Страница 11 из 15
Глава пятая. От Ани до Анны
Я ушел от Ани совсем рано, как только увидел в окно, как по пустой дороге пролязгал всеми своими запчастями первый автобус. Не смог уснуть. И дело было даже не в неудобной и скрипучей раскладушке, на которой боишься пошевелиться. А во всем сразу. Какой-то Гарик. Какой-то Прохор. Какое-то кольцо.
И эта квартира еще, в которой у меня то в животе холодеет ни с того ни с сего, то колени подгибаются. В принципе, понятно, почему, так-то... Но не до сна. Так что когда Алла на нас прикрикнула из соседней комнаты, чтобы мы перестали шушукаться и мешать ей спать, я сначала просто смотрел в темный потолок, а потом встал и устроился на стуле у окна. Окна выходили на Закорский тракт, но дом стоял к нему не вплотную, а несколько в отдалении. Между домом и дорогой — обширный пустырь. По весне на нем образуется огромная глубокая лужа. Мы с пацанами как-то построили плот, чтобы быть как настоящие мореходы. Вот только он оказался непрочным, так что я явился домой по пояс мокрый...
Кольцо, да.
Кольцо появилось у меня одновременно с нашей с Аней работой в гостинице «Космос». Черненое серебро и изумруд с туманными пятнами внутри. Недорогое. Но очень заметное, потому что явно не советская фабричная штамповка, а чуть ли не семейная реликвия. Я таскал его на мизинце, практически не снимая. Но в подробности, как я его получил, Аню не посвящал. Судя по всему, мне его не то Татьяна дала. Не то она рассказала что-то важное про эту вещицу, а я ее незаметно стянул. Надеюсь, все-таки, не второе. Неприятно про себя узнавать, что ты мелкий воришка. Но, судя по тому, что таскал я его, практически не снимая, получил я его законным путем.
А вот когда это кольцо на моей руке заметил Прохор, то случился единственный эпизод, когда вальяжный чиновник вышел из себя и чуть ли не при всех готов был броситься в драку. После этого я кольцо снял и куда-то спрятал. И на все требования Прохора вернуть вещь, с ясными глазами утверждал, что не понимаю, о чем это он.
Почему-то мне было важно привезти это кольцо в Новокиневск. И в поезде оно у меня еще было. Но вот потом среди своих вещей я его не нашел.
На продуваемой всеми ветрами остановке кроме меня был только еще один дядька. То ли тоже возвращался домой после, загостившись за полночь. То ли врач, у которого смена начиналась раньше, чем у всех.
Селектор бубнил на половинной громкости, а я, чтобы не тратить зря время, листал подшивку «Новокиневского шинника» за прошлый год. Работать в советской газете оказалось совершенно нетрудно. Примерно как с механики пересесть на автомат. Вот, например, этот самый селектор. По своему давнему рефлексу я делал стойку и навострял уши в тот момент, когда там явно что-то шло не так. Раз обороты повышаются, значит есть вероятность скандальчка, достойного крупных букв в заголовке. «На цех вулканизации надвигается буря увольнений» или, скажем «Плановому отделу дали втык за мечтательность». Я даже разок написал подобную заметку, но Антонина Исааковна посмотрела на меня своим медленным задумчивым взглядом и мягко сказала:
— Не подойдет.
Потом я попытался отстоять свою точку зрения, но мне популярно объяснили две вещи. Во-первых, эту заметку снимут с публикации еще на этапе верстки. А во-вторых, задача советской прессы — это не кидаться какашками, а вдохновлять на свершения. А если мне непременно хочется покритиковать начальство или рассказывать о чем-то не очень лицеприятном, то мне пора на курсы тонкой иронии и навыка писать между строк. В общем, я признал себя ослом и снова закопался в подшивки старых газет.
Невзирая на предостережение профессора Преображенского.
На самом деле, если отвлечься от тяжеловесной поступи передовиц, то газеты были не такие уж и плохие. Ну, «Новокиневский шинник», конечно. Наверное, возьмись я вдумчиво изучать газету «Труд» или, скажем, «Правду», я бы приуныл гораздо больше. А наша многотиражка в целом очень грамотно и изящно создавала образ живого и дышащего коллектива, в котором постоянно что-то происходит. То спартакиада, то концерт, то награждение рационализаторов, то конкурс самодеятельности, то еще какие-нибудь общественные события. Первые лица — сплошь герои и подвижники, рабочие — энтузиасты и широко улыбаются. А редкие пороки в виде пьянства и прогулов, осуждаются и язвительно высмеиваются.
Планы выполняются и перевыполняются. Обязательства — берутся. Рекорды — ставятся и побиваются. Изящная и добрая показуха. Но почему-то негатива не вызывающая. Как школьная стенгазета. Вообще не мог отделаться от ощущения, что стиль газеты какой-то детский. Слегка восторженный, самую чуточку. Похож на отличника-семиклассника в первом взрослом костюме и с тщательно зачесанным пробором.
И когда я, кажется, ухватил наконец-то этот, говоря современным языком, вайб, в редакцию ворвался жизнерадостный Эдик. Гораздо более радостный, чем положено ранним утром после толкучки в троллейбусе. И вид он имел тоже весьма торжественный. Вместо всегдашних разноцветных рубашек и жилеток — кофейного цвета костюм и белая рубашка. И даже галстук. Он остановился у зеркала и достал из кармана расческу.
— А ты чего такой нарядный? — спросил я, захлопнув подшивку. От желтоватых страниц во все стороны полетели пылинки.
— Я же вчера говорил! — Эдик скорчил обиженное лицо. — Иду в ресторан вечером. Буду предложение делать!
А, точно. Был разговор. Он уже два года ухаживает за какой-то особенной девушкой, и последние пару месяцев все никак не мог выбрать момент, чтобы предложить ей руку и сердце. Коллеги к этой романтической истории относятся иронично, потому как Эдичка наш тот еще ходок. Но он всех все время осаживает, чтобы не смели шутить шуточки над его настоящей любовью.
— Отличный костюм, — дипломатично сказал я. — В какой ресторан идете?
— В «Калину красную», на Союза Республик! — он гордо подбоченился.
— Ого, ничего себе! — присвистнул я. — Как тебе удалось туда пробиться?
— Связи, друг мой Иван, связи! — многозначительно улыбнулся Эдик, продолжая любоваться на свое отражение в зеркале.
Дверь снова распахнулась, и в редакцию впорхнула Даша. Тоже явно в приподнятом настроении. Скинула пальто и тоже направилась к зеркалу, по-свойски отпихнув от него бедром Эдика. Сняла шапку и принялась приводить в порядок примявшуюся прическу.
— Ты тоже сегодня в ресторан идешь? — спросил я, хмыкнув. Ее изящную фигурку обтягивало очередное трикотажное платье, в этот раз ярко-вишневого цвета.
— Это приглашение? — она кокетливо подмигнула мне в зеркале.
— Увы! — я развел руками. — Это связи Эдички позволяют водить девушек в «Калину красную»! Я могу только в кулинарию на пироженки.