Принцесса

Глава одиннадцатая

На земле стрекоза оказалась совершенно беспомощна. Это удивило Люсьена - большая, сильная, она и без крыльев могла бы быть опасным противником. Но на каждый удар камня хищница отвечала лишь бестолковым жужжанием крыльев и ничего не выражающим взглядом.

- Ты умная, но я умнее, - приговаривал Люсьен, разбивая булыжниками крылья, по которым бежали темные трещины, оставляя вмятины на хитине головогруди. - Ты сильная, а я сильнее.

Потом он сосредоточил силы на голове стрекозы - время шло, а он уже достаточно устал. Видимых следов тут почти не оставалось, но шевелиться тварь вскоре перестала, замерла, широко расставив лапы, оглушенная, почти мертвая.

- Эх, как бы тебя достать? - стражник подошел поближе, потом решился.

Стараясь не думать об острых осколках крыльев, он вскочил насекомому на спину и сверху вонзил меч глубоко в соединение головы и груди, закачал клинок, ломая природную броню, сдвигая пластины. Крылья слабо дернулись, но не достали врага. Пролив немало пота, Люсьен наконец отделил голову от тела и спрыгнул, полюбовался на свою работу.

Задняя левая лапа насекомого чуть шевелилась, скребя дорогу. Ну и пусть, о туловище в горах есть кому позаботиться. Люсьен снял с плеч мешок, вытряс оттуда провизию, превратившуюся после катания на спине в большой комок. Потом положил туда тяжелую голову - слишком достойный трофей, чтобы бросать его падальщикам. Кое-что из еды запихнул в карманы куртки, остальное бросил к трупу.

С кряхтением взвалив мешок на плечи, стражник, чуть пошатываясь под солидным грузом, зашагал дальше. Солнце уже начало свой ежевечерний спуск. Следовало поторопиться, времени на приключения уже не осталось. Добравшись до вожделенной рощи, Люсьен с радостью обнаружил ее пустой.

Свалив с помощью меча несколько молодых сосенок, он заготовил дрова на всю ночь, разжег слабый огонек и позволил себе немного расслабиться. Есть не хотелось. Стражник достал из мешка голову стрекозы и внимательно рассмотрел, пошевелил ослабшими жвалами. Теперь он почти не сомневался, что хищница была вполне разумна, по крайней мере, не глупее пчелы. Она знала, чего хотела, и упорно добивалась своей цели, а потом стала мстить за рану.

- Вот оно что, - вслух подвел Люсьен итог своих размышлений. - Вот почему Иржа хочет все знать о стрекозах. Такая тварь камнем пробьет хитин и смертоносцу… Может, лучше пойти назад, доложить Оку Повелителя?

Нет, не успеть - армия Чивья догонит его в пути. Со вздохом стражник убрал трофей в мешок, подложил его под голову. По скале над ним пробежал зеленый жук-мохоед с руку длинной, пошевелил усами, недовольный дымом.

- Может, все еще и обойдется, - предположил Люсьен. - Голову чивийцам не покажу, отнесу прямо Ирже, если выпустят.

На дороге показался скорпион, долго стоял, глядя на человека. Стражнику это надоело, он выхватил из огня головню, швырнул ее в насекомое, попал по блестящей спине. Смешно выставив вверх клешни, скорпион быстро попятился, потом уполз в кусты.

Люсьен вспомнил Олафа и других чивийцев. А как они проводят ночи в степи, если с ними нет смертоносцев? Деревья там не растут, от кустов много топлива не получишь. Солнце опускалось медленно, а Люсьена все сильнее одолевала усталость. Он сходил к маленькому ручейку, напился, потом подбросил дров в костер и вытянулся рядом.

Привычка никогда не расслабляться до конца помогла ему в течении ночи несколько раз просыпаться, подбрасывать топлива в огонь. Каждый раз Олаф кончиком меча расшвыривал вокруг угольки, чтобы посмотреть на гостей. Все были здесь: и скорпионы, и жуки-могильщики, и даже некрупный паук-бегунец, редкий гость в горах. Стражник особо отметил его про себя - противник непривычный, а значит, опасный.

Утром он долго продолжал лежать, ожидая, пока разбредутся хищники. Тело ныло, оно еще помнило камни обвала, а свежие порезы прошли по незажившим ранам. Наконец кучка заготовленных дров рядом со стражником закончилась, он с кряхтением сел и собрался пойти напиться.

«Кто ты такой?»

Люсьен подскочил, обернулся, слепо нашаривая упавший с колен меч. За его спиной стоял смертоносец, внимательно рассматривая человека. Еще трое восьмилапых приближались по дороге, на спине одного из них сидел человек с натянутым луком, он поглядывал на скалы.

- Я Люсьен из Хажа, - хрипло ответил воин.

«Это не повстанец,» - подтвердил для всех смертоносец. - «Его душа открыта.»

- А что здесь делаешь? - спросил лучник, и тут же спросил опять: - Дикарей видел?

- Я иду… Вы из Чивья? - решил убедиться Люсьен.

- Да, из Чивья, - подтвердил человек. - Пришли порядок навести в ваших горах, раз сами не справляетесь. Так ты видел дикарей?

- Они ушли в скалы, вчера ночью еще были там. Надо подняться там, где завал, я могу показать, - предложил стражник.

«Туда уже пошли,» - остановил его смертоносец. - «Твоя душа все еще открыта. Я вижу, что ты шел, чтобы поговорить с Оком Повелителя. Что ж, садись на меня, твое дело кажется мне важным.»

Люсьен подошел, ловко забрался по услужливо подставленной ноге. Упряжи на смертоносце не было, пришлось лечь, обхватив руками хитин.

- Так ты думаешь, Лорк, не нужно идти дальше? - с сомнением спросил лучник.

«Этот воин никого не встретил,» - ответил паук. - «Дальше дорога пуста до самого Хажа. Возвращаемся.»

- У него открыта душа? - смертоносец, что нес чивийца, побежал рядом с Лорком. Лучник с сожалением на лице снял стрелу с тетивы. - Ты, Люсьен откровенный парень, это хорошо.

- Как тебя зовут? - спросил стражник. Ему не хотелось объяснять, что он не умеет прятать мысли от восьмилапых.

- Валари. Ты знаешь, что случилось с нашим караваном?

«Он знает. Гонцы упоминали человека по имени Люсьен,» - поддержал разговор паук по имени Лорк. - «Я сейчас передам тебе его знание.»

Лучник замолчал, сосредоточенно внимая смертоносцу, который передавал картинки произошедшего человеку. Люсьену стало неприятно - теперь его душа открыта не только паукам, но и людям! В Хаже так делать не принято.

- Ух ты! - поразился Валари. - Агни молодец. Да он всегда был крепким орешком. А Олаф, значит, остался без волос… Он точно погиб, Люсьен? Мог спастись?