Ранний старт

На прощание и в благодарность вознаграждаем центровых по паре пинков каждому и пропадаем в лесах. Ничего не портим, посуда в целости и сохранности, помыть — сами помоют. Удочки тоже не трогаем. Мы занимаемся экспроприацией и насилием, но нам глубоко чужды вандализм и открытый грабёж имущества.

Отдыхаем на полянке, один край которой занят малинником. Только первые ягоды розовеют, их время ещё не пришло.

— Не, парни, это всё не то, — задумчиво жую травинку. Это я отзываюсь на восторги по поводу удачного рейда.

Парни не соглашаются и основания у них есть. Мы достигли того уровня, что почти каждый центровой, начиная со второго класса, — малышню не трогаем, — светит на мир фонарём, обеспеченным нашими сильными и бескорыстными руками.

— А что не так, шеф? — Вопрошает Виталик. В последнее время всё чаще называет меня именно так, а за ним все остальные.

— Изюминки нет, драйва нет, — сокрушаюсь я. — Мы заняты точечными карательными налётами, но как же это мелко, друзья мои!

«Друзья мои» тоже задумываются. Подозреваю, больше о том, что капризничает вождь не по делу. Эх, нет у них фантазии, высокого полёта военной мысли. Побить врага — мало, его нужно морально уничтожить. Вот как парад Победы в 45-ом, когда гвардейские сводные полки, сплошь составленный из Героев и приравненных к ним полных кавалеров ордена Славы, бросали в кучу фашисткие флаги. Ни одной этой цветистой тряпки с орлами и свастиками на память не оставили. Сожгли тут же. И Красный флаг над Рейхстагом перед тем водрузили. Вот что такое полная Победа.

Масштабы у нас не те, накал страстей не тот. Так я и парад на Красной площади не требую. Что делать — не знаю. Вздыхаю. Совсем за этими хлопотами себя забыл. Читаю по утрам до обеда и всё. Надо рисовальные навыки развивать, что-то совсем про это забыл. Рисование? А ведь это идея!

— Парни! — Я аж подскакиваю, — У кого есть свежие фломастеры? Вернее, кому их не жалко на общее дело? А ещё лучше… не, намного лучше, химический карандаш. Совсем идеально.

Сцена 5. Элементы террора — 2

По моему настоянию дружина слегка меняет график дня. После завтрака и садово-огородных мероприятий до десяти часов занимаюсь псевдоинтеллектуальной деятельностью. Играю с Алисой в шашки и его производные: уголки, змейку и весёлые поддавки. Читаю книжки, если попадаются интересные. Возобновляю развитие художественных навыков.

До обеда делаем один рейд по окрестностям. А то центровые пронюхали, что до обеда мы все по домам, и снова повадились захаживать на наш пляж.

Позавчера даже что-то похожее на полноценную драку получилось. Большой компанией пришли, девять человек. Но легли все быстро, мне даже ничего не досталось. Как водится метку под глаз, по тормозам и добрый пинок на посошок.

Не дошло? С удивлением гляжу на четверых центровых. Ну, сами виноваты. Берём их без шума и пыли, сразу отрезая возможные пути отхода. Не всем. Двое, что находились в воде, успели уйти. Они заблаговременно переправили одежду на тот берег. Этот способ свалить мы не учли. Ничо, мне для затравки и двоих хватит. Приступим!

— Сначала руки, давай правую! — Начинаю художественный сеанс после ритуала приветствия. Фингал под глаз, по тормозам, несколько затрещин сверху.

— Как зовут?

— К-коля…

— Замечательно! — Вывожу химическим карандашом на каждом пальце кроме большого буквы «К», «О», «Л» и «Я». С той же стороны, на тыльной стороне ладони, вывожу солнце наполовину над линией горизонта с расходящимися лучами. И это только начало.

— Давай вторую, — на второй кисти выписываю «Не забуду мать родную», — маме твоей будет приятно, Коля.

Работы много. На одной руке вырисовываю змею, ощерившую свою пасть на плече наружу. Рисовать трудно, потому, как надо выписывать линии вокруг всей руки. На пузе — страшную и противную рожу в стиле Васи Ложкина с папахой на голове и надписью «Анархия — мать порядка». Одну ногу исписал английской матерщиной, на второй крупно «Бей жидов — спасай Россию».

Пацаны гогочут, дают советы, кое-что по их подсказкам и делаю. Но десерт ещё впереди. Переворачиваем хнычущий «холст» на живот. Меня обуревает вдохновение. Ню-артом я ещё никогда не занимался. Принимаюсь за дело. Рисовать человеческие фигуры только учусь. И что характерно, женские изображать намного легче. Накидал нужные выпуклости в гиперобъёме — полдела сделано. Интереснее тоже, что тут скрывать. Женщина на картине всегда показывает одно — красоту. Мужчина — работу мысли, напряжение работы, схватку. Передавать такое намного сложнее.

— Ух, какие глазки! — От этого возгласа «холст» протестующе задёргался. Ожигаю невосдержанного на язык огненным взглядом.

— А ну, тихо! А то щас быстро по рёбрам схлопочешь!

Продолжаю выписывать красотку Джессику Раббит. Глаз с поволокой, роскошная грива волос прикрывает второй… хм-м, ну, и всё остальное до пояса. Заканчиваю. Закрашиваю лёгкими линиями причёску, — Джессика ведь блондинка, — и густо сильно декольтированное платье.

Народ восхищённо пускает слюну. Эротизм Джессики бьёт наповал.

— Ну вот! — Удовлетворённо откидываюсь. — Хоть на выставку посылай.

— А сисяндры-то сисяндры! — Начинает гомонить ватага, поняв, что режим тишины отменён.

— Какие ещё сисяндры?! — Отчаянный вопль «холста» вызывает приступ веселья у всей дружины. Особо смешливые катаются по песку с воем.

— Так, — распоряжаюсь дальше, — с этим всё, но не отпускайте. Давайте второго. И вот что парни, мне отдохнуть надо. Давайте сами.

Ещё предупреждаю, какие места оставить мне. Парни принимаются за дело с энтузиазмом. Второй «холст» носит имя Вася. Это удачное имя, как раз четырёхбуквенное. Когда весёлые парни копируют противную рожу на животе, на этот раз с лозунгом «Землю — крестьянам, свободу — детям!», требую переворота на живот. На спине по-быстрому набрасываю прекрасный женский лик. У меня появилась новая идея. Фиксируем «холст» в предыдущей позиции. Мне нужно его лицо.

— Закрой глаза! Быстро, я сказал! — Когда Вася прикрывает глаза, стремительно обвожу их карандашом. Слегка подсиняю веки и вывожу стрелки к вискам. А ничо из меня визажист! Надо на Алиске поупражняться. Делаю страшное лицо пацанам, которые с трудом давят истерический смех. Так, второе око.

— А ну тихо! Будешь дёргаться — глаз выколю! — Приходиться прикрикивать, «холст» что-то начал подозревать. Второй глаз тоже выходит на славу, почти как у Джессики. Напоследок подрисовываю бровки. Всё, можно отпускать.

Выталкиваем обоих в круг из нас. Вася и Коля пялятся друг на друга и начинают ржать, тыча пальцами в особо удачные места.

— Вы сзади, сзади посмотрите, — советую им. Моя ватага с воем валится на песок от хохота: «холсты» пытаются забежать друг другу за спину. Надо признать, Вася получился смешнее. Коле-то я макияж не рисовал.

Сегодня мне удалось сделать день всей дружине. Идём на нашу улицу, держась за животы, слабые от смеха. Так что не идём, а еле тащимся.

На следующий день отлавливаем пару второклассников у магазина. Уволакиваем в овраг, там удобнее творить бесчинства по отношению к беспомощному врагу. В спокойное состояние приводим привычными методами, вышибающими слёзы и волю к сопротивлению.

— Паша, ножницы! — Парень сам напросился, вернее, его «заложили» друзья. Он как-то сам незаметно научился стричь. Вроде на своих младших натренировался.

— Сначала по-быстрому им причёску сделай приличную. Набивай руку. Потом скажу, что делать…

Пленные успокаиваются. Все бы враги так. Брали б в плен, чтобы постричь, побрить, накормить мороженым и отпустить. Один из них так и говорит.

— Ага, разбежался, — не могу позволить так думать, — думаешь, бесплатно? Никак нет, майн фюрер.