Страница 95 из 128
Мономах молча слушал гневные слова Боняка и вспоминал, как они со Святополком уже не раз гнались за этим увертливым степным хищником, стараясь отбить у пего полон, а тот все ускользал от них, заметал следы, обманывал их на бродах. Как было бы пригоже сейчас, как в Переяславле с Итларем, покончить со всеми ханами вместе. Но ведь не это решает успех дела. Появятся новые ханы. Половцы сильны своим множеством, своими табунами, только походы в степь и удары по их станам могут впредь обезопасить русские земли.
Он спокойно отвечал Боняку, и лишь тихий голос и бледность, разлившаяся по щекам, выдавали его волнение и негодование.
Потом был пир около Святополкова шатра, а наутро снова многие разговоры. На этот раз свещание проходило в шатре старого Аепы; князья и ханы сидели на устланг ной кошмами и коврами земле. Около входа в шатер стояли недвижимыми истуканами телохранители Аепы, и Мопомах поймал себя на мысли: а что, еслп они вот так вот возьмут и без липших хлопот прикончат всех князей разом, и снова на ум пришло, что появятся новые князья и нескончаемая война продолжится. Нет, только походы в степь могут приостановить этот вековой натиск кочевников. Он не предполагал, что в ходе этого натиска можно уничтожить половцев как народ; парод вообще нельзя уничтожить, и те, кто мечтает об этом, - слепцы или безумцы, но подавить военную силу этого парода - так, чтобы она пе могла подняться долгие годы, - можно.
Хапы снова ловчили, жаловались на русские неправды, а князья ловили их на словах и радовались'этому как малые дети, и было видно, что вес это игра, которая должна была прикрыть простое нежелание Святополка и Святославичей постоять за Русскую землю, взять на себя заботы и тяготы предстоящих походов, и. была еще скрытая мысль, что если начнется новый выход половцев на Русь, то Мономах как переяславский князь сам будет отбиваться от них.
После недельных пустых переговоров свещание наконец завершилось. 15 сентября 1101 года князья и ханы дали роту в том, что во веки веков они будут хранить мир друг к Другу, не порушат чужих рубежей, что русские земли отныне перестанут платить ежегодные денежные уклады половецким коленам и путь па обе стороны для послов и гостей будет чист:
На следующий день шатры были свернуты и поле под Саковом очистилось: хапы ускакали в степи, а князья разъехались по своим городам.
Конец 1101 и первая половина 1102 года прошли
спокойно. Степь будто вымерла. Исчезли далекие поло
вецкие сторожи, которые постоянно толклись иа краю
поля, прекратились нападения половцев на купеческие
караваны и на приграничные села и городки. Неужели
ханы и впрямь решили, соблюдать мирное устроение?
В Киеве и Чернигове ликовали. Б Переяславле сомневал
ся и недоумевал Владимир Мономах. Теперь уже неле
пой казалась его мысль о походе в глубь степи всеми рус
скими воинскими силами. И,все-таки Мономах не расстал
ся с ней. Он не верил ханам - да и как можно было им
верить, когда целых сорок лет, почти., ежегодно, вся
жизнь доказывала обратное.
Переяславский князь исподволь готовил к походу
большое войско, перебирал народ в Переяславле и волости, снова выехал в Смоленск, а оттуда в Ростов, к сыну Святославу, встречался опять в Смоленске с Мстиславом. К этому времени Гита родила своего восьмого сына, которого нарекли Андреем в честь греческого святого Андрея Стратилата. После этого она занемогла и на долгие, недели оставалась в Переяславле, не сопровождая, как, обычпо, мужа в его поездках по городам и волостям.
Осенью 1102 года во время пребывания Владимира в Смоленске туда пришла весть из Киева, поданная Свя-тонолком через срочного гонца. Тот, как всегда бывало в таких случаях, вошел в горницу, мотаясь из стороны в сторону от усталости, весь облепленный октябрьской грязью, и лишь вымолвил несколько слов: «Князь, иди в Переяславль, Боыяк вошел в твою землю, ограбил во«-лость, идет к городкам на Суле».
Мономах не удивился. Ему казалось, что он постоянно ожидал эти вести, и теперь он действовал скоро и четко. Послал одного гонца в Ростов к Святославу, чтобы высылал дружину и воев к Чернигову. Другого направил в Киев сказать Святополку, что идет в Киев сам, третьего погнал в Переяславль к Ярополку сказать, чтобы блюл город от поганых, а его, Мономахову, дружину отпустил бы к Киеву.
Когда, загнав на пути, как в юности, коней, ои появился в Киеве, Святополк был уже готов к походу. Братья не сказали друг другу ни слова ни о свегцании в Сакове, ни о несбывшихся надеждах на вечный мир. Да и чего было говорить: все было ясно - половцы получили год хорошей передышки, раскололи намечавшийся единый строй русских князей и ныне, по осени, как обычпо, на сытых конях после летовища ринулись в Русь. Бо-няк - старый и коварный враг - оказался первым. Теперь иные ханы отрекутся от него, скажут, что опи за него не в ответе, но что замыслят они завтра?
Решили не ждать подхода дружины из Переяславля. Налицо была конная рать Святополка, дружинники из Смоленска. С пепщами здесь пе поспеешь - надо быстро заградить Боняку путь в глубь русских земель, немедленно выйти на Сулу и, опираясь на города сторожевой линии -~ Ромен, Лубен, Лукомль, Горошин, - сбить половцев.
Но когда в конце концов объединенная киевско-переяславско-смоленская рать подошла к Суле, то оказалось, что Боняк, разграбив и спалив попавшие ему на пути городки и села, ушел через Днепр к Роси. Теперь возникла прямая опасность Киеву и его пригородным слободам. Видимо, Боняк решил повторить свой дерзкий выход 1096 года, когда за малым он не въехал в город.
Впоследствии Мономах в нескольких строках своего «Поучения» вспомнил эту отчаянную и бесплодную погоню: «И опять со Святополком гнались за Боняком и не настигли их. И потом за Боняком же гнались за Рось, и снова не настигли его».
Не слезая по нескольку дтюй с коня, Мономах во время этой яростной гонки не раз с горечью думал о том, что все начинается сначала. Снова они идут за половцами по русским пепелищам, а те, как и прежде, не вступая в решающее сражение, стараются уйти загодя, до прихода русских дружин, не позволяя руссам обойти их сзади, перерезать обратный путь, отобрать полон. Они петляли среди поселений и дубрав, неожидашш переходили вброд реки, и никто не мог знать, где они появятся через несколько часов - лишь пожарища и трупы убитых людей указывали путь, по которому они шли по русским землям, и князья послушно погоняли коней вослед степнякам.