Дыхание разума

***

1944 г. Москва, допрос немецкого ученого

В Москве допросы все же последовали, офицер госбезопасности довольно быстро разобрался, что из себя представляет фон Кланке и доложил по инстанции. После допросов в темных плохо освещенных помещениях начались спокойные доверительные беседы в добротных комнатах с чаем и перерывами на обед и даже временем для сна, куда приглашались русские ученые. В один из дней на беседе присутствовал сухонький старик в точках, он то рассеяно слушал Артура, то вчитывался в страницы тетради и тщательно выговаривал слово: "Поразительно?!".

На следующее утро Артура долго никто не беспокоил, поэтому он спал дольше обычного в отведенной комнате, а после завтрака в сопровождении молчаливого офицера его повезли куда-то по улицам Москвы. Сопровождающий провел его в ничем не примечательное здание через пост охраны, далее по лестнице вверх и без остановки оказался в приемной под прицелом нескольких пар глаз чего-то ожидающих людей.

– Нарком примет незамедлительно! – Среагировал секретарь.

После короткого доклада о прибытии доктора фон Кланке, секретарь указал широким жестом на кабинет, придерживая открытой дверь. Артур осторожно вошел, впереди за столом сидел мужчина с большой лысой головой и уставшими глазами, рядом за приставным столиком устроился уже знакомый сухонький старик с седой всклокоченной шевелюрой. Дверь позади мягко бесшумно закрылась, оставляя ожидавших приема людей, секретаря и сопровождающего его офицера.

– Ну что же, молодой человек, проходите, – с кавказским акцентом произнёс лысый мужчина. – Мы знаем, что вы говорите по-русски или может быть вам привычнее общаться на немецком? Так мы пригласим переводчика.

– Благодарю вас, – немец сделал несколько нерешительных шагов и остановился у торца приставного стола.

– Присаживайтесь поближе, – старик тряхнул седой головой и указал напротив себя на стул. Мы с Константином Арцахавичем хотели бы конкретно с вами побеседовать. Вы не возражаете молодой человек, если мы будем называть вас Артуром?

Доктор кивнул и быстро занял место напротив старика и принялся посматривать на хозяина кабинета и старика, оказавшегося академиком Смелковским Антоном Борисовичем. Нарком минут десять говорил о советском человеке будущего, атлетически прекрасно сложенном, о его пытливом уме, высоком интеллекте и хорошем образовании. Эта речь напоминала лозунги, но в ней совершенно не было нацистского снобизма, исходившего из уст германских вождей. Слова Константина Арцаховича о безмятежном будущем звучали фантастично, война еще не закончена, фон Кланке даже представить себе не мог количество убитых советских граждан и масштабы разрушений.

– Возможно мы до этого светлого будущего не доживем, – подхватил риторику наркома академик Смелковский, – но с помощью вашей технологии мы сможем ускорить процессы зарождения навыков человека коммунизма.

_ Антон Борисович поражен вашими исследованиями, – взял слово хозяин кабинета, – нами человеконенавистнические методы евгеники неприемлемы. Ваши эксперименты свидетельствуют о совершенно других гуманных способах воздействия на человека.

– Для меня, как последователя теорий моего учителя Огенбауэра, – высказался Артур, садистские методики и попытки создать из людей бездушных тварей немыслимы.

– О, так вы, Артур, студент профессора Огенбауэра, – воскликнул академик Смелковский. – Я знаком с Клаусом с начала тридцатых годов, блестящий ученый.

– К сожалению, его уже нет среди живых, – понурил голову немец.

– И так, вернемся к вашим исследованиям, – нарком пристально посмотрел на фон Кланке. – Что нужно, Артур, чтобы восстановить вашу лабораторию и продолжить эксперименты, но только с соблюдением всех методов гуманности.

– Одной лаборатории недостаточно, – заторопился доктор, – нужно небольшое опытное производство, профессиональные инженеры, химики, лаборанты, а также много разных материалов. Я очень многое готов взять на себя, для ускорения работ необходимы специалисты, ведь придется все восстановить с нуля. Эксперименты можно начать не ранее, чем через полтора – два года после создания производства, синтеза реактивов и изготовления газовых смесей по моей технологии.

– Мы постараемся обеспечить вас всем необходимым, – среагировал нарком.

– Я по своему ведомству найду необходимых специалистов, – вклинился Антон Борисович. – Предположу, что для этого нового для нас научного направления придётся готовить специалистов.

– Артур, вам предстоит много работать на вашу новую родину, чтобы доказать свою преданность. – Константин Арцахавич выбрался из-за своего стола, следом поднялись и академик с фон Кланке.

– Я приложу все усилия, четко ответил доктор.

– Сейчас ваша задача составить подробнейшие списки всего, что необходимо для организации производства и исследований. – Нарком проводил академика Смелковского и Артура до двери. – С этого момента вы поступаете в подчинение Антона Борисовича, он предоставит вам рабочее место, обеспечит помощниками и жильем. – Константин Арцахавич выдавил из себя улыбку. – Сейчас вас проведут в кинозал и вам, Артур, станет понятно наше доверие.

Все тот же офицер сопровождения провел доктора и академика в темное помещение на первом этаже. Артур занял место первого ряда, Смелковский опустился на соседнее кресло и громко бросил в темноту: “Начинайте!”. Луч киноаппарата разрезал мрак, на экране мелькнула техническая заставка, а затем беззвучные кадры кинохроники показали польского мальчика.

– Это же Радослав! – Радостно воскликнул доктор. – Только он с сестрой смог остаться в живых.

– Смотрите дальше, внимательно. – Значительно выговорил академик.

В кадре появился пожилой человек его лицо немного потемнело будто он долго жил в местности продуваемой ветрами. Мужчина на стол положил доску, расчерченную вертикальными и горизонтальными полосами, а мальчик поставил с каждой стороны закрытые сосуды. Действо, разворачивающее в кадре, Артуру было абсолютно не понятно, он даже предположил, что Радослав помогает накрывать стол для трапезы. Доктор быстро отмел свою догадку, ведь тогда демонстрация не имела бы никакого смысла.

Когда мальчик и мужчина открыли сосуды, стало видно, что каждый наполнен камешками одного цвета – белого и черного. Как только Радослав с мужчиной стали выкладывать поочередно камни на доску, фон Кланке понял, что перед ним начало какой-то игры.

– Какая-то странная разновидность крестиков и ноликов, – забормотал Артур, – этой игрой я с друзьями забавлялся еще в студенчестве.

– Вы ошибаетесь, коллега, – рассмеялся Смелковский. – Эта игра зародилась в Китае несколько тысяч лет назад и распространилась по юго-восточной Азии под названием вейцы.

– Откуда у вас в армии китайцы? – Доктор догадался о национальном происхождении одного из участников игры.

– У нас многонациональная страна, – среагировал Антон Борисович, – китайцы, проживающие в Советском Союзе, также пошли добровольно защищать нашу Родину.

Фон Кланке вновь сконцентрировался на кинохронике, его поразило с каким знанием дела мальчик расставляет камни на доске. Быстрые действия китайца сменились, он все дольше стал задумываться над очередным ходом.

– За две недели, что вам, Артур, пришлось пройти через череду допросов и научных бесед, – принялся рассуждать Смелковский, – в этом польском мальчике развились удивительные способности. Вы только посмотрите, как тактически верно ему удается окружить своими камнями большую площадь доски, чем мастеру игры Гунь Линю.

– Я внимательно наблюдаю за игрой, мысленно пытаюсь даже сделать ходы, – поделился фон Кланке, – но в последствии вижу, что все мои шаги стали бы проигрышными.

– Если участь, что это всего лишь десятая партия Радослава и всего три первых проиграно, то тактические и математические навыки ошеломляют. – Академик Смелковский задумался. Вот почему мы поверили в ваши газовые смеси, хотя первоначальное знакомство с вашими дневниками повергло меня усомниться в истинности ваших достижений.