Страница 4 из 77
Глава 2
Анна Михайловна смотрела на приближающуюся землю в иллюминатор, подперев подбородок рукой. С высоты, на которой самолет сделал круг, чтобы зайти на посадку, было заметно, что город не такой уж и большой, а так и не засыпанная воронка на месте бывшей резиденции великого князя Измайлова, что не все так гладко на земле князя Романова.
Великая княжна Выборгская не была дружна с великой княжной Красноярской, все же их отцы придерживались разных политических взглядов, и дети Рюриковичей не общались между собой свыше положенного правилами приличия. Однако Соколова прекрасно помнила, каким оставалось положение жителей Красноярского княжества во время правления Измайловых. А потому представляла, сколько усилий придется приложить Дмитрию Алексеевичу, чтобы наладить быт на своей территории.
Для себя Анна Михайловна давно решила, что обзаводиться собственной территорией можно, только если речь идет об огромной власти. К примеру, если бы государь признал цесаревичем Дмитрия Романова, она бы с удовольствием поборолась за место его супруги. И, собственно, она даже попыталась — цесаревич или нет, однако Романовы — один из богатейших благородных родов Русского царства.
Но Красноярск? Слишком много труда, слишком много времени и средств нужно вложить в эти земли, чтобы хотя бы превратить его в среднее княжество. Не самое богатое, но и не самое бедное в Русском царстве.
Анна Михайловна, став супругой Герберта фон Бисмарка, получала от принца Германского рейха только недвижимость и никаких подданных. Как раз по той причине, что недвижимость — это всегда инвестиция, которую можно выгодно перепродать, в крайнем случае — подарить нужному человеку. А что делать с людьми, которые хотят сладко есть, растить детей, получать какое-то достойное образование? Их, в отличие от охотничьего домика восемнадцатого века, никому не подаришь.
Так и не сменив фамилию, она не стала для Германского рейха своей, а для Русского царства — немецкой принцессой. Обычная практика, когда дело заходит о международных браках. Однако личная собственность, полученная в дар от принца, есть личная собственность — и распоряжаться ей великая княжна Выборгская могла на свое усмотрение, естественно, в рамках законов обеих стран.
Бормотание Патриарха Московского и Всея Руси стихло. Он тяжело вздохнул, не скрывая, что готовится к крайне сложному делу. Анна Михайловна бросила взгляд в его сторону, но ничего не сказала. Отец Мефодий не стал бы его святейшеством, если бы не умел принимать трудных решений.
Шасси мягко коснулось взлетно-посадочной полосы, и самолет едва ощутимо подпрыгнул, прежде чем окончательно сцепиться с поверхностью. Великая княжна Выборгская ощутила легкое беспокойство от толчка, но оно тут же прошло.
— Вот и все, — услышала Соколова тихий голос патриарха, откинувшегося на подголовник кресла.
Нервозность главы Русской Православной Церкви не была заразна, однако Анна Михайловна все равно ощутила пробежавшие по шее мурашки. Возможно, действительно следовало отказаться лететь сюда и явиться позднее, когда патриарх Мефодий закончит выяснять отношения с Дмитрием Алексеевичем. Великой княжне Соколовой очень не хотелось оказаться причастной к чужим проблемам.
Самолет, наконец, замер на месте. От здания аэропорта покатили трап, но в глаза Анне Михайловне бросилось количество сотрудников Царской Службы Безопасности. И Романовых. Их было слишком много, как будто встречали не Патриарха Русской Православной Церкви, а как минимум террористов, решившихся угнать самолет.
Вновь накатило иррациональное чувство надвигающейся опасности, как будто великая княжна Выборгская сделала нечто плохое, и вот-вот ее в этом обвинят. Однако усилием воли Анна Михайловна загнала эти эмоции подальше. В конце концов, она ничего не делала, и ни в чем не виновна. А Дмитрий Алексеевич дружен с ее братом и отцом, он не станет предпринимать никаких угрожающих действий, прежде чем во всем не разберется.
Так что здесь происходит?
Трап подкатили к все еще закрытому люку самолета, однако ставить его на место никто не спешил. Патриарх Мефодий, только мельком глянув в окно, ссутулился и тяжело зашагал в сторону выхода. Во всем его облике было столько смирения, что Анне Михайловне даже стало жаль старика.
На трап, все еще не присоединенный к воздушному судну, взобрались люди Романовых. Боевая броня с гербами Русского царства и рода бывших царей сияла на солнце. Оружие солдаты князя Красноярского держали наизготовку, будто действительно готовились врываться внутрь самолета с боем.
Телефон зазвонил, и великая княжна Выборгская вздрогнула от неожиданности. Понимая, что происходит нечто из ряда вон, она быстро извлекла аппарат из сумочки и с некоторым удивлением прочла имя контакта.
— Слушаю, Дмитрий Алексеевич, — прошептала девушка, глядя в иллюминатор.
— Анна Михайловна, по моему сигналу — поставьте заслон в три метра шириной и два высотой вокруг самолета, — велел князь Романов. — Готовы?
Спрашивать, почему и что происходит в красноярском аэропорту, Соколова не стала. И так было ясно, что подобных просьб без причин не озвучивают.
— Там же наверняка есть царские люди? — уточнила она. — Они попадут под мой удар.
— Нет, — последовал негромкий ответ, — только ЦСБ и мои.
— Готова.
Сформировать поле было делом нескольких мгновений. Однако Дмитрий Алексеевич не стал сразу же командовать запускать технику, а еще выждал несколько напряженных секунд, которые показались Соколовой минимум получасом нервного ожидания.
— Сейчас! — раздался в трубке голос Романова, и Анна Михайловна выпустила дар на свободу.
В первые же мгновения ей показалось, что происходит что-то не то. Глядя в иллюминатор, великая княжна Выборгская заметила, как стена пламени, окутывающая пространство вокруг самолета широким овалом, просто обходит стороной людей в боевой броне. Небольшие купола, внутри которых не действовала магия, возникли вокруг каждого бойца Романовых. И под этой защитой хватило места и для опричников.
Анна Михайловна ощутила, что под ее удар все-таки кто-то угодил. Это чувство присутствия постороннего дара внутри действующей техники было мимолетным, однако не уловить его достаточно сильному одаренному было просто невозможно. И великая княжна уже хотела сказать об этом Романову, но тот сам заговорил.
— Спасибо, Анна Михайловна, можете снимать заслон, — с нескрываемой усмешкой произнес он, после чего добавил: — Можете выходить, великая княжна.