решила высоко поднять знамя борьбы с соседями, пишет анонимки, всем портит жизнь.
Но что-то меня в этой истории смущало. Вот так просто? Досматривал товарища, тот отписал ему дом и вскорости помер? Это дурно пахнет. Я размышлял обо всём этом, шагая вслед за Захожей к калитке, как вдруг почувствовал острую боль в лодыжке.
— Холера! — заорал я.
Огромный индюк с длиннющей кишкой, свисающей с клюва, подкрался незаметно и долбанул меня в ногу! С испугу я изо всех сил вмазал агрессору ногой с разворота. Получилось так себе, если честно. Злодей с возмущенным клекотом хряснулся в подтаявший сугроб, но быстро вылез оттуда и принялся готовиться к новой атаке. Ольга Николаевна пискнула и помчалась к калитке, Лисов выбежал на крыльцо и заорал:
— Не тронь птичку!
Птичка ринулась на меня, топорща перья и превратившись в полный агрессии шар с торчащей голой башкой и кишкой наперевес. Но на сей раз я был готов! Пинок получился куда более увесистым — индюк по пологой траектории отлетел в сторону своего хозяина.
— Низко пошел, — сказал я, поминая про себя поручика Ржевского. — Видать, к дождю.