Владимир Мономах

И снова жизнь пошла по-прежнему.

Владимир в этот год много занимался хозяйством, постоянно наезжал в Любеч, где полным ходом шло строительство задуманной им крепости. Гита, проводив старшего сына, будто немного потускнела, но была все такой же стройной, молчаливой, внутренне собранной, деятельной; Много было в ней еще жизненной силы, и раздумья о жизни лишь слегка коснулись ее своим крылом, пе нарушив привычной сосредоточенности, деловитости.

С юга опять шли беспокойные вести: то Давыд Игоревич, то подружившийся с ним Святополк Изяславпч тревожили великого князя рассказами о своеволии Рости-славичей. Володарь и Василько совсем подросли, обзавелись сильными дружинами и теперь смотрели па Те-ребовль и Перемыпшь как на свои исконные родовые отчины, пе признавая власти Давыда над всей Волынью. Давыд же вползал в доверие к Святополку, льстил ему, рассчитывал, что в будущем, когда опустеет великокняжеский престол, пригодится ему эта дружба. И. Свято-полк слушал его льстивые речи, распалялся на Ростиславичей, побуждал Всеволода унять расходившихся молодых князей. Но Всеволод до поры до времени молчал, молчал и Мономах. Отец и сын давно уже решили, что чем больше распрей будет на Волыни, тем спокойнее станет в Киеве, Чернигове и Переяславле.

И все-таки, когда и от Давыда, и от своих соглядатаев па Волыни Всеволод узнал, что Ростиславичи вступили в сговор с ляхами, великий князь забеспокоился. Он послал к внучатым племянникам нарочных и просил их уняться, грозил военным походом на Волынь, но Воло-. дарь и Василько упорствовали. Их люди вместе с ляхами начали грабить земли Давыда и находившиеся здесь села Святополка, ляхи тащили в полон местных поселяй, Ростиславичи подбирались к самому Владимиру-Волынскому.

Только тогда Всеволод послал за Мономахом; и направил гонцов к младшему сыну Ростиславу, князю переяславскому, и в Тмутаракань к Олегу. Олег в последнее время тихо сидел в Тмутаракани, на большие праздники приезжал с женой-гречанкой в Киев; Чернигов он обходил стороной, с Владимиром был спокоен и сух, и словно незримая стена встала в последнее время между двоюродными братьями. Но Олег не отделял себя от власти Киева,. делал, хотя и с неохотой, что приказывая ему великий князь. И вот теперь обещал прибыть с дру-жииой для общего с князьями похода -на взбудораженную Волынь.

К осени к Киеву пришла черниговская рать во главе с Моиомахом, переяславцы с Ростиславом, появился и. Олег с небольшой тмутараканскои дружиной.

Великий князь на этот раз сам поднялся в поход.

Тяжело переступая уставшими, согнутыми в коленях ногами, он подошел к лошади; ему помогли сесть в седло, и войско тронулось в путь.

Вскоре за городом великий князь сошел с коня, сел в возок и дальше уже подремывал всю дорогу, взглядывая иногда через оконце на притихшую осеннюю землю, на скачущих вокруг возка всадников. Лишь изредка он

открывал дверцу, подзывал к себе сына, советовался с ним.

Войско дошло до Звенигорода-Волынского, и оттуда Всеволод еще раз послал своих людей к Ростиславичам, чтобы те объявили им: великий князь со своим сыном Мономахом и сыновцами Олегом и Давыдом идет на них походом, и если не хотят они кроворазлитья и погибели, то шли бы немедля к нему с повинной, вернули бы все убытки Давыду и Святополку, возвратили весь полон и послали бы своих гонцов к ляхам с той же просьбой.

Недолго ждали князья ответа с Волыни. Володарь и Василько прибыли сами. Они стояли перед князем Всеволодом одинаково рослые, белокурые, со светлыми веселыми глазами, переминались с ноги на ногу, похрустывали их сапожки красного сафьяна. Всеволод и Мономах, сидя на лавке, слушали сбивчивые, неясные речи Рости-славичен, полные обид, упреков, просьб.

Полон они возвратили, привезли назад и все награбленное в селениях Давыда Игоревича. На вопрос великого князя, почему жо не едут в Звенигород их союзли-ки-ляхи, братья отговорились, что они за ляхов не ответчики.

Ростисдавичей отослали назад в свои города, наказав слушаться волынского князя Давыда и не вступать в сговор с иноземцами.

Всеволод вскоре отбыл обратно в Киев, а четверо двоюродных братьев ~- Владимир Мономах, Святополк Изя-славич, Олег и Давыд - двинулись в земли ляхов.

Во главе войска, как это уже повелось в последнее время, вновь стоял князь черниговский Мономах. В тридцать шесть лет он впервые возглавил войско, по сути, всей Русской земли. Под его началом шли рати киевская, черниговская, переяславская, волынская и тмутаракан-ская. Теперь, после громких летних побед над половцами, после того, как половецких колодников провели по многим городам Руси, все видные русские князья признали военное первенство Мономаха.

К большой войне с Польшей Русь в это время была не готова, да и не было- для этого повода. А отомстить за грабеж южнорусских земель, увод людей в полон было необходимо.

Русское войско грозно прошлось по пограничным польским землям. Несколько городков было взято на щит-и на поток, жители других городков с воплями побежали было к Кракову. Король забеспокоился, собрал воевод.

Но руссы не стали идта в глубь польских земель и но-слали к королю гонцов с речами, в которых подтверждали мир и любовь, но предупреждали, что если ляхи вновь ирждут на помощь Ростиславичам и вмешаются в русскую междоусобицу, то Русь начнет большую войну.

Теснимый немцами и поморянами, король велел ответить гонцам, что Польша также будет хранить мир и любовь с Русью.

На обратном пути князья разминулись. Владимир с Киевской дружиной направился к великому князю. Свя-тонолк уполз в свои Туров, Олег же поскакал в Тмутаракань.

Мономах застал отца после похода еще более ослабевшим. Всеволод, поохивая и покряхтывая при каждом вставании с лавки, сказал сыну, что это, наверное, его, Всеволода, последний выход с войском, что он целиком передает сыну начальство над своей дружиной и пусть сын почаще живет в Киеве, нежели в Чернигове.

А в Киеве нарастало напряжение; старые бояре и дружинники все более оттеснялись новыми людьми, недовольные совещались по своим хоромам, тихо копили злобу против Всеволодова дома, тайно сносились со Святоиол-ком, следили за каждым шагом, каждым словом Всеволода и Мопомаха.