Пагоды Сибура

- Я осторожно, мама, - ответил Морис.

Она улыбнулась и взяла его за руку. Они медленно пошли домой.

Ей не пришлось его нести.

Тем же вечером, с трудом держась на ногах из-за жара, Морис достал из-под кровати коробку, где лежали его драгоценности. Там были письма от отца, старательно перевязанные красной лентой. Их он отложил в сторону. Еще в коробке было тринадцать франков, которые ему удалось скопить, завернутые в записку к родителям, где он просил их поделить деньги меж собой.

Их он тоже отложил. Был яркий красно-бело-синий мешочек, в котором лежало семь оловянных солдатиков, которых бабушка прислала ему из Швейцарии.

И еще был калейдоскоп. Это было самое большое его сокровище. Блестящая медная трубка с зеркалами внутри. Тот, кто смотрел с одного конца, видел великолепные узоры; с другого конца располагалось отделение, которое можно открыть. В это отделение Морис складывал кусочки стекла, бусинки и полоски цветной бумаги, из которых в калейдоскопе получались волшебные узоры. Самые обычные вещи становились в нем прекрасными. Он мог менять картинки, когда ему хотелось, и вместе с мамой они проводили приятные часы, гуляя в поисках битых цветных стекол, достаточно мелких, чтобы поместиться внутрь. Он отвинтил крышку и вытряхнул три яркие синие стекляшки и хрустальную бусину. Высыпал из мешка оловянных солдатиков и уложил в ряд на дно ящика. Потом положил в мешочек осколки и бусину.

Он отнесет это пагодам, решил он. Может быть, они помогут, если подарить им что-нибудь.

Утром кровь из носа шла без остановки. Он засунул в нос лоскуты ткани, и мама заставила его лечь, но каждый раз, когда он вынимал затычки, нос снова кровоточил.

- Папа приедет сегодня? - спросил он.

- Может быть, а может быть, завтра утром.

Морис задумался. Он хотел увидеть отца. Ему становилось лучше, когда папа держал его на руках. Но ему не нравился доктор, которого папа привозил с собой, и маме не нравился. Хорошие врачи, как называла их мама, советовали создавать ему покой и давать лекарства, чтобы снять боль. Доктор, которого нашел папа, считал, что вылечит Мориса, пуская ему кровь. Папе приходилось удерживать его, пока доктор надрезал руку и сцеживал кровь в чашку. От этого тошнило, и кружилась голова, и он пугал всех своим плачем. Вот почему мама увезла его из Парижа в Сибур, к другой бабушке.

- Мы не могли бы снова пойти на реку? - спросил он. Мама засмеялась, но потом посмотрела в окно и отложила шитье. Сколько еще будет утр, когда ему захочется чего-то подобного, подумала она? Кровь из носа можно перетерпеть.

Она взяла с собой еду и запасные лоскуты для носа. Они медленно пошли к реке. Морис не мог дождаться, когда будет можно уйти. Проглотив несколько кусочков и рассовав по карманам лоскуты, он направился к деревьям. Его мама была рада, что он идет самостоятельно, но она не смогла удержаться.

- Осторожнее, Морис, - крикнула она.

День выдался прохладный, и на Морисе был толстый свитер. Он снял ботинки, подходя к старым мусорным кучам. Он шагал вдоль реки очень осторожно, осторожно, чтобы не нарушить расположение фарфоровых осколков и чтобы не порезать ноги. Он начал узнавать кусочки, из которых состояли одеяния пагод: они были яркие и обточенные - те, что сохранили цвет, а не те, что покрыты грязью и пылью.

Морис осмотрел землю, прежде чем сесть, и сел там, где сидел накануне. Он вслушивался, но китайской музыки не слышал.

- Пагоды? - позвал он шепотом. - Пагоды?

Ничто не шевельнулось. Он оглянулся вокруг и увидел несколько кучек, которые узнал: терракотовые осколки с черными лилиями, светло-розовые осколки, совершенно белые.

- Не бойтесь, - прошептал он. - Я принес вам подарки.

Он вынул из кармана мешочек и раскрыл его на коленях. Достал один кусочек синего стекла и положил поверх ближайшей белоснежной кучки. Он не был уверен, но ему показалось, что она едва заметно дрогнула от его прикосновения. Он подождал немного, затем положил хрустальную бусинку на терракотовые обломки.

Медленно, кусочек за кусочком, обломки терракоты поднялись. Морис смотрел, как бусина перекатывается с осколка на осколок, передается от одного к другому и застывает на самом верху.

Другие пагоды задвигались. Они поднялись и собрались вокруг Мориса, держась на расстоянии. Он снова слышал их позвякивающую музыку и вдруг понял, что они спрашивают.

- Я Морис, - ответил он. - Меня зовут Морис Равель. Они запели ему, ему показалось, они называют свои имена.

Он никогда прежде не слышал таких. Кажется, терракотовые обломки выпевали «Ти Ти Тин».

- Так вы все китайцы! - засмеялся он.

Затем закашлялся и какое-то время не мог остановиться. Многие пагоды осели на землю, пока он кашлял. Но не Ти Ти Тин. Тот даже немного придвинулся к мальчику.

- Вы можете мне помочь? - спросил у него Морис. - Можете вылечить меня? Скажите мне, что делать, и я сделаю.

Все осколки замерли. Музыка окончательно замолкла.

- Я знаю, мои подарки не очень ценные, но это все, что я догадался принести сегодня.

Ничего не произошло. Пагоды больше ничего не говорили. Прошло немного времени, Морис видел, что пагоды движутся вокруг него. Он видел, как они копают в некоторых местах, выкапывают, решил он, осколки, которые подходят для их одеяний. В других местах они возводили что-то вроде защитного вала четырех или пяти дюймов высотой с острыми, выступающими наружу фарфоровыми краями. Каких крохотных врагов они опасаются? Как бы то ни было, они занимались своими делами, позабыв о его присутствии.

Когда он услышал голос матери, он босиком дошел до ступеней мастерской. Там и нашла его мать.

- Кровь из носа все еще идет? - спросила она.

Морис вынул затычки, кровь не шла. Он выбросил лоскуты, и они с мамой пошли домой.

В тот день кровь из носа больше не шла.

Перед сном бабушка заварила ему травяной чай, который она выписала из Испании. Священник из Сан-Себастьяна благословил этот чай, и бабушка даже заплатила, чтобы он приложил пакетик к кресту святой Терезы Авилской. Бабушка верила - чай излечит Мориса. Он выпил полную чашку, чтобы порадовать ее. На вкус чай был неплох.

Мама принесла из спальни свою щетку с серебряной ручкой и принялась расчесывать бабушке волосы. Она делала это каждый вечер перед сном. Ему нравилось класть голову бабушке на колени и наблюдать за ее лицом, пока мама расчесывала ей волосы. Бабушка прикрывала глаза и замирала, откинув голову назад. Иногда Морис засыпал, наблюдая за бабушкой, и маме приходилось будить его, чтобы отвести в постель. В этот вечер он не заснул. Он лежал головой на коленях у бабушки, пока мама не закончила расчесывать ее, тогда она повела его спать.

- Расскажи мне о пагодах, - попросил он маму, пока она до подбородка укутывала его одеялом.

- О, это волшебные существа! - ответила она. - Они живут в хрустальных и фарфоровых городах, спрятанных в лесу. Теперь люди редко видят их и их города. Но когда я была маленькой, твоя бабушка рассказывала мне о нехорошем человеке, который обнаружил такой город неподалеку отсюда. Он попытался украсть их драгоценности, однако пагоды напали на него со своими хрустальными мечами. Он бежал, но у него на руках и ногах на всю жизнь остались шрамы. И по этим шрамам каждый в Сибуре понимал, что он вор, и остерегался его.

Она поднялась, чтобы уйти.

- А пагоды могут лечить людей? - спросил Морис. - Раньше ты говорила, что могут.

Она посмотрела на Мориса, присела на край кровати и взяла его за руку.

- Иногда во сне можно услышать их пение, - сказала она. - Своей музыкой они навевают исцеление. Надеюсь, этой ночью ты услышишь их музыку, Морис. Как бы мне хотелось, чтобы пагоды поселились у нас в саду. Я бы позвала их к твоему окну и позволила петь всю ночь.

Когда мама ушла, Морис потрогал нос. Кровь не шла, хотя с зимы нос кровоточил почти каждый день. Он подумал о прогулках, которые теперь может совершать сам, несмотря на жар.