Жена с хвостом

Неужели? Я прямо … прямо не знаю, кого благодарить за такой подарок судьбы!

Наверное, все–таки мой внезапный побег! О, если бы я не сбежала, и меня не пришлось бы разыскивать по лесу, то мы бы так не опаздывали!

Карета неслась, как угорелая. А я в щелочку занавесок видела мелькающие здания и то, как почтительно и опасливо расступаются люди.

— Пропустить! — рыкнул кто–то. Снаружи что–то заскрипело и загромыхало, а карета, не успев остановиться, тут же дернулась и понеслась дальше.

— Ваше сиятельство! Вас уже ждут! — выбежал к нам слуга, спускаясь по длинной мраморной лестнице. — Его величество уже волнуется.

Меня вытащили из кареты и крепко взяли за руку, поглядывая в сторону роскошного парка.

Я едва поспевала за мужем, слыша тихий шелест приветствий. Роскошные двери громко открылись, а мы вошли в просторный гулкий зал.

— О, наконец–то! А то я уже начал волноваться, — произнес король, как вдруг ужаснулся. — Что с вами?!

— Мы решили прогуляться за городом, — мрачно произнес муж.

— И карета сломалась, — внезапно выпалила я от волнения. Я всегда в этот момент становлюсь ужасно разговорчивой. Чем иногда донимаю дядю и тетю.

— Прямо на повороте, — коротко произнес муж.

— Колесо отлетело, — я чувствовала, что не могу остановиться.

Король метался взглядом то на меня, то на мужа. Он усмехнулся, и подобрел.

— Ну, что. Со всяким бывает. У меня вон тоже сколько раз карета ломалась. Не беда, — улыбнулся король. — Ну что вы, уже со свадьбой все решили?

— Да, — произнесли мы почти хором. Муж сгреб меня, прижимая к себе, а я прижалась к испачканной грязной груди мужа и улыбнулась.

— И какого цвета будет платье? — спросил король, глядя на мужа.

— Рыжим, — произнесла я.

— Голубым, — почти одновременно произнес муж.

— Так рыжим или голубым? — спросил король, усмехнувшись.

— Голуборыжим! — произнес инквизитор.

— О, — меланхолически вздохнул король, снова глядя на портрет. — На моей королеве было красное платье! С розами! Как же она была хороша… А свадьбу какую решили делать?

— Пышную, — улыбнулась я.

— Скромную, — почти одновременно ответил муж, скосив на меня глаза. — Пышноскромную.

— Так, пышноскромная свадьба, невеста в голуборыжем платье, — перечислял король. — Какая красота!

— Но пока что свадьбу придется отложить, — меня погладили по руке. — На пару дней. Невесте нездоровится.

— А что такое? — встревожился король, а я зыркнула на мужа. — Дитя мое, скажи, что случилось! Не скрывай. Если все серьезно — найдем лекарей. Моя покойная супруга тоже болела. Поэтому я знаю, что это такое. Так что говори, как есть!

Если я скажу, что действительно больна, то свадьбу наверняка перенесут. А свадьба — это брачная ночь. А брачная ночь — это хвост. А хвост — это тюрьма. Так, я очень и очень больна!

Сказать честно, я никогда не болела. И даже не знала, что это такое. Но все смотрели на меня, требуя ответов. А я даже и представить не могла, чем я могла заболеть.

В голове промелькнуло, как болел дядя. У дяди было много болезней. Он был просто кладезем для лекаря.

— У меня … эм… — начала я, глядя на спокойное лицо мужа и переводя взгляд на лицо короля. — Эм… Радикулит! Спина болит… Эм… Суставы ноют на погоду… Колени хрустят… Ни сесть, ни встать…

Я вспоминала все, на что жаловался дядя, пребывая в ужасном настроении. Он всегда перечислял симптомы, пока тетя хлопотала вокруг него.

— Давление… — перечисляла я, вспоминая, как дядя лежал в кресле с компрессом на голове и рассказывал, что у него болит. — Руки немеют… Нога отказывает… Эм… Прострел в колене… В ушах звенит…. Мушки перед глазами….

Все это было для меня пустым звуком, но до чего же солидно звучало!

Король, как сидел, так и откинулся на спинку трона. В его глазах стоял ужас.

— Такая молодая, а вон сколько болячек. И радикулит, и рехвма… Не знаю, как называется, лекарь мой знает. Это по его части, — произнес король, а я подняла глаза на мужа: «Я все правильно сказала?». — Такая молодая, а как бабка старая разваливаешься.

Муж смотрел на меня странным взглядом.

— Так, вот что я вам скажу, Инкрис! — вдруг строго произнес король строго–строго. — Жену нужно беречь! Видал, какая она у тебя болезная!

— Конечно, берегу, как могу, — согласился муж, еще раз посмотрев на меня странным взглядом.

— Я вон, молодой был, глупый, не берег! И что теперь? Портретом любуюсь! — возмутился король и погрозил пальцем. — Здоровье жены — самое важное! Так, сейчас я позову своего лекаря! Пусть он ее осмотрит!

И тут мне стало страшно. Что я не так сказала?!

— Лекарь! Лекарь! — крикнул король. Портьера рядом зашевелилась, а расторопный слуга кивнул и исчез.

— Сейчас придет лекарь, и вас осмотрит. Я очень опасаюсь за ваше здоровье, — произнес король авторитетным голосом.

— Палач, — послышался тихий шепот на ухо.

Что? Какой палач? О чем это он? Неужели муж догадался?

— Плач и устраивай истерику, — шепнули мне, когда я уже перебрала в голове все возможные мысли. В основном, нехорошие!

Так, чтобы расплакаться, нужно вспомнить что–то грустное. А у меня как бы грустного и не было в жизни. Дядя и тетя меня очень любили! Мы вместе по вечерам читали книжки. Однажды, когда я расшалилась, дядя шлепнул меня по попе. Это было вовсе не больно. Скорее, обидно. Но я быстро об этом забыла.

Но дядя плакал двое суток, пока тетя хлопотала вокруг него. И пока я сама не залезла ему на колени и не сказала, что это было не больно, и я не обижаюсь, он не успокоился. Зато мне купили леденец и ленточки. Одну из них я повязала на хвост и показывала. «Ах, мартышка!», — смеялся дядя, когда я кружилась с ленточкой на хвосте.

Тетя сказала, слегка смущаясь, что это, наверное, неприлично. И хвост никто не украшает. В правилах этикета для благородной леди такого нет. На что я ответила, что не у каждой есть хвост.

Я вспомнила тот единственный момент, когда я плакала. Мне тетя рассказывала.

Я помню, как однажды разревелась, когда на ужин тетя сделала говяжий стейк. Я съела половину, спросив, что это. На что дядя ответил, что это такая коровка! Му! И сделал пальцами рога.

И тут я вспомнила, что видела стадо коров. И видела, как они обмахиваются хвостами! А тут говяжий стейк. Через два часа безутешного рева дядя и тетя узнали, что коровы — мои родственники. И я не буду есть родственников!

Дядя смеялся так, что по стенке сполз. А тетя кричала на него. Поскольку все были шумными, я решила еще немного порыдать. Чтобы внести посильную лепту в общий шум.

— Он сейчас придет, — вырвал меня из воспоминаний голос.

— Зря вы сказали ей про лекаря, — вмешался Инквизитор, резко прижав меня к себе и отвернув лицом от короля. — Она у меня очень стеснительная. И сейчас устроит целую истерику.

— Нет, нет, нет! — строго произнес король, отвернувшись. — Когда речь идет о здоровье, стеснение ни к чему.

— Мадам! Вы хоть предупредительную соплю пустите! Иначе мы отсюда никогда не уедем! — послышался голос мужа. Он говорил так тихо, что король его не слышал.

— Не могу, — едва слышно выдохнула я, решив не лукавить. — Не получается…

— А вы постарайтесь! — прошипели мне на ухо. И я очень старалась.

Единственное, что я смогла выдать, это «хы–хы–хы!».

— Вы ей это скажите! — спорил с королем муж, пока я отчаянно рылась в воспоминаниях в поисках грустного момента. — Сейчас начнется. Слезы, сопли, крики, катания по полу…

Я тоскливо посмотрела на мужа, понимая, что мне только что вручили руководство к действию!

— Ыыыы! — протянула я, пряча лицо.

— Не плач, — слышался мрачный голос мужа. — Лекарь тебя просто посмотрит… Может, он женщин никогда давно не видел.

— Ну, дитя мое! — умилительно уговаривал король. — Такая взрослая девушка. Считай, уже невеста и плачет! За здоровьем нужно следить! А то вон как вас скрутило! Вы еще молодая! Вам еще детей рожать!