Страница 52 из 53
...</p>
Преследование началось ночью у реки, как я и ожидал. Заметил волка, когда он переплывал реку. Я в свою очередь перебрался на ту сторону по заранее натянутым между деревьями параллельным верёвкам, побежал. Нужно было успеть добраться до избушки, пока зверь не разгадает мои планы. Рюкзак мешал, хоть почти ничего не весил. Перепрыгивая через поваленные деревья, минуя овраги и мелкие лесные ручейки, я добрался до пригорка - вот она избушка, дверь приоткрыта. Позади хрустнула ветка, раздался рык. Нужно было торопиться. Хоть и запыхался, нашёл силы для последнего рывка, оказался у дверей, шестое чувство подсказало - враг совсем рядом. Развернулся как раз во время - волк прыгнул, раззявив пасть. Я сместился, позволив хищнику врезаться в дверной косяк, пнул ногой, не причинив никакого вреда, но освободив проход, зашел в избушку, захлопнул дверь. На полу свеча, двенадцать ножей. Последний окровавленный.
"Вопрос, как происходит обращение. Читал об обрядах, где колдун перекатывается через некоторое количество ноже, последним себя режет. Если этот последний нож забрать, колдун не сможет вернуть прежний облик. Поэтому у меня два пути - отыскать место, где колдун совершает обращение, либо убить его в обличье волка", - вспомнилась заметка профессора.
Я схватил окровавленный нож, сунул в рюкзак, вытащил оттуда самодельный факел и зажигалку, чиркнул колесиком, подставил фитиль факела под пламя. Вовремя - окно разлетелось вдребезги, хрустальным переливом в лунном свете засверкали осколки. Зверь оскалился, я выставил перед собой факел, открыл дверь.
- Ну что, сука, спета твоя песенка! - выплюнул, с ненавистью глядя на волка.
Чудище прыгнуло на меня, но тут же с бешенным визгом отскочило назад, опалив шерсть на морде. Я попытался ткнуть в зверя факелом ещё раз, но волк повёл себя удивительно. Он отбежал назад, остановился у ножей и перекатился через них. Застыл, будь это человек, сказал бы, что он с удивлением и ужасом посмотрел на свои лапы, потом перевёл взгляд на ножи, будто бы пересчитывая, наконец, полные ярости глаза уставились в моё лицо. Раздался жуткий рык, чудовище снова стало атаковать. Не обращая внимания на боль, которую причинял ему факел, волк снова и снова бросался, черпая силы для нового приступа в своей бесконечной злобе. Ему несколько раз удалось ухватить меня за ногу, зубы клацали у самого лица, но был предел терпения и у этого зверя - весь в ожогах, смердящий жжёной шерстью, он, наконец, сдался, захромал в чащу леса, жалобно скуля. Я осторожно возвращался назад, понимая, что волк может попытаться напасть в любой момент.
<p>
...</p>
В деревню вернулся на рассвете. У дороги метался из стороны в сторону Митька. Едва заметив меня, пулей бросился навстречу.
- Что ты с ней сделал?! - заорал он.
- С кем? С волком? Ничего, бегает по лесу.
Казалось, он бросится на меня, но потом вдруг схватился за голову, затрясся всем телом.
- То ж мамка моя! Пойми ты - мама!
Я прошёл мимо, не удостоив его даже взглядом. Жители этой деревни сообща загубили жизни десятка людей, позволили убить Станислава Николаевича. Что же теперь я им сочувствовать должен?
- Проваливай из моего дома, пидор гнойный! - заорал мне вслед Митька. - Шо б твоей мерзкой хари и рядом не было видно!
- Всенепременно, - флегматично ответил я и направился на кладбище. Постоял у могилы профессора, подумал. Нужно будет вывезти отсюда тело и похоронить у нас в городе, переговорить с Сашей. Думал, самое трудное закончится ночью, но нет - самое трудное, невыносимо болезненное ожидало впереди.
Когда подошёл к дому старухи, меня встретил растерянный участковый.
- Чего ж теперь-то, Славик? - он был растерян и напуган. - Я ж ничего ей предъявить не мог, а теперь, выходит, тебя арестовать должен.
- За что? Мне тоже предъявить нечего.
- Так это... - он замялся, почесал в затылке. - И правда, выходит нечего. А волка ты того?
- Нет, волка я не того. Устраивайте облаву, ловите людоеда. Теперь-то он не спрячется.
- Вот оно как, - протянул участковый.
Мы стояли у входа ещё некоторое время, потом он промямлил что-то себе под нос, извинился и ушёл.
<p>
...</p>
Нож я выбросил с середины моста в озёро, попавшееся мне в дороге. Теперь уж у оборотня никаких шансов вернуть прежний облик. Когда добрался домой, сразу связался с Сашей. Разговор был тяжёлый. Когда выплакалась, пообещала приехать. Согласилась со мной, что профессора нужно похоронить у нас в городе. Я пообещал собрать необходимые бумаги, попросил её прислать по почте доверенности. Следующие две недели решал бюрократические формальности, но вопрос уладить удалось. Снова ездил в ту деревню, узнал, что людоеда застрелили - им оказалась старая волчица. Охотник всё удивлялся, как до него никто не справился - волчица еле бегала. Когда о гибели людоеда стало известно, пропал Митька. Разыскали его в брошенной избушке среди леса - там он и повесился. О его матери ничего слышно не было - пропала без следа. Приезжали оперативники, допрашивали местных, ничего толком не узнали.
Но следствие велось, на меня вышли, звонили из милиции как раз когда я ездил за телом Станислава Николаевича. По возвращению допросили, но не давили, убедившись, что профессора я знал давно и ничего криминального за время пребывания в деревне не совершил, отстали.
К приезду Саши Станислава Николаевича уже перезахоронили. Она всё порывалась оплатить расходы, но я отказался. По многу плакала, никак не могла принять смерть единственного близкого человека. Благодарила меня, но мне совсем не хотелось слышать эти благодарности. Жила она у нас, мать всё слышала, страшно за неё переживала. Но время залечивает любые, даже самые страшные раны. На десятый день Саше стало легче - теперь она плакала только по ночам, думала, никто не слышит, в светлое время суток выглядела лучше.