Мертвый и живой

# Es geht alles auf eine Rechnung (нем.) — все идет по одному счету. Русский аналог пословицы — семь бед один ответ.

И ответил оберштурмфюреру:

— Черт с тобой Вилли. Вся ответственность этой затеи на тебе. Но сам понимаешь, в гостиницу я уже вернуться не могу. И в город тоже — на меня будут смотреть как на русского шпиона. И еще, мне надо пару дней, для того чтобы съездить в Гамбург. Хочу найти фрау Пиммель, мою воспитательницу, я ей обещал.

Вилли облегченно вздохнул:

— Ты не пожалеешь, Алекс. У меня пустует охотничий домик на берегу Варнова, там поживешь несколько дней. Все необходимое для жизни там есть. Половишь рыбу, отдохнешь. Четыре дня у нас в запасе есть. Как раз решат все формальности. В Гамбург — сложнее... но, думаю, решим. Чего ждешь? Поехали. По пути возьмем выпивку, я знаю где есть отличный коньяк. Документы пока останутся здесь. За твоими вещами я пошлю. Давай, давай, я обещал Эльзе что вернусь домой к обеду...

Через час Вилли привез на своем «Опель-Олимпии» к маленькому домику из дикого камня на живописном берегу реки.

— Обустраивайся! Дрова в сарае, постельное белье в шкафу, удочки в сарайчике. С берега тут неплохо карп и плотва клюют на червя. Продукты и твои вещи вечером привезут. Завтра я тебя навещу. Стоп! Совсем забыл... — он выдернул из машины бутылку коньяка. — Держи, компенсация от меня за беспокойство. Соседи редко сюда приезжают. Если появятся и будут спрашивать, скажешь, что ты мой товарищ. Все, я поехал, Эльза мне глотку перегрызет, если я опоздаю к обеду...

Место Ивану понравилось, вокруг садик, внутри немудрящая самодельная мебель, кровать удобная, камин есть и причал прямо под домом.

— Но холодно... — Ваня поежился и пошел за дровами в сарай.

Развел огонь, уселся в кресло напротив камина, плеснул себе коньяка и погрузился в блаженное ничегонеделанье.

Через час неизвестный молчаливый солдат привез на машине Ванины вещи и картонную коробку с продуктами. Вилли расщедрился на три банки тушенки, маленькую баночку кофе, булку хлеба, пакет гороховой сечки и палку сыровяленой колбасы.

Проверив вещи, Ваня сразу понял, что их тщательно досматривали, но не удивился этому. Соорудил себе бутерброд и вернулся обратно в кресло.

Мелькнула мысль порыбачить, но он ее сразу прогнал, заварил кофе и достал из своего рюкзака томик Ницше.

А когда за окошком стемнело, потушил свет и завалился в постель. Правда, перед тем как заснуть, заметил, что за ним наблюдают из соседнего дома.

Ночь прошла спокойно, Иван отлично выспался, проснулся с рассветом, но с первым глотком кофе приехал Вилли.

— Как устроился? — он крепко пожал руку Ивану. — Завидую, а меня Эльза пилила до самой глубокой ночи. Так что я поспешил удрать рано утром. Помнится, ты собирался в Гамбург? Так поехали прямо сейчас. Другой возможности не будет. Дело ускорилось, меня отзывают из отпуска. Да, совсем забыл... бюрократы из кадрового отдела нашли для тебя несколько неплохих вариантов. Я тебе их по дороге озвучу. Но с этого момента мы с тобой говорим только по-английски. Не мешает попрактиковаться. Готов? Кофе по дороге допьешь...

Экзамен по английскому языку Ваня выдержал на четверку с минусом, но утер нос Вилли в американском жаргоне — тот изъяснялся на классическом английском. А Иван в свое время тренировался со сборной Штатов по бегу и там успел нахвататься от чернокожих братков. Правда он не особо был уверен, что такой жаргон используют сейчас, но этот момент пришлось опустить.

Вилли остался очень довольным. Иван начал подозревать, что оберштурмфюрер собирается использовать привлечение Вани к спецоперации, для своего карьерного роста.

А еще, скорее всего, эту поездку эсэсовец использовал для проверки Ивана на благонадежность. Что вскоре и подтвердилось разговорами на тему, что руководство страны не совсем понимает, что делает и назрело время для перемен.

Иван раскусил Вилли сразу: совсем недавно на Гитлера было совершено покушение, заговорщиков всех перевешали, а потом еще частой гребенкой вычистили всю крамолу в армии, как среди высшего состава, среднего и даже младшего. Так что, ни один более-менее вменяемый офицер не стал бы судачить с малознакомым человеком на эти темы. А Вилли выглядел вменяемым.

Пришлось на разговорах поставить точку.

— Хватит проверок... — оборвал Иван эсэсовца. — Или я тебя заложу при первом удобном случае.

Вилли кивнул с улыбкой и переключился на особенности службы в горнострелковых частях, что, к слову, было гораздо опасней, даже несмотря на то, что тонкостям Ивана обучал настоящий горный егерь-перебежчик.

Но и этот экзамен Ваня выдержал.

В Гамбург приехали к обеду — дороги в Германии уже были под стать современным.

При виде стертых с лица земли кварталов у Вани сердце превратилось в кусок льда. От домов остались только стены, а сам город был похож на скелет, с которого содрали плоть.

— Горело все, — рассказывал Вилли. — Все, камень, железо, плоть! Люди умирали даже в бомбоубежищах, они там просто задыхались, огненный смерч высасывал воздух. Сорок тысяч гражданских, Алекс, сорок тысяч!!! И это еще не посчитали без вести пропавших. Люди превращались в пепел. Женщины, старики и дети! Горите в аду, британские скоты...

Оберштурмфюрер подвез Ваню к сиротскому приюту, где по легенде воспитывался Иван и который сейчас превратился, в буквальном смысле, в пыль.

Ваня постоял рядом, потом поднял с земли, положил маленький закопченный камешек в карман и объяснил эсэсовцу:

— Раньше я ненавидел этот бордель больше всего на свете. Но он все-таки был моим домом. И мне ответят те, кто это сделал, я обещаю. А сейчас дай коньяка...

При этом изобразил тщательно отрепетированную жуткую гримассу на лице, насмерть перепугав унтерштурмфюрера.

А себе пообещал, что бритты и пендосы ответят за Варвару. Впрочем, он все-таки втайне надеялся, что она все еще жива.

Теперь предстоящая миссия в отношении «союзников» не вызывала у него никакого отторжения. Он словно заочно оправдал себя.

В завершении поездки, Ваня набрался наглости и дал объявление в местной газете, что разыскивает фрау Пиммель — сделал вое первое донесение о том, что он благополучно прибыл на место. Проверить его было невозможно, фрау Пиммель действительно существовала, действительно работала в приюте и, благополучно померла своей смертью год назад, о чем унтер-офицер Александр Краузе знать не мог.

Назад поехали уже вечером, предварительно перекусив прихваченными с собой бутербродами.

— Смотри, — рассказывал Вилли. — Ты официально уволен из Вермахта. То есть нет никаких препятствий для службы в частях СС. Твои личные качества как нельзя лучше подходят. Устроим повторное медосвидетельствование, если врачи сочтут годным — официально вступишь в СС. Не сочтут — будешь работать вольнонаемным. Переводчиком, инструктором, кем угодно. А дальше посмотрим.

— А приступы? — напомнил Ваня.

— Я же говорю, сначала врачи... — начал Вилли.

Но тут навстречу ударил ослепительный луч света.

Заскрипели тормоза, «Опель» пошел юзом и остановился, съехав на обочину.

Дорогу перегородил бронетранспортер.

К машине ринулись темные фигуры, Вилли и Ивана вытащили из кабины и уложили лицом вниз.

На завернутых за спину руках защелкнулись наручники, следом на голову надели мешки.

Все произошло очень быстро, молча и слаженно, чувствовалось что парни из группы захвата не едят даром свой хлеб.

Пожалуй, Иван мог оказать сопротивление, но не стал, потому что понимал — шансов нет. К тому же он надеялся, что это очередная проверка

После пары невежливых пинков Ваню куда-то потащили и грубо бросили, судя по ощущениям, в кузов машины.

А еще через час уже выбросили, после чего опять потащили. Путешествие закончилось где-то в подвальном помещении, опять же, по тактильным ощущениям. Наручники и мешок с головы не сняли.