Конец сумерек

Советники отодвигали свои кресла, намереваясь встать, но тут женщина в конце стола слева от Кирка сказала: – Я предлагаю компромисс.

Ее соратники посмотрели на нее, словно она отрастила клыки, но она проигнорировала взгляды.

– Я голосовала за вращение, потому что не видела другого способа, и я придерживаюсь этого голоса теперь, поскольку все еще не вижу лучшего курса действий. Тем не менее, вот мои условия: если врач и биолог "Энтерпрайза" смогут получить жизнеспособную альтернативу до начала времени вращения, я проголосую за это. Без необходимости дополнительной встречи.

Другие члены ее партии перешептывались, но она, игнорируя их, громко сказала: "Голосование".

В комнате стало тихо. Снова прозвенел серебряный колокольчик.

– Новое голосование. Должен ли проект вращения быть приостановлен, если биологическое решение будет найдено до его начала. Поддерживающие?

Поднялись восемь рук: семеро – сторонники Хэйдар. Одна – со стороны Джорай.

– Протестующие?

Оставшиеся пятеро подняли руки.

– Представитель Джорай? –спросила Хэйдар. Явно только из вежливости: она уже выиграла. Дипломатия диктовала, чтобы теперь он воздержался, но если он действительно голосовал за Джорай, он будет голосовать как она. Он не сомневался, как она поступила бы в такой ситуации. Кирк поднял руку.

– Восемь к шести, –подтвердила Хэйдар. – Капитан, вы осведомлены о наших пожеланиях. Перед советом я спрашиваю вас: вы выполните их?

Кирк посмотрел на пустое кресло слева. Голос Телинги не значил бы ничего, как и голос Джорай. Избранное правительство планеты решило судьбу своего населения: не его прерогативой было отменить это решение. Он кивнул Хэйдар.

– "Энтерпрайз" прибыл сюда, чтобы помочь вам, и это все еще наша основная цель. Мы сделаем то, о чем вы попросите.

Встреча кончилась. Кирк, неожиданно для себя, оказался приглашен сразу на тринадцать праздничных обедов, однако отклонил все приглашения, оправдываясь необходимостью вернуться на корабль. Выйдя из конференц-зала, он открыл коммуникатор, чтобы запросить подъем, однако мысли его были заняты совсем другим. Как ему теперь сообщить новость Скотти? И, с другой стороны, как сообщить ту же новость Боунзу и Зулу?

Глава 18

– Онтогенез повторяет фитогенез, –сказал Зулу. Он неотрывно глядел на монитор уже почти двадцать часов, с момента возвращения капитана, и уже больше тридцати часов прошло с тех пор, как он последний раз спал.

– Да? –переспросил Маккой, мечущийся между симулятором и кроватью Джорай еще дольше.

Зулу рассмеялся. Может, и не стоит сейчас вываливать на засыпающего на ходу доктора биологические термины, но немного удивления ему не помешает.

– Онтогенез, это индивидуальное развитие организма. Наблюдая за растущим организмом, вы наблюдаете и за историческим развитием вида, к которому он относится.

Маккой устало махнул рукой. – А, ну да. Жабры у человеческих эмбрионов и тому подобное. Конечно. Ну и что из этого?

Зулу указал на экран, на котором проявлялась очередная невероятная мутация – результат миллионов вычислений компьютера, симулирующих взаимодействия генов. – Вот это я уже вижу несколько раз. Мы получили их как конечный результат нескольких запусков. С одной стороны – нечто похожее на огромную елку, с другой – на сплетение виноградных лоз. Даю голову на отсечение, что они и есть древнейшие предки этого циклонного дерева.

– Елка –может быть, – сказал Маккой. – Но не лозы. Они же лиственные, помните? А здесь нет смены сезонов, чтобы заставить листья опадать или расти новые.

– Тогда откуда появились необходимые для этого гены? –спросил Зулу.

Маккой посмотрел на него, словно он заговорил на клингонском.

– Каждый конечный продукт, который мы получили, был бы абсолютно жизнеспособен в любой среде класса М, –продолжил Зулу. – Мы пытаемся подогнать это под класс L. Я думаю, у нас ничего не получается именно потому, что они никогда не развивались на планете класса L. Большая часть генетического кода приспособлена для смены день/ночь и смены сезонов, наверное, именно потому, что они развивались в этих условиях.

Маккой рассмеялся. – Вы думаете, мы напали на ложный след? [Примечание: игра слов – на английском "напасть на ложный след" – "to bark up the wrong tree" – дословно "облаивать не то дерево"]

– Правильно.

– Тогда что вы предлагаете? Начать все заново?

Зулу откинулся на спинку кресла. – Я не знаю, возможно ли это в принципе, но это вряд ли случится за… – он посмотрел на часы, – те пять часов, что нам осталось. Мы уже исчерпали практически все возможности, и я не вижу, чтобы мы находились в шаге от крупного прорыва, – он потер подбородок. – Мы попробовали и с другими образцами, которые я приволок с планеты, но наверное, я слишком сконцентрировался на деревьях и кустарниках. Может, лучше попробовать что-то другое? Поискать лишайники, бактерии, планктон, наконец…Они ведь производят огромное количество кислорода на М-мирах; может, и здесь они смогут помочь нам.

Маккой посмотрел на экран: паутина прямых, стройных стеблей, расположенных подобно арочному мостику, под которым висел единственный плод, похожий на висящий на нитке шар. Взглянул на масштаб: пять сантиметров. Отлично. Маятник Фуко для мышей.

– Что за черт, –сказал он Зулу. – Это точно не даст нам худших результатов, чем те, что мы уже получили.

Скотти наблюдал, как Костас, и его ассистент, Нерон, устанавливают оборудование для перепрограммирования компьютера. Хотя, для нейронной сети, больше подходил термин "обучение". Информационные связи между процессорами крепли при использовании, так что наилучшим способом подготовить компьютер к работе можно было, дав ему проделать подобную задачу. После нескольких тестовых симуляций он начинал работать быстрее, и рассчитанные данные становились более точными.

Конечно, они не смогут воспроизвести реальную ситуацию – тысячи импульсных двигателей, тысячи сейсмических мониторов и угловых ускорителей, одновременно посылающие данные, но все же чем больше запусков они проделают, тем лучше компьютер будет функционировать, когда придет время.

Нерон отвечал за вход/выход данных. Для тестовых запусков он использовал матрицу из крошечных нагревателей, которые могли свободно перемещаться в жидкой среде. Специальные сенсоры постоянно замеряли температуру поверхностного слоя. В то же время потоки жидкости беспорядочно перемещались. Компьютер, контролирующий нагреватели, должен был поддерживать температуру верхнего слоя жидкости постоянной. Это было сделано, чтобы симулировать тип флуктуаций, с которым компьютер столкнется при запуске двигателей. Такой прием подготовит компьютер лучше, чем просто механическое запоминание.

Самым большим недостатком такой системы, по мнению Скотти, было то, что они не могли проверить все цепи. Закодированные радиолинии, соединяющие компьютер собственно с двигателями, было слишком тяжело включать в динамические тесты, так как это означало, что включатся одновременно и все локальные компьютеры двигателей, поэтому Костас и Нерон подсоединили симулятор прямо к портам ввода/вывода. В любом случае, радиолинии не были частью нейронной сети; пока они смогут передавать и получать сообщения, здесь все будет в порядке.

Проблема была в том, что у каждого порта были свои собственные капризы, и даже несмотря на то, что симулятор пытался сдублировать некоторые вещи, такие, как отставание передаваемых сигналов от скорости света, или моментные сбои в потоке данных, компьютер учился отвечать на сигналы симулятора, а не на реальные, приходящие по радиолиниям.

Была и еще одна проблема, о которой Костас и Скотти – и даже Нерон, который разрабатывал симулятор – не узнали, пока не стало слишком поздно. Простые ошибки всегда наносят самый большой вред, наносят, но эта была простейшая из всех: соединители (коннекторы) ввода и вывода были одной и той же формы. Они могли блокировать друг друга. А так как нагреватели использовали куда больше тепла, чем предполагалось, то как только начался первый запуск, из входного контура посыпались искры.