Страница 8 из 12
– Спасибо, – вяло улыбнувшись сказала Вера Сергеевна. – Сцена с пирогом ведь была спектаклем, чтобы спасти меня от мамы.
Ольга повела изящными плечиками.
– Ну, наша маман, уж если вцепится, то все. Приходится импровизировать, – усмехнулась Ольга. Внимательно вглядываясь в кажущееся сегодня невыразительным и бесцветным лицо старшей сестры, она требовательно сказала:
– Все! Давай, колись! Что там у тебя такое? Ты же знаешь, я еще хуже чем мама.
Вера Сергеевна вздохнула и неожиданно, прижав ладони к лицу разрыдалась.
– Мы подали заявление… на развод!… Давно к этому шло… Но вот все как-то думала, уладится, утрясется… Аааа!…
Она всхлипнула и взглянув на Ольгу покрасневшими от слез глазами добавила:
– А как же Сашка? Как она?!…
– Урод! – Достав из кармана пачку, сердито сказала Ольга. Она чиркнула зажигалкой и затянулась глубоко и с наслаждением.
Вера Сергеевна испуганно покосилась на нее.
– Мама будет недовольна, ты же знаешь она не любит… – гнусавым от недавних рыданий голосом сказала она.
– Ну и ладно, – небрежно отмахнулась Ольга, делая очередную затяжку. – Она всегда чем-то недовольна, ты же тоже ее знаешь.
Вера Сергеевна печально вздохнула.
– Я не знаю как быть, Оль. Просто не знаю как быть и что теперь делать…
– Дать этому козлине хорошего пенделя, вот что делать. Пусть катится к чертям собачьим. Скатертью дорога!
Она положила руку на плечо сестры и твердо сказала.
– Он не стоит твоих переживаний и ты об этом знаешь, – и затем, уже очень мягко с сочувствием добавила,– просто сейчас ты не в состоянии думать спокойно и понимать очевидное. И мне так жаль, Верка, что тебе приходится через это проходить. Если бы я могла помочь, я бы помогла. Но единственный кто может помочь любому из нас в такой ситуации – время. Неумолимое, безжалостное и при этом милосердное время…
Вера Сергеевна судорожно вздохнула и вытерла заплаканные глаза салфеткой. Она внимательно посмотрела на непривычно посерьезневшую младшую сестру. Такое впечатление, что Ольга не просто успокаивает ее, а будто делится опытом. Тем, что было пережито ею самой… Возможно ли подобное, Вера Сергеевна не знала. Она, в отличие от Ольги не обладала способностью «просвечивания» рентгеновским лучом мыслей и душевного состояния окружающих. Было невыносимо грустно. От всего сразу… Почему в жизни не бывает все хорошо?…
Ольга поднялась.
– Пойдем, а то маман сейчас начнет метать громы и молнии, что мы такие копуши и так долго не подаем чай. Очередное нарушение этикета.
На красивом лице вновь сияла безмятежная ослепительно прекрасная улыбка красивой, уверенной в себе женщины, жизнь которой полностью удалась, на зависть всем…
Глава 4
По бледно желтым стенам класса пробегали солнечные зайчики. Из приоткрытого окна доносились звуки весеннего дня, наполненного светом, теплом, щебетом птиц, голосами прохожих, фырканьем машин.
– … именно в этот период американская школа балета окончательно обретает ту форму, которой она представлена и на сегодняшний день…
«Теорию балета» любили все девочки, без исключения. Правда, причины этой любви были различными. Большинству нравилась возможность просто отдохнуть, сделать передышку в нескончаемом совершенствовании и оттачивании мастерства танцовщиц. Так редко можно было просто посидеть, расслабиться, и позаниматься какими-то своими делами, на которые у юных балерин никогда не оставалось времени. Пока преподаватель, спокойный, доброжелательный и абсолютно невозмутимый старичок, со множеством степеней и званий в области искусства, Илья Николаевич рассказывал очередную тему, можно было спокойно посидеть в телефоне. Потому, что Илья Николаевич всегда всем обязательно ставил зачет, считая, что раз присутствовали на занятиях, значит хоть что-то там в головах, в любом случае, отложилось. А если уж предмет неинтересен, так зачем тратить время, силы и нервы, занимаясь зубрежкой, «бездушным» заучиванием информации, которая, в связи с отсутствием интереса, в любом случае, выветрится сразу же после того, как тема будет сдана. Илья Николаевич был твердо убежден, что жить нужно «в радость». Ни к чему совершать насилие над собой. Ведь и занятия техникой танца и хореографией, на которых ученицы выкладываются до изнеможения, имеют смысл, только если есть желание заниматься именно этим. А иначе все неимоверные усилия, бесконечная работа, через боль, через слезы бесполезны и бессмысленны. А без теории, ну что ж, танцевать его ученицы смогут ничуть не хуже, это уж точно. А там, глядишь, повзрослеют и придет интерес и желание узнавать что-то новое. Расширять горизонты познания.
– … но, как и раньше, французская школа продолжала занимать ведущее место… – приятный мягкий баритон совсем не старческого по звучанию голоса обволакивал, успокаивал и как будто согревал душевной теплотой. Даже те кто не вникал в суть, помимо воли, вслушивались в звучание, пропускали через себя.
Саша слушала учителя внимательно и с неподдельным интересом. Она была одной из тех немногих, кто любил не только преподавателя, но и сам предмет. Ей было интересно все, что хоть как-то было связано с обожаемым ею видом искусства. Илья Николаевич не скрывал, что спокойная, рассудительная, умненькая Саша его любимая ученица.
– Талант, – говорил он, с улыбкой, -всегда многогранен. Это очень неверно, когда говорят, что природа не бывает слишком щедра и не дает много талантов одновременно. Глупость! Дело не в щедрости природы. Если уж человек одарен, то у его одаренности непременно присутствуют разнообразные грани. Главное, стремиться развивать и постоянно совершенствовать как можно больше из них. Никогда нельзя останавливаться. Иначе это внутреннее сияние угаснет…
В десять лет философские рассуждения не слишком интересны и понятны. Девчушки согласно кивали. Улыбались старику, и как только он отворачивался, вновь включали телефоны, ненадолго, погружаясь в мир, в котором большинство их сверстников пребывало чуть ли не постоянно, а они были редкими гостьями и в этом краткосрочном пребывании была особая прелесть. Жаль, что теория согласно учебной программе бывает только один раз в неделю…
Гиеновна вновь была сильно не в духе, и на этот раз отыгралась на воспитанницах во время отработки танцевальных отрывков для предстоящего в скором времени промежуточного экзамена, загоняв всех до полного изнеможения. Температура на улице была выше двадцати градусов и в зале было невыносимо душно. Девочки вышли с занятия выжатые как лимоны. Всем хотелось только поскорей добраться до дома. Прелести теплого весеннего дня не манили собой юных созданий. Силы закончились. Юные балерины шли к остановке трамвая, вяло переговариваясь друг с другом.
– Хоть бы нам со следующего года другую хореографичку дали, – вяло перебирая ногами, сказала Алина.
– Ага, размечталась, – сказала Ира Сосницкая. – Гиеновна она вечная и незаменимая.
Саша рассеяно слушала подруг. Она потянула ногу и боль в щиколотке становилась с каждым шагом все ощутимее. Неподалеку от остановки припарковался большой темно зеленый внедорожник. Заметив машину, Саша поморщилась.
Дверь автомобиля распахнулась и Саша увидела улыбающееся лицо отца.
– Привет, Санька! – радостно шагнув к ней навстречу сказал отец.
– Привет, пап…
– Здравствуйте! – дружно поздоровались Сашины спутницы.
Отец одарил всех улыбкой и помахал.
Саша тоже помахала.
– Пока. До завтра…
– Ну, как твои дела? – усевшись за руль поинтересовался отец. – Что-то вы все какие-то не радостные? Разлюбили балет? – попытался пошутить отец.
– Все нормально. Устали…
Отец бросил изучающий взгляд на дочь.
– Может заедем в какую-нибудь кафешку. Поедим чего-нибудь вкусненького, это очень способствует восстановлению сил. Маму я предупрежу, – бодро предложил он. Саша покачала головой.