Страница 47 из 62
– Что?
– На самом деле, это была скорее угроза, чем серьезная попытка убийства, кроме того, ты же видишь, что хирург – его сразу вызвали – сделал все так, что шрама даже не будет видно. – Регина пожала плечами. – Знаешь, теперь, когда все уже позади, это не имеет никакого значения – мне ведь не придется снова проходить через это. Может быть, я вправду изменилась, Рекс, но причина не в том, что я пережила. Расскажи, что произошло с тобой, Рекс.
– Ну, со мной не было ничего похожего на то, что случилось с тобой. Ладно, слушай.
Его история совсем не была интересной или захватывающей.
Планета Байрон была очень похожа на Землю. Никто не беспокоил Рекса, кроме одного маньяка, напомнившего ему о Буллане. Регина подумала про себя, что такая встреча оказалась для нее бы фатальной. А Рекс упомянул о ней, как о чем-то, не имеющем никакого значения.
Байрон был безумным миром. Если не считать Двадцатников, чье присутствие здесь казалось более необходимым, чем где бы то ни было, чтобы поддерживать хотя бы видимость порядка, все жители этой планеты страдали маниакально-депрессивным психозом и совершенно непредсказуемо реагировали друг на друга. Они беспрестанно переходили от состояния безудержного веселья в состояние самой черной депрессии. Уровень самоубийств здесь был самым высоким в галактике.
– Ну, не выше, чем на Чатере, – заметила Регина, которая слушала Рекса, почти не перебивая. – Там он равняется ста процентам.
Байрон был миром фантастических излишеств.
– Венера нашла бы подходящее слово, чтобы охарактеризовать этот мир, – сказал Рекс. – Я не могу.
Может быть, декаданс. Иногда все происходящее напоминало мне Рим в самые худшие времена, когда люди принимали участие в самых кошмарных оргиях, а на следующее утро хладнокровно убивали друг друга. Инцест – у них это святое дело. Мужчина, не переспавший со своей привлекательной дочерью, считается ну, скажем… необычным. Таких на Байроне совсем немного, потому что для любой девушки, достигшей половой зрелости, пример Электры является обязательным для подражания. На Байроне так отчаянно ищут Что-то, этот поиск так занимает умы, что они стремятся испробовать все, каким бы мерзким их новое приключение не было.
Рекс покачал головой, словно пытаясь прогнать отвратительные воспоминания.
– Я задержался дольше, чем было необходимо, пытаясь отыскать там то, чего на Байроне нет. Найди кого-нибудь, кто хочет развлечься, и он отдаст тебе половину всего, что у него есть. Я попытался поговорить с некоторыми Двадцатниками, но единственное, что мне удалось понять, это то, что они считают своим долгом следить за тем, чтобы ситуация не стала еще хуже. Они словно миссионеры среди самых безнадежных дикарей. Достаточно, или тебе нужны еще подробности?
– Хорошее, – сказала Регина, которая сидела, потягивая вино, – очень хорошее вино. Разве это не имеет никакого значения?
– Никакого. Мне дали его Двадцатники, которые сделали его сами. Они дали мне несколько мелочей, потому что я немного им помог, мелочей, которые представляют все самое лучшее, что есть на Байроне – несколько картин, которые мы могли бы где-нибудь повесить, очень странное платье для тебя – великолепное или безумное, я не знаю, книга, в которой никто ничего не понимает, но которую читают не отрываясь. Я оставил все это возле Ворот и поспешил сюда.
Регина поднялась и начала ходить по комнате, но не взволнованно, а с той удивительной легкой грацией, которая до сих пор была присуща только Венере. Рекс не сводил с нее восхищенного и удивленного взгляда.
Он много раз говорил себе, что любит Регину, миниатюрную привлекательную девушку, с которой его соединили две металлические пластинки на саркофагах. По мере того, как развивались и становились глубже их отношения, он начал понимать, что слишком спешит. Они оба попали в зыбучие пески… ведь ни один из них не знал, что их ждет в будущем, и они не помнили своего прошлого.
Теперь, глядя на Регину, он сделал неожиданное открытие:
Регина была самой прекрасной и желанной в мире. И не важно, какой она могла показаться кому-нибудь другому.
Она была Региной. Если бы оказалось, что ее зовут как-нибудь иначе, для него она все равно осталась бы Региной.
Он ее любил.
Именно потому, что он ее любил, Рексу было трудно выносить без гнева и запоздалого сожаления, что он ничего не может сделать, слушая рассказ Регины о том, что произошло с ней на Лэндфоле. Если такое пришлось бы испытать собаке, это был бы позор, а ведь он сам до некоторой степени заставил ее покинуть Чистилище.
Отличительной чертой Лэндфола была злоба. Не та маниакальная ярость, с которой он встретился на Байроне, а холодная злоба, направленная, главным образом, против Земли, такой далекой и такой неумолимой.
К сожалению, как только Регина заговорила, ее акцент тут же ее выдал. После этого никакие мелочи уже не имели значения. На мелочи вообще редко обращали внимание в таких разбалансированных мирах, как те, что они повидали.
Только в Стрэнде 7, на Крэсте, самом лучшем из всех этих прогнивших миров, на мелочи обращали кое-какое внимание.
Крэста была единственным миром, который пытался жить вместо того, чтобы уничтожить самого себя.
В Лэндфоле не было Двадцатников. Частично по этой причине все мерзости, что есть в человеческой природе, цвели там пышным цветом, не сдерживаемые даже минимальными усилиями Двадцатников, как это было на Байроне. Регине не удалось узнать, почему на Лэндфоле не было Двадцатников, возможно, им было настолько отвратительно все это, что здесь происходило, что они покинули эту планету.
Когда стало ясно, что Регина с Земли, банда подростков, мальчишек и девчонок, побила ее палками. Ей на помощь пришли полицейские и отвели ее в участок, там ее заперли в открытом дворе, где было по колено снега, и совершенно про нее забыли.
Голодная и замерзшая, Регина целый час делала плотный сугроб, по которому могла бы перелезть через ворота, и она уже было совсем выбралась на свободу, но в этот момент произошло одно из климатических чудес Лэндфола.
Порыв обжигающей жары, мечущейся, кипящий сухой воздух заставил Регину задохнуться, и в считанные секунды растопили весь снег. И хотя дренаж здесь был прекрасным – иначе в Инверкороне было бы вообще невозможно жить – Регина по пояс промокла прежде, чем ушла вода. После того, как ураган ушел, во дворе осталось лишь несколько луж и пропала всякая надежда на спасение, поэтому она рискнула разбить окно и войти в одно из зданий. Впервые судьба ей улыбнулась – она оказалась в кладовой и смогла утолить голод.