Страница 2 из 21
Так прошел час, и в тот момент, когда она открыла любимую картинку, на которой очередь из молодцев в форме Балтийского флота несет кому-то в подарок огромного надувного дельфина, услышала долгожданное шуршание маминого ключа в замочной скважине. Катя в слезах побежала в коридор, чтобы обнять маму, холодную, пахнущую свежестью и морозом, чтобы уткнуться носом в ее колючее зимнее пальто и почувствовать: спасена!
Катя сидела с закрытыми глазами, чуть раскачиваясь взад-вперед, погруженная в свои мысли. На телефоне прожужжало напоминание выпить лекарство. Катя взяла с тумбочки несколько белых и желтых, круглых и продолговатых таблеток, привычным жестом закинула их в рот и, чувствуя на языке все нарастающую горечь, поскорее запила их водой. В желудке стало неприятно. Надо перетерпеть.
Захотелось есть. Катя посмотрела на часы – ровно девять. Обычно в это время Татьяна приносила ей еду. Через дверную щель проник запах овсянки и только что сваренного кофе. Значит, скоро будет завтрак.
Катя вспомнила, как в детстве по утрам мама разливала по стеклянным стаканам горячий, пахнущий мятой и чабрецом чай, который невозможно было пить: он обжигал руки и губы. Но мама как-то умудрялась пить и не обжигаться. От пшенной каши, наложенной в алюминиевую миску, шел пар, и у Кати запотевали очки, и долго потом ничего не было видно.
Катя помнит себя – маленькую, худую, коротко стриженную – за деревянным столом. Она зачерпывает кашу на кончик ложки и старательно дует. Долго рассматривает узор на алюминиевой ложке. Сестра уже успела съесть свою порцию и просит добавки. Каша в Катиной тарелке давно остыла, стала холодной и невкусной. Сестра уже доедает добавку, а Катя все сидит, размазывает ненавистную пшенку по краям тарелки. «За что мне такое наказание – кормить этого ребенка? – выходит из себя мама. – Сладкого не получишь, пока кашу не съешь». Сестра уже уплетает вторую шоколадную конфету, с Катей не делится. Ну и что, подумаешь! Не в конфетах счастье.
Как ни странно, мужчины, которых Катя когда-то любила, ей никогда не снятся. Она и раньше нечасто их вспоминала, а теперь и вовсе забыла их черты лица. Дочка отснилась, как будто ее никогда и не было. Снятся ей один за другим лишь моменты из детства.
Часто она видит один и тот же сон. Или никакой это не сон, а воспоминание? Теперь не понять, где сон, а где реальность – все смешалось…
Такой же, как и теперь, с размытой серостью ветвей, ноябрьский день, та же квартира, и они с сестрой играют в прятки. Катя считает до десяти, уткнувшись лбом в засаленные оливковые обои, а сестра прячется. Катя идет искать. Смотрит сначала на кухне за шторами, потом на пыльном полу под диваном – сестры нет. Заглядывает во все углы и под стол – сестры нет. Катя обходит все комнаты, ищет в кладовке, среди банок с яблочным вареньем и огурцами, и в пахнущем нафталином платяном шкафу, но сестры нигде нет. Она размазывает ладонями слезы по покрасневшим щекам и, рыдая, кричит: «Ну выходи, я сдаюсь». Но сестра все не выходит из своего укрытия…
Катя долго сидела и вспоминала, глядя в одну точку на вспученных обоях. Вдруг в вазе, стоявшей на столе, она услышала тихий шорох листьев, и из-за апельсинового дерева вышла знакомая фигурка – семилетняя девочка в белом платье, с двумя косичками. Она весело помахала ей рукой.
– Так вот где ты была все это время, – обрадовалась Катя.
Девочка хитро улыбнулась и ответила:
– Сначала я спряталась за дерево и радовалась, что ты меня не нашла. Потом я очень веселилась, потому что все меня искали: мама, папа и даже соседи. А потом все затихло, и мне стало грустно.
– Я скучала по тебе, – прошептала Катя, и ее глаза заблестели.
– И я по тебе! Очень-очень! Пойдем, поиграем в прятки?
Катя кивнула и улыбнулась, свободно и радостно.
Девочка вложила свою детскую ладошку в Катину шершавую, сморщенную руку, и они вместе зашагали в тень апельсиновых деревьев. Над их головами летали разноцветные, небесной красоты бабочки, а в траве под ногами лежали крупные оранжевые плоды.
Радуясь своей проделке, сестры из-за ствола дерева наблюдали, как в комнату вошла с чашкой кофе и тарелкой овсянки Татьяна, как остановилась возле кровати, как поднос с овсянкой и кофе чуть дрогнул в ее руках и опустился на стол. Лицо Татьяны было сосредоточенным. Она зачем-то тормошила, расталкивала что-то, лежавшее на кровати, – грузное, мешковатое, застывшее и уже ненужное. Неживое.
Иван Клиновой
Иван Клиновой родился в 1980 году в Красноярске. Дипломант «Илья-премии», лауреат премии Фонда имени В. П. Астафьева, лауреат премии имени И. Д. Рождественского. Публиковался в журналах «День и ночь», «Сибирские огни», «Огни Кузбасса», «Континент», «Интерпоэзия», «Новая юность», «Октябрь» и других изданиях. Автор книг стихов «Шапито», «Античность», «Осязание», «Латте-арт», «Пропан-бутан», «Оффтоп-портрет», «Косатки». Живёт в Красноярске.
Ветер качает кроны и колыбели…
…Мир, воссозданный поэтом…
«Поатомно воссозданный поэт…»
«За каждым богом бегал баргузин…»