Вот пуля пролетела

Интермедия

1. Подслушано сверчком А. на совещании в доме генерала Давыдова

Магель: Я, господа, не литератор. Плантатор я. И потому буду говорить о деньгах. В нашем плантаторском деле деньги важная вещь. Ткачи вырабатывают всякие ткани, краснодеревщики — мебель, сапожники — обувь, пекари — булки, виноделы — вино, но по сути все они заняты одним — делают деньги. То ж и с журналами. Можно, конечно, говорить о высоком призвании распространения просвещения, но если журнал не будет приносить прибыли, он разорится и введет в убытки людей, вложивших в него деньги. С этим должно согласиться прежде, чем идти дальше.

Одоевский: Трудно не согласится с очевидностью.

Магель: Значит, идём дальше. Задумывая журнал, нужно решить главные вопросы: кто его будет читать, и кто для него будет писать. Я сегодня зашел в книжную лавку господина Смирдина и приобрел два журнальных номера. Один — майский номер «Библиотеки для чтения», которую издает сам господин Смирдин (показывает книжку), другой — первая книжка «Современника», издаваемая господином Пушкиным (показывает книжку).

На что я, как читатель, обращаю внимание прежде всего? Прежде всего я смотрю на цену, по средствам ли это мне, или лучше пройти мимо. Годовая подписка на журнал Смирдина — пятьдесят рублей на ассигнации, годовая подписка на журнал господина Пушкина — тридцать рублей. Что такое тридцать рублей? Это месячное жалование коллежского регистратора или даже титулярного советника. Может ли он позволить себе выписать журнал? Нет, он не может себе этого позволить. Он, если молод, заведет себе тетрадочку, в которую будет переписывать понравившиеся ему стихи, частенько со слуха, с добавлениями и искажениями. А потом, глядишь, и сам займется сочинительством. А если немолод, не заведёт.

Целевую аудиторию литературных журналов изучали английские издатели и пришли к выводу, что человек может потратить на такой журнал один процент своего годового дохода, не больше. Следовательно, потенциальные читатели — это люди с доходом от пяти тысяч рублей в год. То есть помещики, владеющие имениями минимум в сто душ, а вернее — в двести, в триста. Купечество? У российского купечества пока не выработалась привычка праздного чтения, хотя забывать об этой части общества нельзя: у купцов есть дети, которые хотят жить иначе.

И потому нужно исходить из реальности: сегодня покупщик журнала — это человек небедный. Господин средней руки. Вкусы у такого господина обыкновенно простые, невзыскательные, но он не прочь, как он сам говорит, приобщиться к чему-нибудь умственному и высокому. И в этом шанс издателя журнала.

По мнению опять же английских журналистов, для того, чтобы твердо стоять на ногах, журналу необходимо иметь две тысячи подписчиков. При трех тысячах журнал становится оживленным. При пяти тысячах журнал способен привлекать под свои знамена лучшие силы. При десяти — для журнала невозможного мало.

Следует учитывать, что издатель журналов приходит не в заповедный лес. Журналов изрядно, за подписчиками идет охота. Число журналов растет в геометрической прогрессии, а число господ средней руки — в арифметической. И потому свободных подписчиков, подписчиков, не захваченных в плен тем или иным журналом, с каждым днем меньше и меньше. Новичку пробиться непросто.

Вступая на поприще журналиста, следует заранее учесть, что спокойствия не будет. Будет жестокая битва. Если война рано или поздно кончается мирным договором, и можно расслабиться и передохнуть в вишнёвых садах, то дело промышленника, неважно, фабрикант он, помещик или журналист, передыхов не знает. Конкуренция! Стоит промедлить, и тебя оттеснят. Для того, чтобы остаться на своём месте, нужно бежать изо всех сил. Для того, чтобы продвинуться вперед хоть на пядь — ещё быстрее.

Вернусь к журналам сегодняшнего дня. «Современник» толщиной в триста двадцать страниц обошелся мне в восемь с половиной рублей. Номер «Библиотеки для чтения» стоит пять рублей. Нумерация раздельная, но в сумме восемьсот страниц с лишком. Ну, и какой журнал я выберу?

Одоевский: Журналы не свиньи, их по толщине не выбирают.

Магель: Это для вас не свиньи, вы человек высокообразованный, взыскательного вкуса. Но кассу делают не такие, как вы, таких как вы в обществе один на сто, даже один на тысячу. Кассу делают люди дюжинные, такие, как я — в образном, разумеется, смысле. Я человек простой, тонкостей не понимаю, мне лягушку хоть сахаром облепи, в рот не возьму. Я в Петербурге по случаю, и вот зашел в магазин купить что-нибудь для семейства, чтобы читали долгими зимними вечерами. И потому возьму ту книжку, которая и дешевле, и толще. Да и потом, майская книга «Библиотеки для чтения» недурна. В ней есть новая повесть господина Загоскина, в ней есть душещипательная иностранная повесть «Итальянские Арфисты», в ней есть статьи о Галлее, Ньютоне и Гершеле, в ней есть критики на комедии Грибоедова, в ней есть критики на «Ревизора», в ней даже есть разбор новейших португальских и бразильских поэтов! А также всевозможнейшие сведения о сельском хозяйстве, об охоте на крокодилов. Даже обзор новейших парижских мод есть! Как устоять?

Купил, привёз домой, начал читать вслух семье при свете пары сальных свечей, а там, глядишь, и подписался на весь год. Соседи, навещая меня, увидели, что это хорошо, сначала попросили книжку на недельку, для домашних, а затем прониклись и тоже стали подписчиками. Не все, не все, конечно, но кое-кто. В семь раз лучше, чем никто.

И это не пустые измышления. Я справлялся: книжная лавка Смирдина распродала, вместе с подпискою, семь тысяч майских книжек «Библиотеки для Чтения». И пятьсот сорок — первой книжки «Современника». Я учитываю, что «Библиотека для чтения» издается владельцем лавки господином Смирдиным и распространяется полностью через эту лавку — или через контрагентов, — в то время, как журнал Пушкина может распространяться и иными путями, но разница между семью тысячами и пятью сотнями — разительна.

И вот появляется новый журнал, который хочет отбить читателя и у господина Смирдина, и у господина Пушкина. Сразу встает вопрос: как это сделать? Как?

Краевский: публиковать наилучшие произведения отечественной словесности.