Ледопас. Пробуждение льда

Оксана украдкой посмотрела на Ялата. Тот сидел на корточках. Под ногами у него была лужа из растаявшего снега. Весь в саже. С каким-то отстранённым выражением на лице.

– Ты о чём думаешь? – спросила Оксана.

Ялат печально выдохнул.

– О себе, – Ялат потрогал свой красный нос, – И о том, что нам очень далеко до Кокташа. И зачем я только поехал с тобой? По тебе же сразу было видно, что ты ненормальная.

– Я-то нормальная, – обиделась Оксана, – Это некоторые неприспособленные к жизни лентяи решили добавить нашей поездке экстрима.

– Это ты неприспособленная к жизни! В моей жизни есть всё, я что хотел – то и получал, а ты? Выклянчивала у своего папочки на день рождения дешёвенький смартфончик!

Оксана покачала головой.

– Это не в твоей жизни было всё. Было всё у твоего отца. Это он проплачивал твои капризы и твою жизнь. А сам-то ты что из себя представляешь? В чём силён?

– Я, между прочим, победитель олимпиады по физике!

– Да-да, победитель олимпиады по физике, который не знает, что будет, если в палатке зажечь огонь, – фыркнула Оксана, – Ладно, не злись. Нам нужно идти к снегоходу. Попробуем его перевернуть на гусеницу. Есть идеи, как это сделать?

Ялат задумчиво покачал головой.

– Я не уверен, что моя идея сработает на практике, но попробуем её осуществить.

Снегоход ребята перевернули довольно быстро, используя рычаг. Кое-как завели машину. Из багажного отсека достали туристический коврик, который не стали забирать с собой в палатку вчера. Этим ковриком они обмотались, чтобы ветер не так сильно продувал их потрёпанную одежду. Ялат отдал свои перчатки Оксане, а сам сунул руки в карманы её кутки, и они поехали в обратный путь.¶

Назад ехать оказалось сложнее – снегоход разгонялся на крутых склонах, и так и норовил спрыгнуть с какого-нибудь валуна, завалиться на бок, или застрять между обледеневшими глыбами. Оксана не чувствовала от холода и усталости ни рук, ни ног, ехала на автомате. В ушах шумело. До переправы оставалось совсем чуть-чуть, когда снегоход вдруг чихнул, мелко задрожал, и метров через сто вовсе замер.

– Что случилось?

Ялат с трудом слез со снегохода, кутаясь в коврик.

– Кажется, топливо закончилось, – озадаченно почесала в затылке Оксана, осматривая приборную доску, – Я как-то не обратила внимания, сколько у нас его оставалось…

– Изумительно! – возопил Ялат, – То есть, мы застряли посреди леса без одежды, без еды и без бензина!

– Примерно так. Добавь, что мы без спичек, и до ближайшего человеческого селения два дня пути… У тебя телефон с собой?

Ялат по привычке похлопал себя по карманам обгорелой куртки, потом вздохнул.

– Предполагаю, что нет. Я достал его перед тем, как лёг спать, и положил в спальник. Боюсь, телефон разделил участь спальника и всего остального нашего имущества.

Оксана с трудом проглотила подступивший к горлу ком страха. Ситуация и впрямь казалась безвыходной.

– Что будем делать? – спросил Ялат, потопывая по снегу чунями.

– Будем прорываться к Кокташу, – пожала плечами Оксана, – если будем идти без остановки, часов через десять доберёмся до человеческого жилья, если с пути не собьёмся.

Дети обшарили весь снегоход, выудили из багажника небольшую ветошь, которой обычно прикрывали ветровое стекло и сиденье от снега, если снегоход приходилось оставлять без присмотра в снегопад на улице. В ветошь закуталась Оксана, Ялат плотнее завернулся в коврик, и неудачники побрели вниз по долине Каменки к переправе. Они оскальзывались, запинались, падали, но продолжали идти вперёд. Ялат пыхтел, уныло повесив голову и спрятав руки в рукава. Оксана старалась шагать равномерно и не думать о том, что будет, когда они выбьются из сил, и их окоченевшие ноги перестанут служить им.

А метель к вечеру стала словно бы стихать. Уже не так грозно свистел ветер, не так больно колол летящий снег. Серая пелена туч истончилась, порвалась, и сквозь прорехи стало видно желтовато-оранжевое предзакатное небо. Ялат остановился возле крупного валуна, привалился к нему плечом и осел в сугроб. Оксана нехотя остановилась рядом.

– П-пошли, – пробормотала она непослушными губами,– нельзя останавливаться.

Ялат даже не пошевелился. Оксана развернулась, сделала несколько шагов вперёд, прочь от Ялата – не было ни сил, ни желания поднимать его. В душе её боролись две мысли. Одна билась в голове: дойти до жилья, согреться, выжить. Вторая – нельзя бросать Ялата на верную смерть. Девочка остановилась вновь, глаза её слезились и на ресницах тут же застывали ледяные капельки. На западе сквозь прореху в облачности вдруг выглянул солнечный луч, озолотил ледяные просторы, и Оксана вдруг обнаружила, что теперь она знает, куда ей идти – далеко внизу поднимались над степью дымки от печных труб – там был Кокташ. Но до него было невероятно далеко.

«Не дойду», – мрачно поняла Оксана и повернулась назад, на запад, к замершему под камнем Ялату. Солнечный луч, запутавшийся у девочки в обледенелых ресницах вспыхнул разноцветной радугой, и, затмевая всё вокруг, перед Оксаной взмахнула крыльями радужная бабочка, сотканная из тонких переплетений лучей и радужных чешуек. А сквозь полупрозрачные крылья бабочки стал виден мчащийся прямо к Оксане огромный рыжий кот.

«Такого не бывает» – подумала Оксана и присела рядом с Ялатом, сжавшись в комок. Глаза её закрылись, и радужная бабочка потухла.

Теплокот

Тёплые волны качали Оксану – вверх, вниз. Вверх, вниз. Плавно и мягко. Удивительное чувство свободы и невесомости. Открывать глаза совсем не хотелось. Хотелось нежиться в этих мягких волнах, перебирать пальцами тёплые струи и качаться, качаться, качаться. Однако сознание постепенно возвращалось к девочке. Она уже слышала мерный гул и потрескивание огня, чувствовала сытный запах тушёных грибов, и тёплая вода, струящаяся у неё сквозь пальцы вдруг обратилась в тёплый мохнатый плед. Медленно, словно ленивец, до Оксаны дополз вопрос: «Откуда тут плед?»

Оксана разлепила глаза. Вокруг был полумрак пещеры, освещаемый костром, расположенным недалеко от входа. За пещерой была ясная и морозная ночь – в арке входа сверкали колючие звёздочки, и в пещеру заползал снежный сугроб, наметённый ветром. Возле костра, боком к Оксане, сидел мальчик лет тринадцати-четырнадцати в лёгкой светло-коричневой куртке, расшитой оранжевым узором. Мальчик смотрел в костёр, так что Оксане хорошо было видно его лицо – подвижное, задумчивое и серьёзное. Русые волосы длинной чёлкой свисали почти до глаз, широкие брови нахмурены, крупный нос, выразительные губы. Его нельзя было назвать красивым – в рекламе его сниматься уж точно никто не пригласил бы, – но живость его мимики, выразительность опушённых ресницами глаз, делали его внешность весьма приятной. Оксана принялась рассматривать одежду незнакомца. Узоры на его куртке и на коричневых штанах напоминали связанные в единую сеть завитушки и закругления. В узоре читались и звери – олени, лошади, барсы, и даже мамонты,– и растения, и стихии – волны, рябь, языки пламени. На ногах мальчика были чёрные кожаные сапожки.

Мальчик слегка пошевелился, и Оксана от неожиданности вздрогнула. Этого микроскопического движения хватило, чтобы мальчик повернулся к ней. Оксана встретилась с ним глазами и от изумления даже забыла испугаться. В янтарно-зелёных глазах мальчика вокруг чёрных зрачков крутились маленькие солнышки, которые то вспыхивали, то затухали. В левом ухе мальчика блестела крупная серьга в виде трёх дуг, соединённых в центре круга. Оксана знала этот знак – так древние жители Алтая обозначали Солнце.

– Отогрелась? – хрипло спросил он.

Оксана не нашла в себе силы ответить, и медленно кивнула.

– Иди, поешь. У меня как раз сварилось всё.

Мальчик вновь отвернулся к костру. Говорил он отрывисто, и Оксане показалось, что мальчик почему-то обижен на неё. Отказываться от еды Оксана не стала – она чувствовала, что в животе у неё пусто, есть хотелось очень сильно, так что она сползла со своей высокой постели на глиняный пол пещеры и пошла к костру. Тут она вспомнила про Ялата. Где же этот нудный мажор? Оксана оглянулась на постель – не лежит ли там под таким же тёплым пледом Ялат? Ялат лежал. Только постель оказалась вовсе и не постелью.