Страница 51 из 78
Вот я о Пушкине думаю, а ведь зависть и злоба — она везде. Нет, верно, человека, которому не завидуют, которому не делают пакостей, а могли бы безнаказанно убить — то и убили бы. Не все, не все такие, но много ли нужно? Достаточно ведь и одного.
Следует предупредить, исправить, указать истинный путь.
И мы поехали на Литейный. Исправлять и наставлять.
Лавку Савела Никодимовича нашли сразу. Так себе лавка. Бакалейная. Ну, настоящему купцы можно торговать чем угодно, законы коммерции позволяют, зная принципы, продавать хоть гвозди, хоть грузди.
Мы вошли, Мустафа первый, а я за ним. Савел Никодимович стоял за прилавком: как справный купец, он не чурался повседневной работы и становился рядом с приказчиками. Оно и порядка больше, и учета. И господам почтение, если сам хозяин им служит. Чувствуют себя значимее.
Он узнал Мустафу, и поскучнел. Узнал меня, и повеселел.
— Чего угодно господам?
Мустафа посмотрел на меня, потом на купца и пару дюжих приказчиков.
Кто-то сунулся в дверь.
— Нельзя! Врачебная инспекция! В лавке холерная зараза! — закричал Мустафа, и посетитель вылетел пробкой.
— Какая такая зараза? — удивился купец. — Шутить изволите? Не прежние времена! Вот я вам...
— Савел, молчи и слушай. Ты зачем паренька подослал?
— Не знаю никакого паренька. Парни, выпроводите господина, он пьян!
Но Мустафа выхватил саблю, и раз-раз!
Приказчики, по моде того времени, носили длинные усы. Мустафа в секунду сделал их коротенькими. И приказчики остановились.
— Так вот, Савел, я на тебя накладываю заклятие.
— Точно пьян, господин хороший. Сказки детишкам рассказывайте, и турка своего уберите, ничего он мне не сделает!
— Храбрый — хорошо, а умный лучше. Слушай, Савел: за твою злобу, за твои попытки мне вредить будешь смердеть, аки труп! Заклинаю! — и я коснулся его руки безыгольным иньектором. Пшик, он и не почувствовал ничего, только посмотрел на руку.
— Что за ерунда?
— Увидишь. Идём, Мустафа.
Выйдя на улицу, мы натолкнулись на покупателя, что в сомнении смотрел на лавку.
— Так что там насчет холеры?
— Холеры нет. А купец испортился. Протух.
И мы пошли по улице. Решили прогуляться. Это полезно — гулять в зимний день по городу. Снежок, чисто, и дворники суетятся, убирают конские яблоки.
Савел Никодимович над нами посмеётся, вечером расскажет другим купцам про недотепу-бразильянца, который пугать пугает, а сделать ничего не может. Заклятие, подумать только.
А завтра он начнет пованивать. Вирусы размножатся, и потовые железы начнут продуцировать ви-фактор. А сальные — зи-фактор. Сначала немножко, а потом больше и больше. Через неделю запах будет стоять такой, что в лавку войти никто не сможет. И в доме ни супруга не подойдет, ни дети — вонища будет знатной. Как падаль на солнце смердит, так и он будет. Ни баня не поможет, ни обтирания одеколоном. То есть на минутку станет легче, но только на минутку. Одежда пропахнет, обстановка...
И приятели поймут, что заклятие, оно того... работает! И приказчики поймут, а через них весь простой люд.
И на улицу Сорокинскую никто с плохими намерениями не пойдёт.
Нетравматичное оружие. Гуманное. Разработано в две тысячи тридцать первом году. Запрещено в две тысячи сороковом.
А купец, что купец... Переменит дюжину докторов, поставит сотню свечей, потом придёт с повинной, и я его прощу.
Добрый я.
Добрый.