Страница 8 из 10
– «Он вооружен», – подумал я, поглядев на старика.
Я бросил взгляд на шкафы у выхода.
– «Возможно я уже под прицелом, если он не сбежал. Ждёт в шкафу», – вновь промелькнула мысль в моей голове.
Ну убирая пистолет, я сделал шаг к старику, что стоял у выхода и опирался на трость.
– Илья! – вдруг послышался голос Олеси с улицы.
Вернув ковёр в исходное положение, я тут же распрощался со стариком, направившись к выходу.
– Товарищ милиционер следователь, – вдруг произнёс старик, выходя следом.
Я повернулся.
– Если мой племянник тут появится. Я обязательно обращусь к вам, – вдруг начал старик.
Мне показалось, что это была издёвка.
– Илья, всё нормально? – спросила Олеся, заметив, что в моей руке ещё был пистолет.
– Да, – ответил я и убрал пистолет.
– Я сообщила ей всё, – произнесла она.
– Ещё что-нибудь новое сказала? – спросил я, вглядываясь на территорию участка и осматривая бегло каждый куст.
– Нет, – вдруг сказала она.
Мы отошли от дома Бушкевича и вышли на дорогу. Старик бросил свой внимательный взгляд и спустился с крыльца, после чего сел на скамью, в метре от колодца. Я осмотрел улицу. Несколько местных сидели на скамейках возле своих домов и наблюдали за нами.
– Ладно. Возвращаемся, – произнёс я, после чего мы двинулись к магазину, возле которого оставался Макс.
Он сидел всё также за рулём, и общался с молодой девушкой, которая стояла и пасла гусей возле небольшой полянки у дороги.
– Заканчивай трещать. Поехали, – произнёс я и сел внутрь.
Олеся села рядом.
– Тот старик – это и есть тот самый Бушкевич? – спросила Олеся.
– Это его дядя. Племянник был его здесь. Я его уже видел чуть ранее, – ответил я.
– Думаешь его племянник убил мальчика? – спросила Олеся.
– Пока не знаю. Дядя Бушкевича сказал, что его племянник уехал уже из деревни, пока мы разговаривали с тётей пацана. Макс, ты видел, кто-нибудь уезжал из деревни?
– Да начальник. Машина тут проезжала. Три человека внутри сидело. Может среди них был и ваш подозреваемый? – ответил Макс.
– Понятно. Выезжай из деревни, – проговорил я, после чего Макс запустил двигатель, и мы отправились на выезд.
Через минуту я попросил остановиться недалеко от местного кладбища и холма рядом.
– Поезжай в Гольшаны, это агрогородок к северу. Минут 20 отсюда. Возьми поесть нам троим и возвращайся. Ночь мы проведём здесь рядом с холмом, – проговорил я.
– Ночь. Мне не оплачивают сверхурочных, – начал недовольно Макс.
– Выходной тебе выбью, а теперь заткнись и поезжай, – грубо начал я, после чего замети недовольный взгляд Олеси.
Мы с Олесей, вышли из машины, после чего Макс поехал дальше.
– Звонил Олег, – вдруг сказала Олеся.
– Что там? Что-то новое? – спросил я, поднимаясь на холм.
– Он изучил рану мальчика.
– И что?
– Человеческие зубы. Тот, кто убил мальчика…он его ел.
Я застыл.
– Значит он людоед, – проговорил я.
– И пока не получается пробить найденную кровь. Проблемы у них с базой, – ответила Олеся.
– Ну у нас по крайней мере есть подозреваемый, – ответил я, после чего сел в траву на холме, откуда открывался вид практически на всю в деревню, в том числе и на дом Бушкевича.
Часть 2. Руины Бровара
Вечером Макс вернулся в Михайловщину. Машину оставили недалеко от кладбища. Макс сидел также за рулём. Я же оставил Олесю на заднем сидении одну, а сам сел впереди. Пока Макс был в соседнем агрогородке, другой экипаж милиции прибыл к тёте погибшего мальчика после нашего звонка местным из Воложина. Её отвезли в морг, где она дожидалась тело погибшего мальчика, что доставляли из Минска, когда закончили с экспертизой. После того как она забрала тело, на специальной машине, выделенной местной администрацией Воложина, они направились обратно в Михайловщину.
– Почему мы не можем наблюдать где-нибудь рядом с домом его? – обратился Макс.
– Скажем так, отсюда вид лучше, – ответил я, поглядывая в бинокль в сторону дома Бушкевичей.
– Вид здесь и правда лучше. На холме среди опушки. Только какой вид ночью? Только фонари уличные да свет в окнах, – ответил Макс.
– Мне нужен только вид на окна и крыльцо дома Бушкевичей, – ответил я.
Мы сидели в машине. Постепенно в соседних домах уже гасили свет, но в доме Бушкевичей по-прежнему он был зажжён. Тем временем подходило к полуночи. В лесу у кладбища вдруг показалось движение.
– Видел это? – обратился Макс, пальцем указав в сторону кладбища. – Призраки видать.
– Не неси чушь, – ответил я. – Пойду проверю.
– Погоди. Смотри, – начала Олеся, тоже заметив движение, но уже на дороге.
Я вглядывался в темноту. На дороге и правда было движение. Несколько силуэтов двигались в сторону кладбища.
– Макс. Следи за домом. Заметишь движение, моргни фарами, – произнёс я, после чего вышел из машины.
Олеся направилась за мной. Мы взобрались на небольшой холм за машиной, откуда открывался вид на кладбище. Тени двигались среди могильных камней. Ни света, ни голосов. Только движение. Я присел, и стал ждать, что же будет дальше. Олеся оглядела округу, и села в траву, рядом со мной.
– Илья, – начала вдруг она.
– Что?
– Ты думаешь Бушкевич убил мальчика? – спросила она.
– Не знаю. Захаренко утверждает, что Бушкевич вернулся относительно недавно из психиатрической клиники.
– Почему Паиков скрыл его освобождение? – спросила Олеся.
– Может Бушкевич и не от Паикова освободился. В стране много таких клиник и больниц, – предположил я.
– Допустим Бушкевич убил мальчика, почему он не спрятал тело? Почему бросил на дороге? – продолжала Олеся.
– Скоро узнаем, – ответил я.
Олеся немного помолчала.
– Знаешь. Полковник сказал, что ты отличный следователь. Он просил не говорить тебе этого, чтобы ты не расслабился. Если честно, при первой встрече я так не подумала, но сейчас смотрю и вижу, что он был прав.
Олеся посмотрела в сторону кладбище. Движение на нём не останавливалось. Я взял бинокль, и попытался просмотреть дом Бушкевича, но всё также без изменений.
– Я знаю о смерти твоей жены, – вдруг заявила Олеся. – Смотрела дело. Пьяный водитель. Скользкая дорога. Дождь. Всё было тогда против неё.
Я немного напрягся.
– Несмотря на это горе Илья, ты должен найти силы справиться с ней. Ты можешь поменять место жительства, работу, но ничего не изменится. Пока ты сам не примешь всё это. Ведь то горе, будет с тобой всегда.
– Ты психолог? – спросил я.
– Нет. Я такой же человек потерявший многое. Просто я не осталась там. Не утонула в потоке мрака и спирта, в котором ты плаваешь, – заявила она.
Я посмотрел на неё. У неё был стеклянный взгляд.
– Ты можешь притворяться что держишься. Может притворяться что забыла, но мы оба знаем, что это не так. Из памяти это не уйдёт, – начал я.
Олеся молча смотрела на кладбище.
– Всем тяжело. Времена такие. Легко теперь только мёртвым и богатым, – заявил я, после чего на кладбище вдруг показался огонёк.
Будто чиркнули спичкой. Через мгновение, пламя увеличивалось. Размер его был так велик, что осветил всех присутствующих на кладбище, и даже несколько метров за его пределами.
– Они разожгли костёр? Да ещё такой большой…зачем? – спросила Олеся.
Рядом с костром показалась женщина в чёрном балахоне и капюшоном на голове. В руках у неё было тело мальчика.
– Это ведь не то, что я думаю, – заявила Олеся.
– Они сжигают его, – заключил я.
– Их надо остановить, – вдруг начала Олеся.
– Нет. Пусть делают что хотят. Это их дело, наше дело Бушкевич, – схватил я за руку Олесю.
Рядом с костром собралось около десяти человек. Все они были одеты одинаково. Тело мальчика положили на носилки, которые удлинили длинными шестами. Они взяли по краям носилки, подняли их над своей головой, и медленно переместились так, чтобы тело мальчика оказалось над костром. Через мгновение, они опустили носилки, и мальчика охватило пламя.