Оковы разума

Дмитрий Казаков

Оковы разума

© Дмитрий Казаков

Границы моего языка определяют границы моего мира.

Глава 1

То утро, когда пришли Чужаки, Ник помнил до конца жизни.

Он проснулся рано, до звонка будильника, поставленного на обычные шесть часов: предрассветная мгла за окнами, темнота в квартире, посапывание жены, тишина и покой, что доживают последние мгновения.

Еще пятнадцать – он глянул на циферблат – да, еще пятнадцать минут, и…

Надо поднимать детей, что безмятежно дрыхнут у себя в комнате, старшего в школу, младшую в садик, жене на работу к первому уроку, да и ему сегодня в университет к девяти… Суета, капризы и жалобы, попытки впихнуть в отпрысков пару ложек каши – обычное утро счастливой семьи.

Но звонка будильника Ник не дождался.

Снаружи громыхнуло с такой силой, что задребезжали стекла, и багровое сияние на миг затопило оконный проем. Хором взвыли сигналки припаркованных на улице автомобилей, и жена зашевелилась, оторвала голову от подушки.

– Что это было? – спросила она хриплым со сна голосом.

– Не знаю. Спи… – ответил он, и не удержался, наклонился, поцеловал ее в щеку.

Жена нежно мурлыкнула, потянулась к нему, и тут громыхнуло второй раз, вроде бы дальше и слабее, но вспышка оказалась такой яркой, что Ник невольно закрыл глаза рукой.

– Что такое? – повторила Анна, на этот раз с тревогой.

Он сбросил одеяло, ухватил с тумбочки очки и принялся нашаривать тапки.

Если из окон спальни видна только улица, на которой стоит их дом, то из кухни можно разглядеть кусок города до площади Мира, а если днем, то даже западный, высокий берег Дуная с башнями королевского замка и шпилем древнего храма Святой Троицы.

Ник прошел мимо детской спальни, затворив дверь, которую с вечера закрыл не до конца. На кухне под ноги попался кот, решивший, что настало время первого завтрака.

Взяв мохнатую зверюгу по кличке Сервантес на руки, он отдернул штору.

И замер с засевшей в голове мыслью, что еще спит и видит сон…

Уличные фонари не горели, ни единого зажженного окна не было в соседних домах. Город покрывала бы тьма, если бы не ало-желтое зарево, что подсвечивало небо в нескольких местах.

На северо-западе над крышами выстреливали и опадали языки пламени.

– Что там? – голос вошедшей на кухню Анны прозвучал испуганно. – Света нет. Совсем.

– Пожары, и большие, – ответил он, хотя сам не особенно верил своим словам: чтобы вот так синхронно и мощно полыхнуло в разных точках, да еще и со взрывами!?

Что происходит, черт возьми?

Ник автоматически щелкнул выключателем и убедился, что электричества и в самом деле нет.

– Ты… – довести фразу до конца он не успел, застыл с открытым ртом.

Из темного неба над площадью Мира к земле метнулось нечто бликующее, продолговатое. Исчезло из виду, и над городом с грохотом и ревом, с дребезжанием оконных стекол поднялся еще один столб огня!

Рядом, несколько сот метров, если по прямой!

Кот заорал, принялся выдираться из рук хозяина, так что пришлось его отпустить.

– Мама? Папа? – голос сына прозвучал для наполовину оглохшего и ослепшего Ника очень тихо, хотя Алекс вошел на кухню и стоял в каких-то трех шагах, испуганно прижав к груди кулачки.

– Все хорошо, дорогой! Все хорошо! – жена метнулась к нему, обняла, хотя и дрожащий голос и суетливые, нервные движения выдавали, что она успокаивает не столько ребенка, сколько себя.

– Почему нет света? – спросил Алекс.

Десять лет пацану, и разговаривать с ним не только можно, но и нужно как со взрослым.

– Отключили, – сказал Ник. – Скоро включат обратно.

– А почему шум?

– Вот я не знаю, сын, но собираюсь узнать, – он снова выглянул в окно.

На площади Мира что-то горело, пусть не так масштабно, как вдали, но тоже впечатляюще.

– Так, Алекс, шагай обратно в спальню и проследи за сестрой, – голос Анны отвердел; она выждала, пока сын уйдет, и поинтересовалась. – Что ты задумал?

Ник ответил негромко:

– Там может быть нужна помощь, и лишняя пара рук не помешает.

– Да ты с ума сошел! На улице наверняка опасно! И есть пожарные, наконец! Прекрати эти глупости!

– И надо же разузнать, что творится? Сидя дома, этого не сделаешь.

– Но есть же телефон, можно позвонить! – она почти кричала. – И у тебя дети! Неужели ты забыл?

– А ты уверена, что он работает? И да, у нас дети. Не стоит пугать их. Тише.

Анна отступила на шаг, прижала руки к груди таким же жестом, как Алекс.

Да, она любила изображать, что верховодит в семье, даже порой шутила, что муж у нее подкаблучник. Но в то же время прекрасно знала – в серьезных делах он все решает сам и вмешательства не потерпит.

И всегда чувствовала момент, когда надо уступить.

– Наверняка Младшая сейчас проснется, – сказал Ник, подходя к жене и обнимая ее. – Оставайся с ними. Ну а я буду осторожен, честное-пречестное слово.

Улица, по которой ходил каждый день, без привычного освещения выглядела странно. К счастью, начинало понемногу светать, неохотно открывало глаза мозглое осеннее утро.

Ник проверил машину, убедился, что та в порядке, и вынул из кармана мобильник. Но увы, ничего не изменилось: та же надпись «Нет сигнала» на экране и полное отсутствие каких-либо сетей при попытке отыскать их вручную.

Ничего, связь может вернуться в любой момент.

Донесся рокот, через мгновение стал оглушающим, и над самыми крышами пронесся вертолет. Пролетел слишком быстро, чтобы можно было разглядеть его очертания, но Нику показалось, что машина военная и что на пилонах под ее брюхом висят ракеты.

Ушел в сторону Святополкова холма, и там загрохотало, засвистело, завыло!

Божья мать, что творится?

Ник миновал круглосуточный магазинчик, где торговали вьетнамцы, свернул, потом еще раз, и оказался на площади Мира. И тут он не сдержался, выругался в полный голос, да так, как не позволял себе очень много лет.

Церковь в центре площади лежала в руинах, устояла только башня с огромными часами, и ее окутывал дым. Ну а один из домов, расположенных по соседству с метро, горел, полыхал, точно облитый бензином стог, пламя рвалось из окон, облизывало стены!

Сирен пожарных меж тем слышно не было.

– Чего там творится? – спросил выглянувший из ближайшего подъезда мужчина лет тридцати, заспанный, с рыжими растрепанными волосами.

– Если бы я знал… – отозвался Ник, и заторопился через площадь.

Фиг с ней, с церковью, там никого быть не должно, но вот людям в горящем доме надо помочь!

Полуразрушенный храм обогнул по дуге, оказался в крохотном сквере, где уцелела едва половина деревьев. Сверху обрушился нарастающий свист, и Ник невольно пригнулся, завертел головой.

Увидел нечто округлое, темное, похожее на летающую тарелку из голливудского фильма. Увязавшийся следом рыжий завопил от страха и удивления, а странная штуковина прошла над их головами, с лязгом приземлилась на мостовую, проминая асфальт.

В боку ее открылся люк, по выдвинувшейся лесенке побежали люди в черных комбинезонах, вооруженные странными автоматами, что больше напоминали игрушечные.

– Божья мать… – пробормотал Ник, останавливаясь и начиная пятиться.

Не хватало еще оказаться в центре операции против террористов…

Но что за круглая хрень, на которой прилетели эти типы?

Один из людей в черном повернулся в их сторону, вскинул оружие.

– Что вы делаете?! – закричал рыжий. – Мы же свои!

Ник же бросился в сторону, нырнул под прикрытие одной из уцелевших лавок. Короткий тявкающий звук перекрыл гул пожара, и недоуменный вопль захлебнулся, сменился булькающим хрипом.

Что-то свистнуло над самым ухом Ника, щелкнуло по спинке лавочки, а он уже лежал на земле, прикрыв затылок руками. Вывернув голову, увидел, что рыжий валится назад, а по груди его расползается пятно, в тусклых лучах рассвета кажущееся черным.