Извозчик душ: Вызов

На мне по-прежнему был этот, словно въевшийся в плоть, полностью чёрный костюм и удушливая петля белого галстука.

Рекс ещё какое-то время поносился по кровати и, запрыгнув на постель, задремал. Я же по-прежнему стоял бледной и неподвижной фигурой у окна.

Ночью Город Суда преображается до неузнаваемости. Чёрные озлобленные тучи расползаются, уступая место звёздному небосводу, а прожектор полной луны заставляет сиять слепые окна зданий бледным мертвенным блеском.

Температура здесь резко падает, и можно видеть, как по городу тенью проносятся чьи-то призрачные силуэты, словно напыляя лёд на всё. Буквально за час леденеют дорожки, сосульки свисают со столбов, и целые ледяные глыбы сковывают горгулий на крышах домов.

Ночью Слугам Смерти запрещено выходить на улицу. Кроме Извозчиков, которые смогли добраться до Города только ночью.

Действует комендантский час. Каждые пару минут под окном лениво проезжает громыхающий броневик с Надзирателями на борту. Слугам не положено одиноко гулять по улицам ночью.

Потому что выйти на улицу ночью ты сможешь только в одном случае: подумать.

А думать тут явно под запретом. Это очевидно и без советов Луция. Единый стиль одежды, одинаковые цвета и механическое следование правилам – всё это явные признаки тоталитаризма. Я знал это. Многие знали, но кому до этого было дело, когда вечная жизнь по одному шаблону была вполне комфортной и что-то менять было просто лень?

В ту ночь я тоже вышел на улицу, кутаясь в чёрный плащ, зачем-то валявшийся в шкафу.

Вышел не потому, что я был бунтарём, не потому, что я решил бросить вызов системе, а потому, что мне просто было любопытно.

Слова Луция о некой библиотеке, которой в принципе не должно быть в этом Городе, где вместо книг только газеты, не давали мне покоя.

Не знаю, что в ту ночь заставляло меня стелиться как тень у стен домов и прятаться в подворотнях от патрулей, но перед глазами отчётливо были образы людей, которые в ночи, как и я, в чёрных костюмах, в тусклом сиянии свеч, сидят за книгами.

По-любому там одни престарелые возрастом, но молодые телом Слуги, что проводят своё время за чтением древнейших трудов, пока остальные люди просто живут от дозы до дозы. Это было бредом сумасшедшего, но, видя, как Луций не работает и живёт припеваючи, я начинал верить в это.

Восточный угол квартала Рима. Едва разбирая дорогу в темноте и, временами поскальзываясь на обледеневшей дороге, я шёл туда.

Ночной город приходил в движение, и мне уже становилось куда проще прятаться. Пока Слуги дремлют в своих ячейках, сам Город суда просыпался, чтобы до рассвета пожить своей уникальной жизнью.

Гул ветра напевал какую-то свою: то заунывную и тихую, то наоборот, звонкую и громкую мелодию. В угасающем свете обледеневших фонарей на тротуаре начали бешено отплясывать чьи-то человеческие силуэты.

Ночь. Никого. Пустая улица, не слышно даже криков чаек, даже патрули куда-то подевались, а на асфальте остывшей трассы с каждой секундой становится всё больше и больше теней. Они берутся за руки, прыгают через невидимые препятствия, кружатся в хороводе и даже занимаются любовью.

Когда они заполняют своим чарующим танцем весь асфальт, их тени возникают на стенах, мелькают причудливыми отражениями белых обнажённых тел на стёклах.

Духи-тенеплясы. Никто не знает их природы и происхождения. Известно лишь, что с начала времён, каждую ночь, их тела вечно танцуют на этом плато.

С радостным воем завопила довольная метель: её снежинки закручивались в вихрь, обретая очертания новых танцующих силуэтов, а самые сильные духи выстраивали себе плотное снежное воплощение. Их грациозные тела, но с полным отсутствием лиц на плоских головах беззаботно кружились, не замечая ни меня, ни происходящего.

Они жили в каком-то своём, особенном, недоступном никому мире. На границе бытия и небытия. Реальности и иллюзии.

Украдкой я уже подходил к римскому кварталу и уже готовился выискивать в ночи очертания библиотеки. Интересно, как она выглядит? Величественное здание с колоннами из чёрного мрамора или замаскированный подпольный подвал?

Вдруг пространство вокруг меня заколыхалось, а тенеплясы прекратили танцы и вежливо отступили в сторону, когда в окружении чёрного вихря по дороге шла Она.

Воплощение холодной красоты в одеянии из тьмы плыло по небу ко мне навстречу. Заворожённый, я не мог отвести взгляд от неё: от её стройной как статуэтка фигуры, в обтягивающем платье с открытым декольте, от её чёрных, сверкающих как алмазы больших глаз, от её ровного овала белого лица, от россыпи тёмных как июльская звёздная ночь блестящих волос.

Богиня редко снисходила до простых Слуг, но сейчас она лично шла в мою сторону. Окружающая улица ещё больше сковывалась глыбами льда, а я стоял на месте, как кролик, загипнотизированный удавом.

Мара, богиня смерти, что курировала славянских Извозчиков.

За каждой этнической группой был закреплён свой Бог смерти, что следил за каждым Слугой у него в подчинении.

Но я был настолько пленён красотой богини, что не сразу сообразил, почему она здесь…

– Что ты забыл здесь, Извозчик? – осведомилась она,

чуть приподняв бровь. Её холодный, но в то же время обжигающий взгляд, словно смотрел в самые глубины моего сознания и тщательно вычитывал его содержимое.

– Если бы я знал… – всё ещё не в силах оторвать от неё глаз, ответил я. Странное чувство было внутри меня: беспокойства и холода и в тоже время некоего вожделенного удовольствия. Поразительно, как божественная энергия способна вызывать чувства даже у мертвецов…

– Оставь это! – строго сказала она, подойдя совсем близко.

– Ты ещё не знаешь, чего хочешь, но именно эти желания могут тебя разрушить. Тебе не стоит пытаться терзать себя сомнениями, присущими живым… Этот путь приведёт тебя к борьбе, жестокой и тяжёлой борьбе… Но ты можешь остановиться сейчас.

– Что… Что это значит? – смутился я, словно утопая в омуте глас богини.

– Ты сам всё поймешь.

Она нежно гладит меня своей ледяной рукой по щеке, а в её глазах я читаю искренние переживания за мою судьбу. В этот момент чёрный вихрь хлопаньем тысяч вороньих крыльев окутывает меня, очертания Мары теряются в нем, крылья сильно хлещут по мне, а затем я оказываюсь снова в своей квартире.

Словно и не выходил. Рекс недоумённо поднял морду, изумлённый моим внезапным появлением.

Я ещё долго стоял посреди квартиры, не понимая, что происходит и почему богиня, встретив меня в комендантский час на улице, хотела о чём-то предупредить, а не сдать патрулям… Всё очень и очень странно.

Пока в Городе Суда одинокий Извозчик в тяжёлых размышлениях о неизвестности сел на кровать рядом с собакой и понял, что лучшим окончаниям его мучительных раздумий будет выпить таблетку покоя, Ад рвало на части.

Их было всего пятьдесят, но каждый из них пылал ярче солнца, заставляя слепнуть, даже привыкших к виду пламени демонов.

Это были далеко не ангелы, а особи в разы лучше их, в разы сильнее, они подобны карающим звёздам, спустившимся на землю. Их нельзя победить, нельзя ранить, целый легион демонов не мог даже задержать их.

Они просто шли вперёд, к свету. В их лицах лишь искренняя радость и свобода, никакой ярости. Демоны сотнями ложились у их ног со сломанными шеями и вырванными рёбрами, захлёбывались в своей крови и стонали от боли, а они всего лишь спокойно двигались своей дорогой. Словно дети, выбежавшие на лужайку в солнечный день, бунтари просто беззаботно неслись к воротам, лёгкими движениями сокрушая всё на своём пути. Для них словно и не было преград в лице военной техники и разъярённых чертей с автоматами.

Всё вокруг было лишь игрой, забавным рядом угрожающих картинок перед ними.

Половина сотни солнечных брызг неслись к свободе…

ГЛАВА 10

Кирилл Сотник не верил в любовь, не верил в честь, не верил в порядочность. Его идолом были деньги и в выборе кумира он был отчасти прав. За свои восемнадцать лет ему не раз и не два приходилось наблюдать, как нравственность обращается в прах, под чарующий шорох купюр.