Страница 4 из 75
− Ваше высочество, не могли бы вы уделить мне минутку? − прошу учтиво, как только Азим меня замечает.
Удивлённо вскинув бровь, он пару минут буравит меня нечитаемым взглядом.
Тяжёлый взгляд отца и обеспокоенный мамин я стараюсь не замечать. И так понятно, что папа ещё немного сердится, а мама за меня, как всегда, волнуется. Если посмотрю на них, точно потеряю самообладание, и нужных, то есть вежливых, извинений у меня не получится.
– Ну если вы просите, ваше высочество, – роняет сухо Азим.
И, вежливо кивнув моим родителям, ведёт рукой в сторону, предлагая показывать дорогу.
Надеюсь, отец не ожидал от меня публичных извинений. Да и самому принцу наверняка не понравится, если всем станет известно, что ему отказали. Поэтому, глубоко вздохнув для храбрости, направляюсь вместе с ним прочь из королевского трапезного зала, в котором слишком много лишних ушей и глаз. Лучше нам поговорить в одной из ближайших гостиных.
Оказавшись на нужном месте и закрыв за нами двери, поворачиваюсь к принцу, с холодным интересом наблюдающему за мной.
Ну вот. Пришло время доказать себе, что я могу в его присутствии держать себя в руках и быть вежливо-отстранённой.
– Итак? – с издевкой вскидывает он бровь. – Я вас слушаю.
Стоит посреди комнаты, прямой, как палка, нервируя своей военной выправкой и извечно-чёрной одеждой, будто других цветов не бывает. Смотрит свысока и снисходительно. Бесит. Но я сегодня кремень. Больше на всё это реагировать не буду.
– Я хотела бы извиниться, ваше высочество, – произношу подчёркнуто ровно. – Не только за сегодняшнюю свою грубость, но и за все едкие высказывания, которые я позволяла себе произносить в ваш адрес. Больше этого не повторится.
– Хм. Как интересно. Позвольте спросить, вы действительно испытываете раскаяние, или извиняетесь по приказу отца?
Ну вот, что и требовалось доказать. Этот человек даже извинения не может просто принять, чтобы не уязвить меня в ответ. Но я обязана держаться.
– Раскаяние? – переспрашиваю с вежливым недоумением. – Нет, что вы. Речь идёт о сожалении. Я сожалею, что вела себя с вами столь неподобающе и экспрессивно, чем, возможно, невольно дала повод думать, что мои чувства могут отличаться от демонстрируемых. Это не так.
− Сожалеешь, значит, − хищно прищуривается Азим. Поджав губы, неожиданно идёт ко мне. Буквально надвигается, вынуждая отступить и упереться спиной в закрытую дверь.
От его взгляда мне вдруг становится совсем не по себе. И даже немного страшно. Слишком много мрачной решимости в этих жгучих чёрных глазах.
Никогда прежде он не позволял себе даже пальцем меня коснуться. Наши пикировки всегда происходили только на словесном поле. И те пару раз, что его босварийское высочество с равнодушной миной приглашал меня на танец, когда бывал с дипломатическими визитами в Сэйнаре, я неизменно ему отказывала.
Сейчас же в нём отчётливо что-то изменилось. Исчезло ощущение железного контроля – вдруг приходит ко мне пугающее осознание. Даже отпуская свои самые язвительные и ядовитые шпильки, Азим всегда неизменно держал себя в руках и не переходил определённые границы. Чем я, к сожалению, похвастаться не могу.
− Что вы себе позволяете? – невольно вскидываю перед собой руки в защитном жесте, когда он останавливается совсем рядом, практически касаясь меня. – Отойдите немедленно!
− А то что, принцесса? – иронично вскидывается смоляная бровь. – Побежишь жаловаться папочке?
− Да ты… да вы… − вспыхиваю, мгновенно заводясь, задыхаясь от этой возмутительной ужасной ситуации, от его такой неожиданной напористости и подавляющей близости, от собственной непривычной беспомощности.
А Азим, насмешливо наблюдая за мной, делает ещё один шаг, отчего мои ладони упираются ему в грудь. И прижимает своим телом к двери. Окончательно вышибая воздух из лёгких этим соприкосновением. Чёрные глаза буквально вспыхивают зловещим пламенем.
− Что вы делаете? – рычу гневно, а сама чувствую, как сердце в груди заходится тревожной дробью, норовя убежать в пятки.
− Хочу кое-что проверить, − сообщает он мне, упираясь в дверь руками по обе стороны от моей головы. Нависая всем своим немаленьким ростом.
− Что проверить? – выдавливаю из себя, запрокинув голову и упрямо смотря ему в глаза. Пусть не ждёт, что я, как какая-то босварийка, буду перед ним взгляд покорно опускать.
− Так ли я не люб тебе на самом деле, − слышу совсем уж возмутительный ответ.
− Можете даже не сомневаться. Вы мне отвр… − но договорить мне просто не дают возможности, закрыв рот самым немыслимым… ужасным… непозволительным… способом… М-м-м… О боги!
Однажды меня уже целовали. Однокурсник в Академии, которого я считала другом, а он почему-то решил иначе. Не скажу, что мне было ужасно неприятно. Скорее просто… никак. Глупая возня губами по губам. Ещё и запах… и слюни… Нет, всё-таки мне было неприятно. Хоть Сержио я тогда сказала совсем другое, щадя его чувства. А потом очень старательно и долго его избегала, пока бедняга не перестал искать со мной встреч.
Но сейчас всё совсем по-другому. Меня целует не прыщавый неопытный юнец, а взрослый, излишне самоуверенный, наглый и наверняка многоопытный принц Азим Босвари – мой злейший враг. А я, какого-то беса настолько теряюсь, что поначалу просто стою истуканом, не веря в происходящее и ошарашенно прислушиваясь к своим ощущениям.
Его губы на моих ощущаются, как раскалённое клеймо. Кожу покалывает от мягких, но настойчивых прикосновений, в животе что-то странно трепещет, а воздух неотвратимо сгорает в лёгких, распирая грудь странным жаром. Но лишь когда перед глазами начинают плясать тёмные пятна, я решаюсь сделать вдох. Почему-то ртом… И в тот же миг поцелуй меняется.
Низко зарычав, Азим прижимается ко мне ещё сильнее, а между приоткрывшихся уст проскальзывает его язык. Оглаживает губы изнутри, будто собирая вкус. Щекочет уголки, снова толкается внутрь, теперь уже касаясь моего языка, втягивая его в странную игру... И делая что-то невообразимое со мной, со всем моим существом, заставляя испытывать совершенно незнакомые чувства.
Это наверняка должно быть жутко неприятно. Ядовитый язык Азима Босвари у меня во рту. Ещё как должно. Но вместо отвращения я почему-то чувствую, как по телу табунами бегают мурашки, а под кожей будто искры пляшут. Начиная от губ и заканчивая кончиками пальцев… и почему-то низом живота. Жар растекается по всему телу. И я даже не сразу замечаю, как мои руки ползут по мужской груди выше, оказываясь уже на широких плечах. И это чувствуется таким правильным, таким нужным, ведь ноги меня почему-то не держат. Я даже ловлю себя на глупом порыве обнять мужчину за шею, зарыться пальцами в его длинные волосы…
Именно этот самый порыв меня и приводит в чувство. Тело вмиг напрягается, каменея в мужских руках. Пальцы впиваются в его плечи, отталкивая.
Это я позволяю Азиму себя целовать? Я с ним обнимаюсь?! Милостивая Праматерь! Фу, гадость какая!
Зашипев разъярённой кошкой, сжимаю зубы, вонзая их в живую плоть, пока не чувствую на губах металлический привкус чужой крови, а когда наглый нарушитель моего личного пространства с рычанием отшатывается, со всей силы отвешиваю ему звонкую пощёчину. У меня даже ладонь начинает болеть от силы удара.
– Да как вы смеете? – если бы взглядом можно было убивать, этот самоуверенный индюк наверняка бы уже замертво свалился.
Вместо ответа, Азим облизывает окровавленные губы. И смотрит, смотрит, как хищник на добычу, которой уже никуда не сбежать. Будто издевается. Точно издевается.
Усмехается торжествующе.
– Не умеешь ты целоваться, принцесса, – тянет насмешливо. – Я был первым?
Вот гад бессовестный!
Рука сама собой взметается в новом замахе. Но на этот раз принц начеку и, перехватывает моё запястье. А потом и за вторую руку меня хватает, чтобы вздернуть обе у меня над головой. Заставляя почувствовать себя ещё более беспомощной и уязвимой.
– Никогда больше так не делай. Я долго ждал, девочка, – произносит, снова склоняясь ко мне, проводит носом по виску. Вдыхает воздух там, где от тревоги и волнения истерично бьётся жилка. – Позволял тебе тренировать на мне свой острый язычок, задирать этот симпатичный носик. Играл по твоим правилам. Не трогал и не позволял себе лишнего. Но теперь всё изменится. Тебе пора взрослеть, малышка. И пора понять, что не всё в этом мире вертится вокруг твоего изящного сэйнарского пальчика.