Страница 90 из 111
Гермиона кстати сидела за столом грифов в привычном бесформенном мешке, гордо именуемом мантией, и презрительно разглядывала Амбридж. Я уже и забыла, как выглядела гриффиндорская староста до перевоспитания от Вальбурги Блэк. Воронье гнездо на ее голове сейчас смотрелось особенно нелепо. Поттер тоже был там, но сидел от невесты на легком отдалении и изредка бросал в ее сторону неоднозначные мрачные взгляды.
Но дальше рефлексировать ему не дали – несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая МакКошкой, которая несла табурет с распределяющим артефактом, во многих местах заплатанным и заштопанным.
Разговоры в Большом зале постепенно умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор бережно поставила перед ними табурет и отступила. Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь.
Лу отстраненно вспомнила свое собственное распределение. Для нее это было ничуть не страшно, первый момент триумфа, исполнившаяся мечта. Разрез на тулье открылся, и Волшебная шляпа запела:
«…Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,
И никто пусть меня не осудит:
Хоть должна разделить я вас, думаю я,
Что от этого пользы не будет.
Каждый год сортировка идет, каждый год…
Угрызеньями совести мучась,
Опасаюсь, что это на нас навлечет
Незавидную, тяжкую участь.
Подает нам история сумрачный знак,
Дух опасности в воздухе чую.
Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,
Врозь не выиграть битву большую.
Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,
И ничем мы спасенье не купим.
Все сказала я вам.
Кто не глух, тот внимал.
А теперь к сортировке приступим.»
Шляпа умолкла и замерла. Луна лениво раздумывала над последними строчками из длинной песни, половину которой она бессовестно прослушала, витая в своих мыслях. Заплутавшая в своих думах, она встрепенулась лишь когда Теодор слегка коснулся ее колена своим – распределение началось. На Слизерин поступило очень мало ребят. Катастрофически мало, в противовес Хаффлпафу и Грифам. Наши старшие хмурились и обменивались молчаливыми взглядами.
Целлер Роза была распределена к Хаффам, и у табурета осталась лишь одна девочка.
- Эшфорд Алисия! – провозгласила МакГи, сворачивая свиток с именами в трубочку. Незнамо чем, но малышка внезапно привлекла внимание Лавгуд. Слизеринка как-то вся внутренне собралась, когда бледное лицо девочки утонуло в полях Шляпы.
- Слизерин! – провозгласил артефакт и замолк до следующего года.
Впрочем, тишина установилась и за слизеринским столом. Фамилия Эшфорд была неизвестна, а значит девочка либо полукровка, либо… Что «либо» Лавгуд не стала додумывать, внимательно следя за новой студенткой.
Алисия шла твердой поступью приподняв голову, держа спину ровно и руки по швам. Одета девочка была аккуратно и явно во все новое, но не шибко дорого. Эшфорд украдкой рассматривали, однако особой враждебности пока не показывали.
Дамблдор же в очередной выдал свою странную белиберду-сигнал к началу пира и уселся обратно на свой трон. Тем временем появилась еда, и в таком количестве, что все пять длинных столов ломились от мяса, пирогов, овощных блюд, хлеба, соусов и кувшинов с тыквенным соком.
Лу с бесцветным выражением лица налила себе в стакан терпкую тепловатую настойку, чем-то похожую на русский компот и приступила к трапезе, не забывая посматривать на заинтересовавшую ее девочку. Та ела аккуратно, в разговор сидящих рядом чистокровных перваков не вмешивалась, но судя по сосредоточенному взгляду – прислушивалась. Для себя слизеринка решила, что разберется с этим позже и уделила-таки внимание пище.
Когда ученики покончили с едой и гомон в зале опять сделался громче, Дамблдор вновь поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору.
- Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, – сказал Дамблдор.
- Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы – запретная зона для учеников… –
На этом моменте Лу устало уткнулась взглядом в столешницу. Ребята рядом с ней единодушно вздохнули.
- …Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств. –
Вот оно! Сейчас начнется. Прозвучали вежливые, но довольно вялые аплодисменты. Дамблдор же продолжал:
- Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить… –
От мерзенького «кхе-кхе» заскрипели зубы у сидящего рядом Нотта. Директор же умолк и с недоумением посмотрел на Амбридж. Поскольку, стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Негромкое «кхе-кхе» прозвучало настойчивее, и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь.
Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж недовольный взгляд, сулящий министерской посланнице долгие предсмертные муки. Другие преподаватели, за исключением превосходно владеющего окклюменцией Снейпа, так же воззрились на Долорес с осуждением.
- Благодарю вас, директор, – жеманно улыбаясь, начала Амбридж, – за добрые слова приветствия. –
Дальше стоило лишь слушать и аплодировать стоя. Амбридж искусно указала директору на его вотчину «зумеров», безответственное потакание упразднить традиции и прочие грехи перед магией. Лишенная возможности субъективно оценивать Жабу, Лавгуд занималась анализом сказанного, а ее губы с каждом словом министерской слегка приподнимались.
Если бы ей сказали, что она не может проводить ритуалы на Йоль и Самайн, отдавать магию своему дому, общаться с природой, чувствовать Магию везде и повсеместно, купаться в ее ласковых потоках, зная, что она справедлива и категорична, защитит от любых бед, поможет, не бросит, прислушается, то прокляла бы говорившего. Традиции, дань прошлому – не были его пережитками, но надиктованными доброй матерью заветами, что должно было бережно хранить.
Директора стоило удавить на его же бороде за то, что он в кампании с Фаджем убрал из Хогвартской программы обучения столь важные предметы, как Ритуалистику и Алхимию. А его предшественника Диппета за исключение миллиона и тележку кружков и клубов – фехтовального, танцевального, курса по демонологии и химерологии, факультатива по боевой магии и артефакторике. Не было никаких маломальских лекций по целительству и боевому целительству.
Ряд директоров методично лишал школы ее сути, ее преимуществ, за которые Хогвартс и был прозван лучшей школой Британских островов и Европы. Детище Основателей сейчас едва ли можно было сопоставить с конкурирующим ему Шармбатоном, Дурмстранг вообще уехал далеко вперед, чего уж говорить про прочие магические учебные заведения.
Амбридж меж тем продолжала говорить. Ее перамнентные «кхеканья», кстати, выполняли довольно интересную функцию – собеседник, а в данном случае – слушатели, люто раздражались, выводились на эмоции и не могли слушать Долорес беспристрастно. Сейчас, если обвести взглядом Большой Зал, можно было в равной степени понять, кого речь Генерального Инспектора устраивает, а кого нет.
Вот на Хаффе были люди с недовольными лицами, но там большинство все же было чистокровными или полукровками, так что воспринимали Жабу относительно спокойно. На Когтевране студенты слушали в пол-уха, уткнувшись взглядами в стол или переговариваясь. На Слизерине вообще стояла гробовая тишина и присутствовал вежливый интерес на лицах каждого. Зато гриффы…
Там разворачивалась вакханалия. Магглокровки постарше недовольно кривились и перешептывались, Грейнджер-Розье что-то быстро тарабанила Уизелу, склонившись над столом в три погибели. Поттер сидел мрачный и безучастный, нервно вращая на пальце кольцо Лорда.