Сказочники

Вячеслав Синицын

Сказочники

Пролог

Тропинка, слегка раскисшая после дождя, змейкой вилась через поле. Позади над пологим склоном поднимался дым – там, в небольшой долине, осталась деревня с ухоженными домиками, белёные стены которых резко контрастировали с оранжевой черепицей крыш. В доме, стоящем на самом краю, они купили крынку молока, свежеиспечённого хлеба, немного сыра и узнали, что эта тропинка ведет прямиком до станции, у которой два раза в день останавливается поезд. Поезд, идущий в город с уютно-печальным названием Осень. Если хозяйка и удивилась необычной монетке, которой расплатились путешественники, то виду не подала. Мало ли, откуда их занесло – по одежде же видно, что нездешние.

Они сели на траву и молча перекусили нехитрой крестьянской снедью прямо в поле. Девушка выглядела уставшей. В её необычных серебристых волосах запутались травинки, одежда была помята, а в уголках губ залегла складка. Все говорило о том, что недавно она пережила какое-то сильное потрясение. Ничего, одна спокойная ночь в мягкой постели сотрёт с лица эти следы и вернёт ясность взгляду больших аквамариновых глаз. Она сильная и уже не раз доказала это за бесконечно длящийся день. Хотя здесь было утро.

Так думал и молодой человек в тёмно-сером походном костюме. Его слегка вытянутое лицо с острыми скулами и носом с горбинкой тоже носило следы недавних волнений, которые он старался прятать за маской спокойствия и уверенности, чтобы придать сил своей спутнице.

Поев, они поднялись и пошли вперёд в сторону станции. Вокруг было лето или поздняя весна. Определить с точностью не получалось, но трава вокруг ещё не потеряла свою ярко-салатовую свежесть, а летающие над ней птицы, похоже, всё ещё не могли нарадоваться солнцу и теплу. Воздух одуряюще пах полевыми цветами и звенел от кружащихся вокруг насекомых. К счастью, кусачих среди них не было, либо им просто везло, и весь путь до станции путешественники преодолели, не потеряв ни капли крови. Если бы не усталость и не до конца высохшая одежда, то можно было бы наслаждаться этой прогулкой. Сколько таких полей мужчина повидал в той, оставшейся за спиной жизни, и не счесть…

Станция представляла собой небольшое одноэтажное строение, сложенное из кирпичей красного цвета, частично выщербленных и поросших снизу какой-то ползучей растительностью. Посредине короткой платформы стоял навес, призванный защищать пассажиров от дождя и зноя, в зависимости от того, в какое время года они оказались на этом сонном полустанке. Пахло пылью, травяным соком и нагретым железом рельс.

– Добрый день. – Входная дверь в домик станционного смотрителя приветливо скрипнула навстречу, и в открывшемся проёме усталый путешественник увидел небольшую светлую комнату, у дальней стены которой стоял обитый зелёным сукном стол. За ним сидел пожилой мужчина, с пышными бакенбардами и поседевшей шевелюрой, обильно прореженной на макушке. В левой руке он крутил белый деревянный жезл с красным кружком на вершине, а рядом с правой лежала форменная фуражка с медной начищенной до блеска кокардой с двумя перекрещенными молоточками.

– Добрый день, эр! – степенно поприветствовал вошедшего смотритель, поднимаясь. Судя по всему, пассажиры были не частыми гостями на его станции, и он был рад возможности развеять скучную службу разговором. – Жарковато сегодня, не правда ли?

– Ваша правда, – вежливо кивнул молодой человек, входя в комнату и останавливаясь перед столом.

– Прошу вас, присаживайтесь, – смотритель, вновь опустившись на своё место, указал на видавший виды, но всё ещё крепкий стул, стоящий напротив. – Из Эспена пришли?

– Если та деревушка за полем называется Эспен, то да, – признался тот, с благодарностью принимая из его рук стакан холодной воды с лимоном. – Так получилось, что мы с женой оказались в этих местах совершенно случайно и теперь хотели бы добраться до города.

– Нет ничего проще! – воскликнул смотритель, довольный тем, что в его власти оказать столь небольшую услугу. Он тактично не стал расспрашивать, как это молодой человек оказался в этом медвежьем углу, если с поезда не сходили. Хотя, может быть, он решил, что это могло произойти не в его смену. – Поезд до станции Осень будет здесь в полдень, и вы с комфортом доберётесь на нем до города. Да и где же ваша супруга, эр? Зовите её сюда – скоро на улице станет очень жарко!

Путешественник благодарно кивнул, вышел и позвал девушку, которая воспользовалась этим временем и уличным умывальником, чтобы хоть немного привести себя в порядок. И надо сказать, что ей это удалось. Когда она вошла в комнату, смотритель подскочил со своего места и начал лихорадочно застегивать верхнюю пуговицу форменного сюртука, до того спокойно распахнутого.

– Эра, прошу прощения, прошу вас, проходите, присаживайтесь, – засуетился он вокруг девушки, со странными серебристыми волосами. Стройная как тростинка, с гордо поднятой головой, тонкими чертами лица и манерами, выдающими не одно поколение знатных предков, она при желании умела произвести нужное впечатление.

– Благодарю вас… – перевёл путешественник ее слова. Здешний язык напоминал старо-франконский. Гортанные гласные и раскатистое «р». Несмотря на усталость, молодой человек мысленно разобрал местный язык на составляющие и поставил в наиболее подходящую для него группу. Там, во время своих бесконечных странствий с цирком, он при любой возможности старался заглянуть в библиотеку каждого городка, в котором мы останавливались хотя бы на один день. Удивительно, сколько чудесных открытий он совершил, копаясь в самых дальних и самых пыльных стеллажах или кладовых. Всё, до чего не смогли добраться цензоры или крысы, не сильно отличающиеся друг от друга по разрушительности последствий, пополняло его языковую копилку. Вот в неё упала и ещё одна монетка.

– Пьер! – верно понял вопрос смотритель, который если и удивился, что девушка не говорит на местном языке, то виду не подал. – Пьер Кондю к вашим услугам, эра!

– Благодарю вас, Пьер. Меня зовут Рэм, а это Руна.

Тем временем девушка грациозно опустилась в заботливо отодвинутое кресло смотрителя. Видимо, по его мнению, стулья, стоящие вдоль стены, и тот, который до этого занимал её спутник, могли подойти ему или другим пассажирам, но никак не ей. Рэм не мог скрыть улыбку, глядя на разворачивающееся перед ним действие. Он и сам при первом знакомстве с девушкой допустил ту же ошибку, решив, что Руна – хрупкий, изнеженный цветок, слабо приспособленный к окружающему миру. Позже ему не раз пришлось убедиться в том, насколько первое впечатление было обманчиво.

– Как я уже говорил вашему мужу, – устало опущенные уголки губ Руны после перевода слов смотрителя слегка дрогнули в намёке на улыбку, – поезд будет в полдень, то есть, – он сверился с вытащенным из внешнего кармана сюртука хронометром, – через два часа и три четверти. Всё это время я и этот дом к вашим услугам, эра. Может быть, вы хотите воды или вина?

– Спасибо, – кивнула Руна, – стакана воды будет достаточно. Сегодня очень жарко.

– Да, эра, ваша правда, весна в этом году что лето! – воскликнул смотритель, вновь обретая почву под ногами. Значит, здесь была весна.

– Мне хотелось бы сразу решить вопрос с билетами, – осторожно начал молодой человек. У них не было местных денег, но Рэм надеялся на то, что серебро здесь тоже имеет ценность. – Сколько мы должны за два билета?

– Билет первого класса до Осени стоит двенадцать экю с четвертью. Итого, два билета, двадцать четыре с половиной экю. Билеты второго класса обойдутся вам в пятнадцать экю за двоих.

– Нам, пожалуйста, два билета в первый класс, Пьер, – сказал Рэм.

– Конечно, эр. – Смотритель открыл ящик стола и достал оттуда жестяную коробку. Откинув крышку, он достал пачку картонных билетов, перетянутую тонкой бечёвкой. Вынув из неё два, он взял в руки железное перо, откинул крышку массивной чернильницы начал их сноровисто заполнять. Рэм же во все глаза уставился на монеты. Им повезло – монета в десять экю была серебряной и по весу, как он определил на глаз, была примерно одинакова с дримийской маркой.