Страница 10 из 59
«Вот все, что у меня есть,» — подумала она. — «И это «все» уместилось в моей маленькой руке».
Она прошлась по комнате, еще раз взглянула на билеты, а потом спустилась по лестнице. Когда она вошла в столовую, где ее ждал Луи, это была уже прежняя Ева — смелая, решительная, бескомпромиссная.
— Луи, — сказал она, помахав над головой билетами. — Путешествие продолжается. Ты со мной?
Сцена 20
«Сегодня умер молодой китаец с руками, словно это были руки статуи из музея восковых фигур. Он боролся до конца, стараясь удержать в своей груди кипящее пламя, до тех пор, пока не увидит свой родной дом. Но оно с хрустом вырвалось из его тела, словно хотело достать, скрывшийся вдали, берег Японии. Четверо других китайцев вынесли его на палубу на полотнище из парусины. Судовой доктор кивнул головой, труп завернули, для прочности завязали веревками, а к ногам прикрепили груз. Затем подняли, уложили на доску, балансирующую на борту корабля, и отошли назад. Два матроса медленно наклонили доску, и восковый китаец отправился в последний путь. Море всхлипнуло от неожиданно полученной жертвы и оскорбилось ее малостью. К ночи недовольство переросло в ярость, и море своими громоподобными кулаками стало биться в наши двери. Оно выбрало своей целью борта нашей «Звезды Востока», зная, что за ними скрываются более достойные жертвы. Четыре дня гневно ревело море, четыре дня оно испытывало на прочность наши редуты, настаивая на …»
Тереза убрала карандаш в сумочку, а саму сумочку повесила на угол кровати. Сумочка тут же начала раскачиваться. Океан и в правду штормило несколько дней. Воду приходилось пить осторожно, а про вино в бокалах — забыть. Тереза бы не удивилась узнав, что после шторма корабль остался без этой изящной посуды.
Парадоксально, но в момент перехода из Сан-Франциско в Йокогаму легкое волнение океана принесло Терезе ужасную морскую болезнь. Сейчас же, несмотря на шторм, Тереза чувствовала себя хорошо: ни тошноты, ни головной боли. Шторм, конечно же, принес с собой страх и определенные неудобства. Страх был совершенно не обоснован, так как такому современному кораблю, как «Звезда Востока», шторм был явно не помеха. А неудобства сводились к сложностям в быту, да карандаш время от времени выводил каракули вместо аккуратных букв, когда Тереза писала свои путевые заметки. Но шторм — ведь это не навсегда. Поэтому можно и поголодать какое-то время, а вместо путевых заметок просто обдумать в голове новые сюжеты.
Тереза легла в постель, обложилась подушками. Смерть молодого китайца была, наверное, трагедией для его семьи, но совершенно незначительным событием для пассажиров «Звезды Востока». И все же Тереза сочла необходимым его записать. Там будет видно, оставить его в будущей книге про свое путешествие или нет. Вслед пришли мысли о Японии, которую она до обидного мало посмотрела. Если бы не посещение, в конце вынужденной стоянки, то ли театрального представления, то ли местного религиозного обряда, то и описывать было бы нечего. Не рассказывать же про набережную вдоль английского сеттльмента и убогие японские лавочки вокруг!?
После пресс-конференции, этой очередной выдумки Деклера, капитан «Пасифика», мистер Хемпсон пригласил ее посмотреть на некую сценку из местной жизни. Вместе с ними на представление собралось еще пять человек. Среди них были знакомые лица, например, мистер Томпсон. Ну, куда же без него?! Но Тереза, к своему удивлению, увидела еще и предводителя пресвитерианцев, мистера Скотта.
Приглашая в ее поездку, капитан Хемпсон говорил, что ничего подобного Тереза еще не видела.
«На что он, интересно, намекал тогда?» — подумала Тереза. — «Стоит ли теперь на него обидеться? Хотя, где теперь этот капитан Хемпсон? Наверное, плывет обратно в Сан-Франциско. Счастливец!»
Терезе остро захотелось оказать дома, в своей комнате, в своей постели, а не посреди ревущего океана. Но это была минутная слабость. Да, она с каждой минутой удаляется от своего родного берега, но и одновременно с каждой минутой приближается к нему. Земля ведь, как утверждал мистер О’Хара, репортер «Метрополитена», круглая.
«А что, если нет?» — крошечный червячок сомнения закопошился в глубине ее души.
Слишком трудно было поверить в то, что, если Земля шар, то где-то там, внизу люди разгуливают вниз головой, и от этого у мужчин не слетают шляпы с головы. Про женские шляпки Тереза не беспокоилась. Ведь они либо подвязывались ленточкой под подбородком, либо крепились заколками к волосам. Круглость Земли никак не угрожала женским шляпкам.
Тереза рассмеялась и этим словно разозлила океан. На корабль налетел шквал, в борт ударила волна, внутренности корабля жалобно заскрипели и его ощутимо качнуло.
А еще мистер О’Хара говорил, что, вернувшись из путешествия, она будет другой.
— Почему? — поинтересовалась тогда Тереза.
— Так всегда бывает, — сказал, пожав плечами, пожилой репортер, а потом, улыбнувшись, добавил. — Закон природы.
Поездкой на японское представление распоряжался капитан Хемпсон. Откуда-то появились двухколесные повозки, в которые впряглись одетые только в набедренные повязки японцы.
«Какой ужас?!» — подумала Тереза.
Спроси сейчас Терезу, к чему относилось это «какой ужас», к тому, что ей придется ехать на повозке, запряженной человеком, или к тому, что этот человек-возница едва одет, она бы не смогла ответить. За нее на этот вопрос ответил мистер Томпсон.
— Не стесняйтесь, — сказал он ей. — Мы помогаем заработать этим бедолагам на хлеб для семьи.
Сам мистер Томпсон спокойно забрался в повозку, которая под ним жалобно скрипнула.
«Хорошая отговорка,» — подумала Тереза, забираясь в повозку. Терезу повозка, казалось, совсем не заметила.
Раздалась гортанная команда. Возчик Терезы тоже что-то кашлянул, и вся процессия тронулась. Ехали минут двадцать вдоль моря, потом свернули в горы и остановились около одиноко стоящего здания.
«Красивый… сарайчик,» — назвала про себя это здание Тереза.
Сарайчик — потому что здание было небольшим и каким-то несерьезным. Вместо стен заборчики из выкрашенных в красный цвет жердей, такого же цвета были хлипкие решетчатые двери. Только крыша, со слегка загнутыми вверх краями, выглядела монументально. И еще… Каждая деталь этого «сарайчика» была сделана настолько аккуратно и изящно, что называть его сарайчиком без эпитета «красивый» было совершенно невозможно. Стояло здание на фундаменте из больших гранитных блоков. Это был завершающий штришок. Все вместе говорило, что это здание не просто хозяйственная постройка.
— Это их церковь, — сказал Терезе, оказавшийся рядом с ней пресвитерианской священник.
Приехавшие остановились, не доходя здания, на краю утоптанной площадки. Рикши со своими повозками, ушли в глубь леса, который окружал здание, и растянулись на траве.
В стороне от пассажиров «Пасифика» расположилась небольшая группа японцев, как видно, крестьян. В отличие от иностранцев японцы сидели на земле, поджав колени под себя.
Раздались звуки свирели, и из здания вышла небольшая процессия. Впереди двигались несколько человек игравших на свирелях, как видно, выполненных из бамбука, а на головах у них были большие тростниковые корзины. Перед лицами музыкантов плетение корзин было редким, что позволяло им видеть дорогу. За ними двигались четыре девушки в черных халатах. Шествие замыкали несколько человек в львиных масках, бивших палочками в небольшие барабаны.
Когда все вышли на площадку, музыканты уселись перед храмом, а девушки медленно начали водить хоровод.
«Это просто танец или какой-то обряд?» — подумала Тереза.
Вдруг со стороны храмовых ворот выбежал еще один человек. Лицо у него было закрыто мужской маской. Чтобы никто не ошибся, что это мужчина, маска изображала густую черную бороду и взъерошенную шевелюру. Он проник внутрь медленного хоровода девушек и начал бешено кружиться. В его руках была толстая, короткая палка, выкрашенная, как и многие детали храма, в красный цвет. Человек время от времени подбегал к той или иной девушке, приставлял красную палку к своему паху и делал непристойные движения.