Империя. Фаворитка

Увидев меня, Бренсон застыл, как громом пораженный, слуги же не проявили особого интереса, только поклонились. Я остановилась, и сделала вид, что собираюсь слезть с кобылки, и, как я и предполагала, Рауль кинулся помочь. Я изобразила, что падаю – перед Бренсоном я не стеснялась быть неловкой и неуклюжей – рухнула ему на руки, скользнув по ним грудью, и прижалась телом к его мощной груди.

– Миледи Элейн! – воскликнул ошарашенный маршал, а я забормотала:

– Рауль! Я …Я люблю тебя! Люблю давно! И хочу уехать с тобой! И стать твоей женой!

Бренсон помолчал, поставил меня на ноги, и, продолжая держать за талию и смотреть изумленным взглядом в лицо, произнес:

– Эль! Я…не знаю что сказать…Польщен…Но…Женится на тебе никак невозможно! Я дал слово вашему отцу, женится на Мине! И нарушить его не могу!

"Козел! – подумала я – Не можешь, потому что слово графу дал! А на чувства Мины, и ее разбитое сердце, тебе пофиг! Значит, я делаю все правильно, избавляя ее от несчастливого брака!"

И я обвила руками шею маршала, и впилась ему в губы долгим, страстным поцелуем.

Рауль был не против такого поворота, стал целовать меня в ответ, а его руки скользнули с моей талии на бедра.

Наконец, он отстранился, оглянулся на слуг, которые отвернулись и рассматривали замок, тоже, кстати, выглядевший заброшенным и обветшалым.

Я приготовилась продолжать соблазнение милорда, однако, он произнес, хриплым от страсти голосом:

– До столицы два дня пути. Ты не сможешь столько провести в седле, практически, без остановок – отдых только на ночь!

– Выдержу! Я сильная, и выносливая! – воскликнула я, обрадованная, что Бренсон так быстро сдался, и умоляюще продолжила – Рауль! Я смогу!

– Найдите для миледи мужскую одежду! – крикнул маршал слугам.

Глава пятая

Императрица Франческа, менерийка, невысокая – как и все представители Менерии – хрупкая и изящная, словно фарфоровая статуэтка, быстро шла, сопровождаемая едва поспевающими за ней фрейлинами, по Присутственному залу, в котором толпились, в ожидании аудиенции правителя, многочисленные придворные. При появлении императрицы они склонились в поклоне, Франческа же не обращала ни на кого внимания – она была в ярости, и двигалась так быстро, что шлейф- накидка ее тонкого шелкового наряда колыхался и реял, как от порывов ветра. Казалось, даже блестящие локоны ее темных волос, подрагивающие, в такт шагам, излучали злобу.

Франческа не была красавицей – ее нос, с легкой горбинкой, казался великоватым, по сравнению с маленьким лицом с тонкими губами. Однако, она выглядела много моложе своих лет, и имела белоснежную гладкую кожу, кажущуюся атласной, без единого намека на морщины.

Франческа пронеслась по этому залу, миновала другой и третий – слуги едва успевали открывать перед ней двери – и влетела в покои императора Калвена, который стоял, с задумчивым видом, перед водруженным на подставку портретом девушки в диадеме.

– Так это правда! – воскликнула императрица, и, от гнева и быстрой ходьбы, возглас получился визгливым.

– О чем вы, моя дорогая? – насмешливо изогнул бровь император, мужчина лет за шестьдесят, с седыми прядками, мало заметными в светлых волосах, но белеющими серебристыми полосками в более темной бороде. Император был высок, богатырского телосложения, но с возрастом раздался в ширь и стал казаться меньше ростом.

Франческа взглянула на портрет девушки, и поморщилась – девица была похожа на покойную принцессу Бельрин, вспоминать о которой императрице было неприятно.

– Вы, Ваше Величество,– произнесла императрица – сообщили Распорядителю Двора, что сами собираетесь женится на принцессе Орбине, предложенной в невесты вашему сыну!

– Ах, это! – поморщился монарх – Уже доложили!

Он помолчал и продолжил:

– Я рассматриваю возможность этого брака.

– Осмелюсь напомнить, – опять сорвалась на визг Франческа – вы женаты!

– Разведусь! – флегматично ответил Калвен.

– Я не позволю! Не позволю, так с собой обращаться! – крикнула императрица.

– Да кто вас спросит! – уже зло сказал монарх – Женщина, уличенная в измене, не может быть императрицей! Будьте благодарны, что вас не предадут суду, и не казнят!

Императрица постояла, топнула ногой, развернулась, выбежала из покоев мужа, уже почти бывшего, и придворным опять пришлось наблюдать стремительное передвижение императрицы по Присутственному залу. На этот раз, она покинула Главный дворец, и отправилась в Восточную часть дворцового комплекса, в покои наследного принца Эдвина.

Франческа нашла его во внутреннем дворе, где принц – высокий широкоплечий белокурый красавец, ровесник императрицы – оттачивал навыки фехтования.

Эдвин прервал свое занятие, и поклонился мачехе.

– Приветствую, Ваше Величество! – произнес он, и заметив, что императрица не в духе, вздохнул, ожидая неприятного разговора, и предполагая, о чем он будет.

– Ведомо ли Вам,– спросила Франческа – что император хочет развестись со мной, и женится на Вашей невесте?

– Я слышал об этом! – сдержанно ответил принц.

– Слышали, и на этом все? Вы опять позволите, так обращаться, с Наследником Престола?

– Ваше величество! – ответил принц – Вам ли не знать, что отец меня не послушает? Успокойтесь, присядьте, Вы так быстро шли, что запыхалась!

Эдвин сделал знак, слуги придвинули Франческе легкое кресло, стоящее до этого с краю фехтовальной площадки, и императрица села.

– Давайте подумаем,– продолжил Наследник – как отговорить императора от такого шага.

– Он совсем из ума выжил! – произнесла менерийка вполголоса, слегка успокоившись, и дождавшись, когда слуги отойдут на почтительное расстояние.

– Скоро мы с отцом отравимся на охоту,– сказал принц – после чего, если она пройдет удачно, император будет в хорошем настроении, и как всегда, устроит праздник. Думаю, тогда я с ним и поговорю.

– Если охота будет удачной! – произнесла Франческа.

Они замолчали, принц сделал знак слугам, и они подали императрице бокал легкого вина, что бы она утолила жажду, наверняка испытываемую ею, после столь стремительного броска из императорского дворца, от которого, до покоев принца, было не меньше километра. Франческа пригубила вино, размышляя о предстоящей охоте – все в стране, даже дети последних рабов, не говоря уже о членах императорской семьи, знали, что настроение монарха, в большей степени, зависит от таких вещей, как охота, обед, или отношения с женщинами.

Но, императрица не возлагала на охоту особых надежд – она сомневалась, что принц выполнит свое обещание.

***

Путешествие в столицу оказалось мучительным – милорд Бренсон спешил во дворец, и мы ехали очень быстро, а тело Эль было для такой поездки слишком хрупким, да и лошадь не желала торопиться, чем злила Рауля. Добравшись до постоялого двора, я без сил упала на кровать, не представляя, как смогу продолжить путь.

Маршал позаботился об этом – утром мы отправились в дорогу в карете, а мою кобылку Рауль оставил на постоялом дворе, наказав перегнать ее в замок моего отца.

В карете я изображала, что мне плохо – впрочем, так оно и было, все тело болело – дабы избежать возможных приставаний маршала. Но, он был недоволен задержкой – карета двигалась медленнее, чем если бы он мчался верхом – и не разговорчив, не говоря уже о посягательствах на честь девушки. Милорду было не до меня.

Наконец, к вечеру следующего дня, карета въехала в городские ворота Кардиса – столицы империи. Я знала, как выглядит город, к тому же очень устала, поэтому особо Кардис не рассматривала. Карета прогромыхала по мощеной камнем мостовой, и остановилась у двух-этажного белого особняка, расположенного на тихой улочке на окраине столицы. Бренсон объяснил что дом принадлежит ему, в нем никто, кроме слуг, не живет, и я могу остаться здесь.

Я наскоро поужинала – вполне нормальной едой , приняла ванну – в столице был водопровод, и легла спасть, с наслаждением вытянув на шелковых простынях уставшие ноги. А маршал, даже не зайдя в дом, поспешил во дворец.