Спецзадание «Любовь»

– Цвет свой? – он обращается ко мне впервые через пятнадцать минут, когда показывает ладонью на кресло.

– Свой.

Он кивает и немного кривится, словно я сделала что-то преступное.

– А это не больно? – спрашиваю его.

– Что именно? – не понимает он.

– Наращивание, – подсказываю, ловя его взгляд. – У меня подруга делала, так она спать не смогла. Все давит, тянет… Да и пока крутили в студии, намучилась.

Я сочиняю. Меня банально несет. Я вижу, что он смотрит на меня как на простушку, которая ничего не смыслит в модных тенденциях колористики, и подыгрываю ему.

– Хотя сделали ей прикольно, – подытоживаю. – Цвет мне понравился. Такой блонд шикарный с желтым отливом.

– С желтым? – щурится парикмахер.

– Ага. Давайте мне так же?

– Я постараюсь, – цедит он и трогает спинку кресла, отворачивая меня от зеркала.

Он бросает распоряжения своим людям. После чего вкладывает беспроводные наушники в уши и переключается на мои волосы. Я в какой-то момент полностью отпускаю ситуацию: прикрываю глаза и просто-напросто жду результата.

А подождать приходится! Даже с кучей ассистентов дело занимает несколько часов. Когда я уже не чувствую спину, мне приносят чашечку кофе, а в проеме я замечаю помощницу. Женщина уверенным шагом проходит к креслу и придирчиво оглядывает мою прическу.

– Тамара, я еще не закончил, – бросает ей парикмахер.

Тамара.

Теперь-то я запомню ее имя.

– Мне уже нравится, – женщина успокаивает его и ласково проводит по плечу. – Ты исправил единственный дефект в ее внешности.

– Я оставлю уходовые средства. Нужно будет попитать волосы, иначе даже мои золотые руки окажутся тут бессильны.

У меня на языке вертится фраза, что у меня дома есть отличный бальзам от бабушки Агафьи. Но я лишь устало выдыхаю. От пререканий легче не становится, я все равно все сильнее чувствую себя куклой в чужих руках. Поэтому я не испытываю никаких эмоций, когда мастер заканчивает и дает взглянуть в зеркало.

Да, объективно я стала выглядеть лучше. Длинные густые волосы с блестящим отливом и модным оттенком – просто мечта. Но мне не по себе от оценивающих взглядов, которые устремились на меня со всех сторон.

И так проходит весь день. Щелкают много фотографий, приносят наряды и аксессуары, чтобы сделать последние примерки и полностью укомплектовать мой гардероб.

– Вот сюда. – Тамара показывает на отметку, на которую я должна встать. – Нужно сделать несколько пробных проходок.

Рядом с помощницей крутится еще одна девушка – Ксения. Именно она принесла мне очки, когда я только вошла в дом.

– Проходок?

Я смотрю на белый крест из малярного скотча. Две полоски наклеили прямо на пол, словно произойдет трагедия, если я промахнусь на пару сантиметров.

– Именно. – Ксения кивает. – Я приготовила три пары обуви. Там разная величина каблука. Вы вообще носите высокие каблуки?

– Редко.

– Плохо, – обреченно выдыхает девушка. – В любом случае мне нужно взглянуть на вашу походку.

– Это так важно?

– У госпожи Никольской легко узнаваемая походка. – Ксения бросает взгляд на Тамару, которая отошла к рабочему столу, и добавляет еле слышно: – Специфичная… Она двигается резко и часто проводит ладонью в воздухе. Вот так.

Ксения чертит рукой строгую линию от себя ко мне.

– Я покажу вам ролик. Но самое главное – она очень любит высоченные каблуки.

– Плохо, – выдыхаю я.

Ксения вспыхивает, пугаясь, что Тамара нас услышит. Она снова оглядывается через плечо, но через мгновение робко улыбается.

– Самую высокую пару можно убрать, – произносит Ксения. – Неприятности ни к чему. А вот с этими придется совладать.

И она протягивает мне две фирменные коробки. Я опускаюсь на пуфик и примеряю первую пару – босоножки с черными бархатными лентами на среднем каблуке. Хотя с моей любовью к кроссовкам даже он выглядит травмоопасно.

– Вот ролик. – Ксения наклоняется ко мне и запускает видео на планшете.

Минут пятнадцать я сосредоточенно смотрю в экран. Пытаюсь запомнить манеры другой девушки. Ксения оказалась права, Любовь Никольская двигается стремительно и даже, пожалуй, агрессивно. Как будто хочет сразу донести до окружающих мысль, что с ней лучше не шутить.

Я поднимаюсь с пуфика и перевожу взгляд на большое зеркало напротив. Нужно сосредоточиться и как-то скопировать. Хотя какая из меня актриса… Но я пробую. Делаю несколько шагов, потом возвращаюсь к ролику, потом снова прохожу перед зеркалом. Мне не хватает пластики – не в том смысле, что я хочу быть гибче и элегантнее, а в том, чтобы почувствовать свое тело как пластилин. Все-таки это отдельная профессия, люди оканчивают актерские вузы, чтобы решать подобные задачи.

– Лучше, – сухо комментирует Тамара через час, когда мне уже хочется сыпать проклятиями.

Ксения передает мне вторую коробку, в которой я нахожу зеленые туфли на шпильке. Борьба с ними занимает еще час. У меня не выходит повторить походку Никольской на сто процентов, но на конкурс двойников я уже гожусь. Особенно когда я переодеваюсь в ее одежду, а стилист не жалеет украшений.

Тамара подходит ко мне вплотную и поправляет локоны. Я замечаю, как ее взгляд теплеет, подсказывая, что ей нравится то, что она видит. Но она молчит и передает меня в руки следующему мастеру. Меня снова заставляют тренировать походку, разрешая отвлечься лишь на кофе с круассаном с персиковой начинкой, потом подводят к разным предметам мебели и показывают, как я должна садиться на стул или диван.

Как поправлять спавшую с плеча сумочку.

Как смотреть на наручные часы.

Каким тоном разговаривать.

Каким смехом смеяться.

Как пользоваться списком контактов в сотовом.

Этих “как” так много, что я почти плачу от счастья, когда дело доходит до вечера и меня отпускают отдыхать. Я поднимаюсь на второй этаж вместе с Ксенией, которая вызвалась показать мне мою спальню.

– Продуктивный день, – замечает она, чтобы сгладить повисшее молчание. – Я скажу, чтобы вам принесли ужин в комнату.

– Нам обязательно общаться на “вы”?

Ксения задумывается, а потом виновато закусывает нижнюю губу.

– Вы можете обращаться ко мне на “ты”, Любовь Никольская обычно так и общается с помощниками…

– Да, мне сегодня об этом сказали.

– Но мне нужно обращаться к вам на “вы”. Лучше не нарушать правила, чтобы потом не сбиться.

– Это да. – Я киваю. – А если честно, у меня получается? Я смогу изобразить ее?

– Я думаю, да. Вы очень похожи. Как близняшки…

– Но голоса все-таки разные.

– Вокруг вас будут свои люди, а чужим можно просто фыркать.

Я коротко смеюсь, представляя себе эту картину.

– Вот эта дверь. – Ксения обхватывает позолоченную ручку. – Я пойду потороплю кухню, чтобы не тянули с ужином.

– Спасибо.

Я захожу в спальню, щелкаю выключателем и пораженно выдыхаю. Комната по размеру напоминает целую квартиру, тут и мебели наберется на хорошую трешку. Я отмечаю большую кровать с балдахином, рядом с которой стоят кушетка и два кресла, чуть подальше устроена еще одна мягкая зона с камином, а с другой стороны вовсе поставили ванну.

– Интересно, – произношу, обходя ванну посреди спальни.

К счастью, привычная ванная комната здесь тоже есть. Я заглядываю за другую дверь и нахожу ее там. На то, чтобы принять душ, сил не нахожу. Я умываюсь, снимаю макияж и наношу на лицо крем, который первым попадается под руку. Целая горсть небольших тюбиков лежит в корзинке между раковинами.

– Минутку, – отзываюсь, слыша стук в дверь.

Я возвращаюсь в комнату с полотенцем в ладонях, которым промакиваю излишки крема. Тот оказался слишком жирным. Надо все-таки взять за правило сперва читать этикетки.

– Обслуживание номеров, – сообщает смутно знакомый голос.

Я не успеваю распахнуть дверь, ее толкают с той стороны без моей помощи.

Черт.

Я вижу перед собой Игоря Никольского. Он усмехается, замечая мое удивление, и буквально продавливает меня, чтобы войти внутрь. В его ладонях действительно зажат поднос с ужином.