Страница 8 из 11
– Вы что там, мать вашу!!! Охренели совсем?! Сделайте же что-нибудь!!!
Паника – страшная вещь. Люди теряют контроль над собой и становятся неуправляемыми. Паника в толпе – вдвойне страшнее. Тысячи, миллионы людей пали жертвами толпы за многолетнюю историю человечества. Они давили, душили, толкали, топтали друг друга, не отдавая отчета своим действиям, пытаясь спастись от бешеного натиска, но так и не сумев из него выбраться. Из самолета выбраться невозможно – некуда. Паника в замкнутом пространстве.
Звенящая тишина салона вдруг взорвалась криками, грохотом, громким плачем. Люди заметались по салону, толкая и отшвыривая друг друга, пытаясь найти выход, которого не было. Лишь немногие остались сидеть в своих креслах. Одни из них тихо молились, закрыв глаза, другие плакали, третьи тупо смотрели в одну точку. Еще одна попытка успокоить и усадить пассажиров на места не увенчалась успехом. Получив сильный толчок в спину, стюардесса отступила. Все смешалось – бегающие люди, крики, стремительно приближающаяся земля. Она тихонько дошла до своего места в самом конце самолета, села, пристегнулась, закрыла глаза и стала ждать. Последнее, что она увидела, на секунду открыв глаза и глянув в окно – большое зеленое поле. На нем ромашки. Совсем близко. И больше ничего…
Жанна всегда любила летать. Еще в детстве она мечтала стать стюардессой. Ее приводили в восхищение грациозные красивые девушки в форме на борту самолета, и она часто представляла себя одной из них. Особенно ей нравились взлеты. Ей казалось, что это у нее вырастали крылья, и она сама взлетала в небо, а не самолет уносил ее. «Наверное, я когда-то была птицей… – думала она, – Интересно, какой? Ласточкой или чайкой? А может быть, синицей?» Услышав однажды по радио песню о стюардессе по имени Жанна, она подумала, что сама судьба так распорядилась – песня была о ней. О ком же еще?
Школу закончила на "отлично". Ей пророчили блестящую карьеру, но она твердо заявила – буду стюардессой, хочу летать. И подала заявление на курсы. И вот она, красивая и грациозная, идет на свой первый полет – стюардесса по имени Жанна. Совсем как в той песне.
Первый полет совпал с крахом всех ее ожиданий. Для страны наступило время перемен. Начали свой отчет холодные и голодные девяностые годы. Полки в магазинах опустели, в домах не было электричества и тепла. И если с голодом Жанна могла бороться, то на отсутствие тепла сил не оставалось. Холод проникал во все клетки ее тела и замораживал душу, отбирая способность чувствовать и мыслить. Согреться было негде: на улице минус двадцать, в доме плюс десять. Приходилось надевать теплую куртку, варежки и теплые валенки, оставшиеся от бабушки и годами собиравшие пыль в кладовке. Так она проводила вечера, сидя одиноко в кресле, укутавшись в одеяло и молча глядя на едва дрожащее пламя свечки. Не было сил даже читать, мозг стыл от холода, и не хотелось вытаскивать из рукавичек руку, чтобы перевернуть страницу. Не работало ни телевидение, ни радио. Жизнь как будто вернулась в начало столетия – без электричества и современных технологий. Иногда звонил телефон, единственное напоминание о том, что все-таки на дворе стоял двадцатый век. Было непонятно и удивительно, как могло сохраниться это чудо техники, когда все остальное, казалось, исчезло навсегда.
Сегодня все было как обычно. Жанна вернулась домой, облачилась в теплые одежки, замоталась в одеяло. Не успела погрузиться в кресло, как раздался телефонный звонок.
Звонил Максим. Голос был раздраженный. Знать бы заранее, что это он, ни за что не сняла бы трубку!
– Привет. Что делаешь?
– Ничего. Сижу…
– Кто у тебя?
– Никого. Я только пришла с работы.
– Ох, не ври мне! Я знаю, у тебя кто-то есть. Почему обманываешь? Быстро признавайся!
– Я сейчас повешу трубку.
– Я сейчас приду.
– Не надо. Я устала. Уже поздно, пойду спать.
– Спать? Интересно, с кем ты собираешься спать?
– Ни с кем. Одна.
– А что так?
– Макс, отстань. Надоело. Я же сказала – я устала. Сегодня был трудный полет. Хочу отдохнуть.
– Завтра отдохнешь. У тебя ведь завтра выходной? Я сейчас приду. Заодно проверю, с кем ты там.
– Приходи, коли так.
Жанна вздохнула. Максим был ее счастьем и несчастьем. Когда-то они вместе ходили в школу, дружили, тайком сбегали из дома по вечерам и бродили по улицам. Говорят, первая любовь не забывается. Это если вовремя поставить точку. Точку надо было поставить давным-давно, в тот момент, когда они закончили школу. Поставить точку и расстаться. Уже тогда оба почувствовали, что отношения поостыли. Но была сила привычки. И эта сила удерживала от разрыва. Потом Максим изменился. Потому что изменилась Жанна. Из незаметной и угловатой школьницы она превратилась в тонкую и привлекательную девушку. Другие парни стали обращать на нее внимание, что приводило Максима в ярость. Он стал раздражительным и ревнивым. Наложил на нее «вето» – моя, и только моя! Она терпела. Ей было жалко Макса. Она понимала, что это уже не любовь. Но другой любви не было, и ей было все равно. По крайне мере, Максим свой, уже почти родной – столько лет вместе! И потом, о какой любви сейчас можно говорить, когда нужно думать о том, как выжить – без денег, без продуктов, без тепла?
Комната вдруг вспыхнула, озарилась ярким светом. Дали электричество. Сбросив на пол одеяло, Жанна сползла с кресла и поспешила на кухню. Через час свет снова отключат. Его дают два раза в сутки по часу – час утром, час вечером. Надо успеть. Первым делом бросилась к чайнику – горячий чай! Включила чайник. Быстро набросав в кастрюльку рис, поставила на плиту вариться. Достала консервную банку с камбалой из старых запасов. Ужины последнее время не отличались разнообразием: один день рис с камбалой, другой – макароны с сайрой. Можно было менять: рис с сайрой, макароны с камбалой. И то, и другое опротивели до невозможности в любом сочетании. Но совсем не есть тоже нельзя. На балконе запасы: мешок с рисом и ящик с консервами. Макароны все еще можно было купить в магазине свободно. Сахар по талонам – кило на месяц. Ей хватало. Она не любила сладкий чай. Больше скучала по любимым шоколадным конфетам.
Снова зазвонил телефон. Жанна устало вздохнула. Ужасно не хотелось выяснять отношения. Но ответить придется – не отстанет.
– Ну, что тебе? Я же сказала, если не веришь…
– Ты о чем, Жанчик? – услышала женский голос.
Это был вовсе не Максим. Звонила Светка, подруга и коллега по работе. Они работали вместе, но в разные смены. Светка уже давно летала на международных рейсах, а у Жанны все еще не было допуска. Она плохо знала английский.
– Жанчик, ты сейчас сойдешь с ума от счастья! – прокричала Светка в трубку.
– Ты уверена? – Жанна кисло усмехнулась. – Хотела бы я знать, есть ли такое чудо на свете, которое бы сделало меня вмиг счастливой.
– Есть! Ты завтра летишь в штаты!
– Куда?!
– В Лос-Анжелес!
– Светик, успокойся, выпей валерьянки и ложись спать. Я завтра никуда не лечу. У меня выходной.
– В том-то и дело, что нет! Это мой рейс, но меня вызывают в суд по повестке. Ну, помнишь, по делу Аграновича, за рэкет?
Я у них главный свидетель, отвертеться не удалось. А в замену предложили тебя.
– Да кто ж меня возьмет? У меня и допуска-то нет на международку.
– Уже взяли, уже есть! – торжественно объявила подруга. – Больше было некого. У Антонины заболел ребенок, Галка в отпуске. Я предложила тебя, они согласились. Уже все оформили.
– Я же не говорю по-английски! Только-только начала уроки брать.
– Ерунда, там Тамарка будет, она поможет.
– Но у меня же завтра… выходной, – от растерянности Жанна не знала, что говорить.
– Ну и дура ты, Жанка! Какой, к черту, выходной? Ты же в Америку летишь, в А-ме-ри-ку! А кто у нас мечтал о загранке? Вот он, твой шанс!
– А откуда вдруг взялся Лос-Анжелес? Мы же не летаем в Калифорнию, только в Анкоридж, Камчатка – Аляска!