Три дня весны

Дмитрий Казаков

Три дня весны

Дмитрий Казаков

Глава 1

Весна пришла в Тольятти в середине ноября.

Сначала, конечно, никто не понял, что произошло, да и само имя возникло не в первый момент…

Пашка проснулся среди ночи от громкого треска, что прозвучал, как ему показалось, прямо за стеной, в комнате бабушки. Полежал, напряженно вслушиваясь – вдруг у нее опять приступ, как летом, и придется звонить в «Скорую», и самому, кусая губы, ждать врачей.

Но ничего не уловил, ни стона, ни шороха, и начал снова засыпать, когда на улице что-то вспыхнуло. Яркие, трепещущие отблески легки на потолок, на стены, выступили из тьмы книги на полках, фотографии папы и мамы, веселых, улыбающихся, живых…

Затем все погрузилось обратно во мрак, но Пашка спать больше не хотел.

Отбросив одеяло, метнулся к окну, стекло обожгло лоб прохладой, в руку уткнулся шершавый выступ подоконника.

Но ничего интересного не увидел, и разглядел вообще мало что, поскольку уличные фонари не горели. Различил только очертания домов на другой стороне улицы, припаркованные автомобили, растопыренные ветви ближайшего тополя.

Шагнув к столу, за которым делал уроки, пощелкал тумблером настольной лампы… та и не подумала загораться.

Вот засада, авария, где-то замыкание.

– Павлик, ты не спишь? – а вот и бабушка, заглянула в комнату, проверить, как у внука дела.

– Сейчас лягу, – ответил он. – Света нет… к утру дадут, наверное.

Вдвоем они жили третий год, после того как папу с мамой… ну, их не стало. Поначалу бабушка пыталась все делать сама, но затем Пашка вырос, сообразил, как ей тяжело, и все чаще уже он брал какие-то обязанности на себя, и не она утешала его и успокаивала, а наоборот.

– Ох ты! Как же! – бабушка всплеснула руками. – Там же суп в холодильнике…

– Ничего ему не будет до утра, – сказал Пашка. – Давай, не нервничай, и ложись. Давление не забыла померить?

– Сейчас померяю, – и бабушка, так же охая, ушла к себе.

Пашка лег, вслушиваясь, как она там возится, а когда стало тихо, он мгновенно уснул, упал в сон, как в черную яму.

Повторно открыл глаза, услышав изумленное восклицание из-за неплотно прикрытой двери. Через миг очутился в коридоре, а затем и на кухне, где бабушка стояла у окна, прижав ладони к щекам.

– Что? – воскликнул он. – Что случилось?

Бабушка оглянулась, стало видно ее белое как бумага лицо.

– П-павлик… – сказала она, поднимая трясущуюся руку. – Т-ты это тоже видишь?

Пашка подскочил к окну, и застыл, понимая, что брови поднимаются сами собой, а волосы на затылке шевелятся.

Прямо у них под окном из тротуара торчал огромный цветок: желто-сиреневые лепестки длиной в метр, меж них черный шар размером с мяч для баскетбола, покрытый искрящимися волосками. Над ним висело облако пыльцы, напоминавшей снежное крошево, ну а стебель, проросший сквозь асфальт, не оставив и трещинки, был толщиной с пожарный рукав.

Такие же штуки поднимались и дальше, одна на проезжей части, другая у магазинчика на противоположной стороне улицы.

Нечто подобное Пашка видел на одной из иллюстраций к «Мифам Древней Греции» Куна, вроде бы там, где описывалось царство Аида и растущие на берегах Леты асфодели…

– Э… вижу, – сказал Пашка. – Ничего себе засада. Это вообще как?

Деревья, еще вчера голые и черные, больше похожие на скелеты, закутались в дымку из крохотных листочков, а небо синело так, словно место последнего осеннего месяца занял апрель.

– Ох, господи… – бабушка даже не опустилась, а упала на табурет, всхлипнула. – Что же это творится такое, а?

– Весна, – пробормотал Пашка, бросив взгляд на градусник, украшавший раму снаружи.

Вчера он показывал около нуля, сейчас – больше пятнадцати.

– Весна? Двенадцатого ноября? – простонала бабушка.

Ну да, двенадцатое, воскресенье, а значит, в школу идти не надо.

– Ну а как это еще назвать? – спросил он, поворачиваясь. – Ты не нервничай. Валерьянки выпей…

– Да как тут не нервничать! Свет так и не дали! Воды нет!

Пашка нахмурился, только в этот момент вспомнил про ночное замыкание.

Ну да, учитывая то, что произошло с городом, это не просто упавшее на провода дерево.

– Надо звонить в аварийку, – сказал Пашка. – Они же все время дежурят, да? Придется тебе это делать, мне могут не поверить…

В апреле он отпраздновал тринадцать лет, и голос начал понемногу ломаться, но пока по большому счету остался тем же самым, мальчишеским… эх, если бы вот раз, и в один миг стать взрослым, настоящим мужчиной, чтобы все мог сам делать, да еще и деньги зарабатывать!

Столько, чтобы на все всегда хватало.

Проследил, чтобы бабушка выпила успокоительное, затем таблетки от давления, которое оказалось повышенным…

Но когда она подняла трубку, выяснилось, что телефон просто умер и оживать не собирается. Мобильные, и Пашкин, и бабушкин при попытке включить их выдали «нет сети», после чего вновь по непонятной причине отрубились, на этот раз наглухо, и не отреагировали даже на извлечение батареи.

– Может быть, к соседям пойти? – слабым голосом предложила бабушка.

Ну да, утро выходного, все должны быть дома…

– Зачем? – Пашка пожал плечами. – Если у них телефоны работают, они позвонили. Если нет…

Во второй вариант верить не хотелось.

Хотя Пашка понимал, что, скорее всего, связь приказала долго жить по всему Тольятти… что-то такое с ней сделала эта странная Весна, накрывшая город на пороге календарной зимы.

– Ох, господи, что это происходит такое? – бабушка снова всхлипнула.

Пашка и сам нервничал, но понимал, что ни в коем случае нельзя этого показывать. Нужно ее успокоить, показать, что все будет нормально, и самому что-то сделать, ну… такое.

– Я схожу, – сказал он. – На улицу… Посмотрю, что творится вообще.

– Нет! Там может быть опасно!

Из-за окна раздался звук мотора и Пашка, оглянувшись, увидел, как мимо их дома, аккуратно обогнув торчащий из асфальта гигантский цветок, проехал ярко-красный автомобиль.

– Вряд ли, – он вновь перевел взгляд на бабушку. – Слышишь, машины ездят.

Она открыла рот, готовясь спорить, но Пашка знал, что сумеет ее уговорить.

На улице оказалось не просто тепло, а жарко, и втянув воздух ноздрями, он едва не задохнулся от смеси будоражащих ароматов: молодая листва, сырая земля, свежая трава, хвоя и еще что-то сладкое, непривычное.

Во дворе мало что изменилось, разве что место мусорных баков заняли мохнатые бордовые «бочки». Подойдя ближе, Пашка убедился, что эти штуки живые – елозят и трутся боками, издают звук, похожий на кошачье мурлыканье.

Непонятно как, но они ощутили его приближение, одновременно наклонились, подставляя алчно раззявленные «рты».

– Ничего себе… – буркнул Пашка.

Пошарив в карманах, нашел обертку от шоколадки.

Скатанная в комок, она улетела в ближайшую «бочку», и та замурлыкала громче, задергала толстым животом так, что его захотелось немедленно почесать или хотя бы погладить.

Но Пашка удержался… не до того.

Надо показаться бабушке, а окна у них на другую сторону, на улицу.

Он обошел дом и, наткнувшись на первый же громадный цветок, обнаружил, что тот не пахнет вообще.

Подумав немного, Пашка аккуратно, одним пальцем, дотронулся до вытянутого лепестка. Растение закачалось с мелодичным звоном, желтые и сиреневые пятна поползли по черному шару, замерцала пыльца, перед глазами все поплыло.

Нет, он не потерял сознание, просто будто заснул на несколько мгновений, но при этом не упал, остался стоять.

– Ничего себе, – в какой уже раз за сегодня сказал Пашка, решив, что больше он трогать эти растения не будет.

Ну их.

Дальше ускорил шаг, помахал бабушке, чье обеспокоенное лицо маячило в окне.

– Все хорошо! – крикнул Пашка, и она кивнула в ответ.