Страница 41 из 53
Резаков настолько напрягся, что аж заскрипел зубами. Осознав, в какую игру решила сыграть Маша, Таня поспешила помочь родственнице:
— Она дело говорит, полковник. Это Маша, жена Нагибина, моего брата. И муж её ежедневно бьет и третирует, недавно он пытался отрубить ей голову, прямо на моих глазах! Так что её жизнь ужасна. Она правда готова умереть. Вы бы и сами были готовы, если бы вы были женой моего брата Нагибина, полковник. Так что нам терять нечего… Вы гляньте — ваши люди уже шепчутся и боятся, потому что не хотят оказаться под обвалом или погибнуть от воды, когда она польется в тоннель! А моим людям плевать, мои финны по-русски-то не говорят. Так что нашей беседы они не понимают, и они не дрогнут. И мы вас не отпустим, полковник!
— Да что вы от меня хотите? — в ярости вскричал Резаков.
Над полковником заметалась его черно-стальная аура.
— Всё просто, — ответила Маша Головина, — Объединяемся. Находим сектантов. Ловим дядюшку княжны Нагибиной. Я по рождению Головина, кроме того, здесь с нами мой отец. Мы умеем читать мысли, так что залезть дядюшке в голову нам никакого труда не составит. Выбиваем из него всю информацию о Гностическом Либераторе. Потом вы, полковник, несете эту информацию Павлу Стальному. А мы — нашему шефу и моему мужу Нагибину. И все будут довольны. А дядюшку просто убьем, чтобы он никому не доставался. Так будет честно, и так всем нам будет выгодно. И наше начальство будет довольно.
Резаков задумался, но свою агрессивную ауру погасил. Тане в целом понравилось, как чётко Маша всё раскидала, сама Таня так бы никогда не смогла. С другой стороны, Саша приказывал дядю непременно взять живым или даже заключить с ним союз…
Но это сейчас были детали, для начала дядю нужно было разыскать, а без полковника и его людей Таня и её отряд точно не справятся.
— А я согласна, — заявила Таня, — Временный мир, полковник? Или смерть?
Таня подала Резакову руку для поцелуя.
— Ладно, леший с вами, княжна. Идёт.
Резаков поцеловал Тане ручку, потом они обнялись, как велела традиция. Обниматься со столь брутальным мужиком Тане еще не приходилось, Резаков был выше её раза в два, и настолько же шире в плечах, так что чуть не раздавил девушку во время коротких объятий.
— Славно, — констатировала Маша, — А теперь давайте нам информацию, полковник. Потому что, боюсь, что сами мы понятия не имеем, куда идти и где искать сектантов. Мы нашли только рисунки серпов, они по всей линии, но они старые — им уже лет десять, а то и больше.
— Ну хорошо, — Резаков скрипнул зубами, видимо, отгоняя последние сомнения, потом обернулся к своим людям, — Копай, идите сюда.
Из кабины грузовика, следовавшего за мотоциклистами, вылез человек, одетый в полный костюм ОЗК и респиратор с датчиками. Кроме респиратора, лицо человека еще скрывал капюшон и громадные защитные очки.
Человек был невысок ростом, он не спеша подошёл к полковнику.
— Это Семён Евграфович Копай, — представил странного человека полковник, — Инженер Петербургского метро. Он строил в своё время эту ветку…
Самосборов, Танин проводник, вдруг издал какой-то дикий звук, как будто ахнул или ухнул, а потом закашлялся. Таня посмотрела на старика и увидела, что глаза у того расширились от ужаса, Самосборов весь побелел.
Тут явно что-то было не так, но инженер Копай, не обращая на Самосборова никакого внимания, пробухтел из-под своего респиратора:
— Сектанты наверняка на Жаросветовской. Эта станция дальше по тоннелю. Там была мощная защита, Жаросветовскую предполагалось использовать, как центральное убежище на Третьей линии в случае солярис-бомбардировки города. Так что там есть подсобные помещения, автономная система вентиляции, подачи электричества и гермодвери. А еще там был заложен при строительстве большой запас пищи, медикаментов и вроде даже оружия. Так что Жаросветовская — идеальное убежище. Если бы я был сектантом — я бы обосновался там. Причем, защитные механизмы станции активировались во время аварии, сорок лет назад. И со времен катастрофы туда никто не ходил, потому что ломать гермодвери слишком дорого и опасно. Но сектанты могли туда пробраться, теоретически.
— Да, — подтвердил полковник, — Туда мы и направляемся. На Жаросветовскую…
— Погодите-ка, минутку, — Таня повернулась к Самосборову, — Что-то не так?
— Всё так, госпожа, — голос у Самосборова дрожал, старик был таким белым, как будто чем-то отравился.
— Минутку, — еще раз попросила Таня, а потом оттащила Самосборова в сторону:
— Дед, что происходит?
— Копай, вот что… — нехотя сообщил старик.
— Что «Копай»? Знаешь этого инженера?
— Знал, госпожа, — уточнил Самосборов, прыснув себе в рот ингалятором, — Семён Евграфович Копай на самом деле руководил строительством Третьей линии. Но после аварии его обвинили в инженерных ошибках, из-за которых линия и была в свое время частично затоплена. И уволили. А потом вроде даже оштрафовали на крупную сумму, так что он начал пить…
— Ну и что? — нетерпеливо спросила Таня.
— А ничего, — ответил старик, — Копай спился, как я только что сказал. А потом умер. В 2010 году, двенадцать лет назад…
— То есть ты хочешь сказать, что…
— Это не человек, госпожа, — в ужасе выдохнул Самосборов, — Полковник доверился подземному духу! И он всех нас погубит. Я уверен, что если снять с него респиратор и очки — мы не обнаружим под ними лица.
Тане стало не по себе от этой истории, но она тут же устыдилась своего страха. Ибо она аристо, ей не к лицу верить в глупые байки, как это делает невежественный разночинец Самосборов.
Сердце у Тани снова бешено застучало, но она взяла себя в руки и решительно повернулась к полковнику:
— Ваш человек лжёт, граф. Он не Копай. Настоящий Копай умер двенадцать лет назад!
Резаков задумчиво смерил взглядом Копая, потом поглядел на Таню:
— Что вы несёте, госпожа?
Сам Копай хранил молчание, но Самосборов затараторил:
— Инженер Третьей линии Копай умер, клянусь, господин, да я был на его похоронах…
Копай издал какой-то странный звук, нечто вроде шипения, как будто его респиратор вдруг стал барахлить:
— А я тебя помню, Самосборов. Мы с тобой виделись, здесь под землей, пару раз. И ты бы и сам «умер» на моем месте, если бы вся страна обвиняла тебя в гибели сотен людей. Так что мне пришлось «умереть» после аварии. Что мне еще оставалось? Жены погибших метростоевцев каждый день названивали мне с обвинениями. А их сыновья вообще грозились меня убить. А еще мне грозило уголовное преследование, которое было прекращено только по личному указанию заступившегося за меня Павла Вечного. Так что мне пришлось скрыться. Имитировать свою смерть и жить под чужим именем.
Копай нервно и сухо хохотнул, но к этим звукам снова добавилось какое-то странное и нечеловеческое шипение. Может звуки неисправного респиратора, а может…
— Ложь, — пробормотал Самосборов, — Ложь! Да вы поглядите, он даже не человек! Это подземный дух, он ведёт вас в ловушку, господин полковник.
— Однако его история подтверждена документально, — строго произнёс полковник Резаков, — Его мне порекомендовали, как консультанта в Архиве Охранного Отделения. А там лучше знают, кто мертв, а кто жив. Кроме того, Копай показал мне свои старые документы — загранпаспорт, водительские права, удостоверение метростроевца… Все сходится, документы у него в порядке. И он на самом деле сменил имя и уехал из Петербурга. И не двенадцать лет назад, как вы говорите, а намного раньше, еще в начале девяностых. После второй аварии, когда линию неудачно пытались восстановить.
— Не верю, — выдохнул Самосборов, голос у него теперь стал совсем старческим и дребезжал от страха, — Вы видели его лицо, полковник? Видели?
Резаков несколько растерялся:
— Честно говоря, нет. Он пришёл на встречу в очках и респираторе. Говорит, что опасается подземной пыли.
— Так и есть, — подтвердил Копай, — Здоровье у меня уже не то. Как и у тебя, Самосборов. У нас с тобой вообще вредная профессия…