Теория доктора Пушэ

Вольдемар Хомко

Теория доктора Пушэ

Глава 1

Давно это было.

Так давно, что я помню время, когда моя родина с чудным именем Эриу управлялась Великой Британией с ее жестокими законами, несправедливыми по отношению к простому народу биллями и кабальными формами эксплуатации сельского населения. Не помогло ни восстание в конце восемнадцатого века, ни аграрный переворот с отменой «хлебных законов», приведших к ужасному голоду, обрушавшемуся на мою многострадальную землю.

Так называемая водяная плесень – грибоподобный микроорганизм – поела картофель сорта «ирландский люмпер» и народ, чтобы выжить, употреблял в пищу растения, ягоды и вообще все, что попадалось под руку и что можно было прожевать и из чего можно было высосать хоть какой-нибудь мало-мальски живительный сок. Люди стали бежать из Ирландии в поисках лучшей доли, и перманентная эмиграция стала отличительной чертой того сурового времени.

Сейчас я старик с седой головой, суковатой тростью и скрипучим болезненным ревматизмом, тронувшим почти все мои члены, а тогда, в то славное время, зовущееся детством, когда годы можно было пересчитать по пальцам обеих рук, все вокруг казалось загадочным и непознанным.

Я имел счастье родиться на юге родного острова, куда мои предки переехали после разорения и потери земельных владений.

Английская колонизация не оставила ни малейшего шанса коренным ирландцам, и многие из них покинули крупные города и осели в мелких деревеньках, занявшись земледелием и скотоводством.

Все О`Коннерти, а именно так звучит моя фамилия, в свое время яро поддерживали английского короля Якова Второго, за что здорово поплатились. Оставшись ни с чем, они выбрали отдаленную деревушку Гуган-Барра в качестве нового дома и осели на новых землях, взятых в аренду за приличную плату у местного лэндлорда, надеясь хоть как-то свести концы с концами, выращивая сельскохозяйственные культуры и разводя крупную и мелкую живность.

Отец мой Кормак, земледелец-католик или коттер, не чурался никакой работы, исправно запрягая нескольких быков и стараясь распахать как можно больше земли, чтобы весной можно было посадить вдоволь картофеля, овса, ячменя, лука, брюквы и других сельскохозяйственных культур.

Мать Кива была покладистой работящей коренной ирландкой, готовой с утра до ночи работать в поле и по домашнему хозяйству и старающейся обеспечить всем необходимым нашу большую семью. Кроме меня, Эйдена, в семье было двое младших братьев, Феархар и Эохайд, а также крохотная сестренка Орфлайт, поэтому все заботы легли на плечи отца и матери. Я, пятнадцатилетний мальчик, как мог пытался помочь родителям и, видя, что пропитания едва хватает, чтобы утолить голод бегал выменивать картофель на молоко, которое так было нужно младшей сестренке.

Несмотря на мои юные годы, отец частенько брал меня в поле и сажал на одного из быков, вручая жестковатые вожжи, еще не доверяя самостоятельно править могучими животными. Мы пытались посадить как можно больше картофеля и овса, не забывая про лук и брюкву, стараясь главным образом использовать выращенные продукты для своего хозяйства. Коров к сожаленью у нас не было, и поэтому приходилось вести натуральный обмен продуктов с соседями, которые так же пытались выживать как и мы.

Проклятая водяная плесень только начала затрагивать урожаи картошки и сельчане из деревень, окружающих районный центр под названием Корк еще не трогались со своих мест, пытаясь справиться с вредителем своими собственными силами. Кто-то по привычке пытался спасти урожай молитвами, многие просто ходили вдоль рядов и выискивали листики с поврежденной, темно-серой областью, означавшей, что растение вот-вот погибнет.

Но толку от этого было крайне мало.

Мой отец частенько отправлял меня на поиски «картофельной проказы», как называли эту напасть у нас в деревне. Местный священник почти что озолотился, придумывая раз за разом все новые молитвы, которые, по его заверениям, обязательно должны были помочь в битве с вредителем. Но, к великому сожаленью, еды становилось все меньше, а чувство острого голода мы ощущали все чаще.

Некоторые сельчане уже начали раздумывать над тем, чтобы переселиться в более хлебные районы острова, надеясь, что там ситуация станет лучше. Другие задумывались о далекой поездке в Англию и Уэльс. Единицы робко мечтали о попытке перебраться в Северную Америку, ведь там, по рассказам одного из родственников такого переселенца, было вдоволь хлеба, картошки и даже мяса с молоком.

Но пока это были лишь мелкие капельки, брызги, и до настоящей волны эмигрантов, которые тысячами начали убегать с острова Эриу было еще далеко.

Жили мы в небольшом каменном доме, обмазанном глиной и покрытым валежником. В центре главной комнаты располагалось место для огня, там высилась массивная печка, в которой всегда поддерживался огонь. Климат южной Ирландии теплый, но дождливый, близость морского побережья, у скалистых берегов которого грозно шумит волнами Кельтское море дает о себе знать, поэтому вернуться домой в холодное, нетопленное помещение было совершенно немыслимо.

Обычно за тем, чтобы в печке бушевало пламя, следили мои младшие братья, так как и отец с матерью, и я постоянно были или в поле, или ходили в лес на поиски пропитания. Сбор ягод, питательных кореньев, меда – все это разбавляло наш скромный рацион, состоящий в основном из печеного, толченого и иногда жареного картофеля, а также овсяной каши, которая была дежурным блюдом всех жителей острова того времени.

Иногда к нам в дом заходил священник, отец Мэйлиоса, тощий как жердь из забора деревенского бедняка, нестарый еще служитель культа Иисуса. Он всегда готов был угостить нас свежей проповедью и выдержкой из Библии, хотя мы с братьями были бы совершенно не против, если бы этот милый на вид джентльмен принес нам пару сухарей или кусок вяленого мяса. Но, увы, времена были такие, что надеяться на кого-то кроме самого себя было глупо. И мой отец это прекрасно понимал, день ото дня распахивая новое поле под засев картошки и овса или возясь в курятнике и починяя соломенную крышу для удобства проживания нескольких худосочных кур-несушек, почти каждое утро приносящих нам на завтрак пару яиц.

Деревенька Гуган-Барра называлась так в честь святого Финбарра или Барры, как называли его местные жители, епископа Коркского и настоятеля монастыря. В седьмом веке этот служитель церкви основал дом для отправления культа на известняковой скале над рекой Ли и с тех пор как его причислили к лику святых, ирландцы почитали его и ставили ему во славу свечки в местной часовне.

Именно тогда, в то непростое время я впервые услышал, как кто-то не уехал из нашей Богом забытой деревеньки, а наоборот, пожелал поселиться, да не просто так, выбрав одну из заброшенных лачуг, а построив свой, кирпичный, с большими светлыми окнами дом и вспомогательными строениями. Помню, как я бежал с поля, чтобы предупредить мать о том, что отец не придет обедать. Он велел мне прихватить несколько печеных картофелин, соли и пару перьев того растения, которое в изобилии росло в оврагах и на берегу реки Ли. Мы использовали его как своего рода закуску и были очень довольны, так как употреблять сие растение можно было абсолютно со всем, что было в нашем скромном меню.

Забежав в дом, я заметил, что кроме матери, возящейся у очага, в комнате есть еще кто-то.

– Ты представь, Кива! Целая толпа рабочих, уйма строительного материала! Все суетятся, лошади ржут и топчут траву, гомон стоит неописуемый! И это все на месте старого домишки мистера Маолчолма. Ну, того, что уехал на материк в прошлом месяце. Похоже, затевается какой-то грандиозный ремонт, как я погляжу!

– Ну и что. – Хозяйка увидела старшего сына, и услышав просьбу отца, поспешила собрать корзинку для обеда. – Подумаешь, какой-то чудак выискался. Начтет строить, а через пару недель уедет. Что ему делать здесь, в нашем заброшенном крае, ума не приложу.