Па-де-де

– Тянем, тянем носок! Девочки!!! Работаем!!! Кто не желает работать, ради Бога, сидите дома. Тем кто ленится, тут делать нечего!.. Тянем носок! Регина!!! Ты уснула что ли?! Что за поза с согнутыми коленями. Ты как кавалерист. Такой позиции тут вообще не должно быть! Нет такой позиции в танце! Нет! Колени распрями!!! Еще!!!

Щебечущей стайкой маленькие будущие звезды балета радостно выпорхнули из здания школы искусств и с визгом и хохотом побежали в сторону трамвайной остановки.

От места остановки улица просматривалась далеко. Никакого трамвая на горизонте видно не было. Девочки с радостно-возбужденным видом заговорщиц облепили киоск, с мороженым.

– Ты знаешь, Сосницкая, сколько калорий в каждом мороженом, которое ты съедаешь? Это еще одна тонна жира на твоих боках! – очень похоже подражая интонации преподавательницы передразнила Гиеновну Соня Новикова. Девочки радостно засмеялись. Ира Сосницкая мечтательно оглядела витрину. Жалея, что денег у нее хватает только на одно запретное лакомство.

– Я буду самое-самое жирное и самое калорийное! И пусть Гиеновна удавится! – Ира решительно протянула продавщице деньги, ткнув тоненьким пальчиком в «Лакомку».

Женщина с добродушным почти круглым лицом, явно не озабоченная присутствием чего-то лишнего в собственной почти квадратной фигуре, ухмыльнулась, подавая маленькой тощенькой покупательнице выбранное ею мороженое.

–Держи, деточка… Вот, сколько работаю, все больше убеждаюсь, что совсем ненормальные у вас там в вашей школе учителя. Год за годом одно и тоже! Ужас! Готовы детей заморить. Умалишоты! – мороженщица сокрушенно покачала головой. – Кушай деточка, кушай. Тебе за раз пять таких мороженых съедать нужно… Вот же мучают детей то своими придумками…

– Спасибо, -немного смутившись, улыбнулась Ира. Вот, жаль, что не эта добрая тетенька их преподаватель. Она бы не орала, что они носок плохо тянут. Она бы их вкусностями подкармливала. Ира хихикнула.

– Отличный выбор, Сосницкая! Две тонны жира на твоих боках! – в очередной раз, прокомментировала Соня голосом хореографички.

Девочки покатились со смеху.

– Терпеть ее не могу, эту Гиеновну. – с наслаждением откусывая куски пломбира смешанного с глазурью, сказала Ира. – Жаба!

Девочки согласно кивнули. В подтверждение согласия, откусывая по солидному куску запретной вкуснятины. Акция протеста это так приятно и, главное, невероятно вкусно!

Подъехал трамвай. Компания юных нарушительниц

правил, толкаясь и хихикая втиснулась в салон, наполнив его шумом, радостным возбуждением и суетой. Проезжая мимо здания балетной школы, Ира показала язык и потрясла в воздухе остатками мороженого.

– Сашка, ты? Мой руки! И иди обедать! – крикнула мать из кухни, услышав как хлопнула входная дверь.

– Сейчас, мам! – крикнула в ответ Саша, бросая на пол выложенный блестящей плиткой тяжелую сумку, успевшую оттянуть за время дороги худенькие плечи. Из кухни вкусно пахло. Стянув пуховик, Саша танцующей походкой направилась в ванную.

– Как прошло занятие?

– Нормально. Гиеновна, как всегда орала как сумасшедшая на всех, и была всеми недовольна,– усаживаясь за стол сообщила Саша. Как обычно, после морозного воздуха в домашнем тепле навалилась накопившаяся за день усталость. Захотелось лечь и лежать. Не двигаясь, вообще ничего не делая.

Мать подошла и коснулась губами платиновой макушки дочери. По сути, Сашка еще совсем-совсем ребенок…

– Саша, ты всегда можешь ммм… перестать ходить туда. Именно туда. Я не говорю бросить заниматься совсем, просто можно найти другую балетную школу, где требования будут менее жесткие… – Мать слегка смущенно смотрела на дочь. Она была рада и горда проявлением такой целеустремленности и упорства. Но, с другой стороны, ее бы вполне устроило, если бы дочь просто занималась любимым увлечением, без вот этой вот выматывающей муштры, без ежедневных нагрузок забирающих все силы. Детям по десять лет, а из них выжимают все соки. Не скажутся ли, если не прямо сейчас, то впоследствии подобные нагрузки на здоровье?…

Саша с удивлением посмотрела на мать и уверенно помотала головой.

– Мам, ты что?! Ты же знаешь, что это лучшая школа. И ты же знаешь, балет это постоянный труд, работа над собой изо дня в день. Только так можно добиться результата… – с серьезным, не по возрасту, взрослым видом сказала девочка. Вера Сергеевна закатила глаза. Это все мама! Ее мама, Сашина бабушка, со своим балетом, будь он неладен. Вбила в голову ребенку, что ничего лучше в жизни нет и Сашка обязательно должна стать великой балериной, потому что у нее явные способности. Прямо вот великой балериной! Никак не меньше.

Вера Сергеевна не противилась, когда шестилетняя дочь, очарованная рассказами бабушки и фотографиями из ее альбомов, и конечно театральными постановками, на которые постоянно водила ее бабушка, сделала свой выбор. Вообще Вера Сергеевна, была уверена, что в таком возрасте нет еще серьезных целей и желаний. Постоянных, по крайней мере. Детям быстро все надоедает. Сегодня хочу быть доктором, завтра актрисой. И с балетом думала она будет также. Позанимается и через какое-то время остынет. Захочет, к примеру, на скрипке играть или быть фигуристкой, или заниматься живописью. Но чем дальше, тем все серьезней и серьезней ее дочь относилась к своей мечте. И тем меньший восторг у самой Веры Сергеевны вызывала эта выбранная ею мечта. Потому что она была дочерью балерины и знала что это означает. А жизнь, она гораздо больше чем одно, пусть даже самое любимое и обожаемое увлечение. А тут ничего другого нет. Сашка ничего кроме учебы и занятий хореографией не видит. Не остается больше ни на что сил и времени. Ни в кино с подружками сходить, ни съездить куда-то. Вздохнув, мать будущей примы поставила на стол тарелку с аппетитно пахнущей куриной лапшой.

–Ешь! – скомандовала она.

Саша хихикнула.

– Гиеновна бы сейчас была вне себя и орала бы как сумасшедшая! Лапша – это еще одна тонна жира на боках!

Вера Сергеевна покачала головой и сердито сказала:

–Саш, вероятно, это очень непедагогично, но она у вас действительно сумасшедшая. Да к тому же абсолютно неуравновешенная. Уже сколько раз родители вопрос ставили перед руководством… – Вера Сергеевна махнула рукой. Ни к чему ребенку эти подробности. Да и что толку? Неуравновешенная и грубая преподавательница никуда не денется, потому что Саша не уйдет из чертовой школы. Ее все устраивает. Это ее жизнь. Жизнь, которая, по сути, является подменой настоящей жизни. Вера Сергеевна вздохнула.

– Кушай, а то остынет…

Вновь вспомнив нелюбимую всеми преподавательницу, Саше, почему-то вдруг, стало очень жаль ее, женщину, которая сама никого не любит и ее тоже не любит никто. Промелькнувшая в детской голове даже не мысль, а скорее подсознательное ощущение, что человек живущий без любви очень несчастен, тут же бесследно испарилось. В десять лет сложно думать о тонкостях человеческой натуры и ее взаимоотношении с миром вследствие этих тонкостей. Честно говоря, сейчас думать вообще было неохота. И про Гиеновну особенно. Хотя бы до следующего занятия, то есть до завтра. Глаза начали сами собой закрываться. Едва не нырнув в тарелку, Саша подперла голову тоненькой ручкой, стараясь прогнать охватившую ее сонливость.

– Вечером должны приехать бабуля и Ольга, – забирая тарелку, сказала Вера Сергеевна.

– Ура! – моментально взбодрившись, Саша радостно подскочила на стуле.

Вера Сергеевна вяло улыбнулась. Да уж, ура. Мать весь вечер будет наставлять их с Ольгой, как нужно правильно жить и правильно поступать и тд, и тп. Любимое занятие. А Ольга будет своим наметанным, как рентгеновский луч, взглядом «просвечивать» ее. И обо всем догадается, даже сомневаться не приходится. Младшая сестра всегда обо всем догадывалась. И догадывалась всегда верно. Ничего не скроешь от ее проницательности. И она точно найдет момент, чтобы никто не мешал поговорить. Откровенно, как на духу. А ей ничего говорить не хочется, ни о чем. Даже с сестрой, с которой у них никогда не было секретов. Поэтому да, ура! Впереди дивный вечер…