Страница 20 из 24
В. Шульгин оправдывал тактику думской оппозиции тем, что было необходимо «заменить недовольство масс, которое может легко перерасти в революцию, недовольством Думы…»[363]. Именно благодаря радикализму Прогрессивного блока, утверждал он, «раздражение России, вызванное страшным отступлением 1915 года…, удалось направить в отдушину, именуемую Государственной Думой. Удалось перевести накипевшую революционную энергию в слова, в пламенные речи и в искусные, звонко звенящие «переходы к очередным делам». Удалось подменить «революцию» «резолюцией», то есть кровь и разрушение словесным выговором правительству»[364]. «В нашем мировоззрении та мысль, что даже дурная власть лучше безвластья, – эта мысль занимает почетное место… И, тем не менее, у нас есть только одно средство: бороться с властью до тех пор, пока она не уйдет!.. Мне кажется, что рабочие будут спокойнее и усерднее стоять у своих станков, зная, что Государственная Дума исполняет свой долг…»[365].
«Именно кадетами напряжены были все усилия, чтобы сдержать и ослабить готовившиеся вспышки острого раздражения», подтверждала сводка московского охранного отделения, в то же время кадеты были уверены, «что „находящееся в безвыходном тупике правительство“ быстро капитулирует при первых же признаках движения и, таким образом, революция будет предупреждена в самом начале»[366].
Между тем, «в минуту сомнений мне, – отмечал В. Шульгин, – иногда начинает казаться, что из пожарных, задавшихся целью тушить революцию, мы невольно становимся ее поджигателями. Мы слишком красноречивы… мы слишком талантливы в наших словесных упражнениях. Нам слишком верят, что правительство никуда не годно…»[367]. К подобным выводам приходил и А. Керенский, обращаясь к думскому большинству: «Подобно персонажу Мольера, не знающему, что он говорит прозой, вы отвергаете революцию, выражаясь и действуя, как настоящие революционеры»»[368].
«Правда Шульгина такая, – конкретизировал видный представитель правых Н. Марков 2-й, – мы в Думе владеем словом, могучим словом, и словом будем бить по ненавистному правительству, и это патриотизм, это священный долг гражданина. А когда рабочие, фабричные рабочие, поверив вашему слову, забастуют, то это государственная измена. Вот шульгинская правда, и я боюсь, что эту правду рабочие назовут провокацией, и, пожалуй, что это будет действительно правда… Знайте, что народ и рабочие – люди дела, они не болтуны и словам вашим верят, и если вы говорите эти слова – будем бороться с государственной властью во время ужасной войны, – понимайте, что это значит… чтобы рабочие бастовали, чтобы рабочие поднимали знамя восстания, и не закрывайтесь, что вы только словами хотели ограничиться; нет, знайте, что ваши слова ведут к восстанию, к народному возмущению… Речи депутатов Милюкова, Керенского, Чхеидзе и ласковое изречение г. Шульгина разнятся только в тоне, в манере, в технике, но суть их одна, и все они ведут к одному – к революции»[369].
Двойственная политика лидеров кадетской партии, на фоне преодоления кризиса поражений 1915 г., приводила к упадку оппозиционных настроений, на которые, отмечает С. Дякин, жаловалась даже «Речь», несмотря на обычный искусственно поддерживаемый оптимизм газеты, руководимой Милюковым. Так, например, уже в январе 1916 г. кадетский официоз указывал на нарастающее в либеральных кругах равнодушие, «которое начинает переходить в какое-то чувство безнадежности»[370]. Перелом, по словам В. Дякина, произошел и в настроениях буржуазии, о чем говорил провал списка «обновленцев» (кадетов, прогрессистов, октябристов) на выборах в Петроградскую думу в феврале 1916 г., победу тогда одержала группа «стародумцев», в которую, по данным полиции, входили в основном люди, стремившиеся устроить свои дела за счет города[371].
Наглядным примером произошедшего перелома, указывал В. Дякин, стало обсуждение в первой половине 1916 г. законопроекта о волостном земстве, где кадеты и прогрессисты вообще отказались от своих проектов, присоединившись к октябристскому… защищавшему привилегированное положение поместного дворянства[372]. Но даже в таком виде проект не удовлетворял ни правых, заявлявших, что «народ еще не созрел, чтобы управляться самому»[373], ни правительство, считавшее, что «Государственная дума слишком мало уделила внимания охране культурного элемента населения (т. е. помещиков, В. Д.)»[374].
При этом, по признанию самих членов блока, законопроект не касался «китов» крестьянского неравноправия – мирских повинностей, делавших обложение крестьянских земель более высоким, чем дворянских, особых крестьянских учреждений (земских начальников, волостных судов и т. п.), сохранявших гражданское неравенство крестьян и права МВД вмешиваться в ход выборов от крестьян в Думу[375]. Даже в таком виде законопроект о «крестьянском равноправии» вызвал бешеное сопротивление правых, протестовавших против «упразднения крестьянства как сословия» и называвших сословные ограничения крестьян их особыми правами![376]
Свою двойственную, выжидательную политику П. Милюков оправдывал тем, что «люди, которые выдвигают такие (революционные) лозунги, играют с огнем. Они не способны понять страшное напряжение, в котором живет сегодняшняя Россия, и последствия этого напряжения. Очень возможно, что правительство тоже не понимает, что происходит в глубинах России. Но мы, умные и чуткие наблюдатели, ясно видим, что ходим по вулкану, что достаточно малейшего толчка, чтобы все пришло в движение и полилась лава. Вся Россия – одна воспаленная рана, боль, скорбь и страдание… Напряжение достигло предела; достаточно чиркнуть спичкой, чтобы произошел страшный взрыв. Боже нас сохрани стать свидетелями этого взрыва. Это будет не революция, а тот самый «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», от которого бросало в дрожь Пушкина. Начнется та самая вакханалия, свидетелями которой мы были в Москве. Из глубин вновь поднимется та грязная волна, которая погубила прекрасные ростки революции 1905 г. Сильное правительство – не важно, плохое или хорошее – необходимо нам сейчас, как никогда раньше»[377].
«От нас, – пояснял свою позицию в августе 1916 г. П. Милюков, – требуется только одно: терпеливо ждать, глотать горькие пилюли, не увеличивать, а уменьшать народное возбуждение: рано или поздно положение правительства станет безнадежным, после чего наступит полный и абсолютный триумф российского либерализма»[378].
Тактика «терпеливого ожидания» П. Милюкова с самого ее начала сталкивалась с критикой внутри самой партии: «Борясь за победу и во имя этого, стремясь сохранить, во что бы то ни стало внутренний мир, – предупреждал в феврале 1916 г. член ЦК А. Шингарев, – мы не должны заходить так далеко, чтоб оказаться совершенно изолированными от крайних левых течений»[379]. «Мы не можем, – подтверждал лидер левого крыла кадетов М. Мандельштам, – устраняться от народного движения, не можем не стремиться играть в нем руководящей роли»[380].
363
Шульгин В. Дни. Белград. 1925, с. 133–134 (Чернов В… с. 60).
364
Шульгин В. В… с. 122–123.
365
Из выступления В. Шульгина в Государственной Думе 3 ноября 1916 г. (Жуков Д. Жизнь и книги В. В. Шульгина (Шульгин В. В.…, с. 32–33.))
366
Сводка московского охранного отделения на 29 февраля 1916 г. Буржуазия накануне Февральской революции, с. 76–79. (Цит. по Дякин В. С.…, с. 168.)
367
Шульгин В. В… с. 122–123.
368
Керенский А. Русская революция…, с. 94.
369
Жуков Д. Жизнь и книги В. В. Шульгина (Шульгин В. В.…, с. 32–33.)
370
Речь, 18 января 1916 г., № 17. (Цит. по: Дякин В. С.…, с.142)
371
Записка петроградского охранного отделения 4 марта 1916 г. ЦГАОР, ДП 00, 1916 г., д. 61, ч. 9А, лл. 32–39. (Цит. по: Дякин В. С.…, с.142)
372
Русские ведомости, 1 июня 1916 г. № 125. (Цит. по: Дякин В. С.…, с. 202)
373
Журнал заседания комиссии по местному самоуправлению 20 мая 1916 г. ЦГИА, ф. 1278, он. 5, д. 555, л. 239. (Цит. по: Дякин В. С.…, с. 203)
374
Представление МВД 14 февраля 1916 г. ЦГИА, ф. 1276, он. 11, д. 69. (См. подробнее: Дякин В. С.…, с. 203)
375
Биржевые ведомости, 22 июня 1916 г., № 15633. (Цит. по: Дякин В. С.…, с. 203)
376
Земщина, 27 мая 1916 г., № 2366. (Цит. по: Дякин В. С.…, с. 203)
377
Отчет директора Московского департамента тайной полиции от 1 августа 1916 г. // Сборник полицейских документов. Центроархив, с. 62–63. (Чернов В… с. 61–62).
378
Отчет директора Московского департамента тайной полиции от 1 августа 1916 г. // Сборник полицейских документов. Центроархив, с. 76. (Чернов В… с. 62).
379
Донесение московского охранного отделения 25 февраля 1916 г. Буржуазия накануне Февральской революции, стр. 74.
380
Донесение московского охранного отцеления 1 марта 1916 г. Буржуазия накануне Февральской революции, стр. 82.