Страница 18 из 176
— Оттолкнул, — замотал головой Стахов, — это все скажут. Я думал, какие-то бакланы приметались. Когда мне удостоверение показали, я с ходу лапки поднял.
— Это ты суду говорить будешь, — улыбнулся капитан. — И все равно бесполезно. У тебя хвост большой. Сколько ты на зонах был? — спросил он и тут же сам ответил:
— Два раза. Пятерка за грабеж. У мужика кошелек у главпочтамта отнял. Тот до востребования деньги получил, а ты... — Вздохнув, замолчал. — Мало тебе тогда дали. Ведь пятерых у главпочтамта грабили. Ты это, — уверенно сказал капитан. — Только вот доказать не смогли.
— Мало вы меня, мусора, обрабатывали! Дубиналом признанку выколачивали!
И что? — Стахов хлопнул ладонью по локтевому сгибу правой руки. — И теперь хрен пролезет. Времена другие. Требую прокурора! — крикнул он. — Объявляю голодовку!
Дай лист бумаги и ручку!
— В камере дадут, — поморщился капитан. — Я тороплюсь. Скоро футбол начнется. Как думаешь, — спросил он, — кто выиграет? Фран...
— Да иди ты, мусор! — психанул Стахов. — Футболист хренов! На боках нашего брата тренируешься.
— А вот это ты зря, — снисходительно бросил капитан, — не бью я. Даже таких паскуд, как ты. Увести, — приказал он сержанту.
— Стахов здесь ни при чем, — опустив голову, пробормотал невысокий широкоплечий парень.
— Поэтому я тебя и вызвал, — повысил голос Гобин, — Я слышал кое-что.
Ведь ты ждал Алика внизу. Значит, это он начал?
— Да, — чуть слышно сказал парень.
— Так. — Гобин побарабанил пальцами по крышке стола. — Давай как на исповеди. Что там произошло?
— Вы об этом Ромку спросите, — по-прежнему не поднимая головы, выдохнул парень.
— Что? — поразился Гобин.
— Он с Хватом и начал. — Вскинув голову, парень вызывающе уставился на округлившего глаза Гобина. — Мы просто держали ее. Потом она укусила Романа. Он ей и врезал. Потом пинать начал. Если бы не оттащили — забил бы.
— Ты! — Вскочив, Гобин шагнул вперед и схватил парня за грудки. — Врешь, сволочь! — Парень легко оторвал слабые руки Гобина и усмехнулся:
— Спроси сынка. Он тебе врать не станет.
— Иди, — вяло махнул рукой Гобин. Парень неторопливо вышел. Яков Юрьевич схватил сотовый телефон. Как только парень закрыл за собой дверь, набрал номер. — Роман где?! — закричал он.
— Ушел на корт, — немного удивленно ответила женщина.
— Немедленно пошли его ко мне! Немедленно!
— Что случилось? — встревоженно спросила женщина.
— Ко мне его! — прокричал Гобин и отключил телефон. Потряс головой.
Включил селекторную связь. — Зина, — стараясь говорить ровно, спросил он, — где Хавин?
— В Туле, — отозвался женский голос. — Вы же сами отпустили его на пять дней. У него заболел...
— Да, да, — перебил ее Гобин. Отключившись, нахмурился. Потом набрал номер на радиотелефоне.
— Да, — недовольно ответил хрипловатый мужской голос после пятого гудка.
— Гобин, — назвался Яков Юрьевич.
— Привет. — Голос тут же помягчал. — Что нужно?
— Насчет Стахова. Ему предъявили обвинение?
— Рановато. К тому же предъявлять еще нечего. Валька просто лепечет чего-то. Да и если честно, скорее всего ничего Стахову не предъявят. Правда, он в баре, когда его брали, одного вроде ударил. Но это...
— Держи меня в курсе дела, — прервал собеседника Яков Юрьевич и отключил телефон. — Своими руками убью, — прошептал он. — Хват, гадина! Втянул Ромку.
Яков Юрьевич, — сказала секретарша. — Ваш сын.
Гобин бросился к двери. В кабинет, улыбаясь, вошел упитанный парень.
— Здравствуй, — сказал он. — Мать велела... — Договорить ему не дала хлесткая пощечина. Парень отшатнулся. Отец, снова размахнувшись, закричал:
— Подонок! Негодяй! Что же ты делаешь?!
— Отец, — испуганно вжавшись в угол, таращил глаза Роман, — ты что? Что случилось?
— Ты был у Резковой? — подступил к нему вплотную Гобин. Глаза сына испуганно забегали, он опустил голову и тихо признался:
— Да.
— Сволочь! — Гобин сильно ударил его кулаком в ухо. — Я тебя для этого растил? — Схватив обеими руками за плечи, попытался встряхнуть сына.
— Отец, — не шевелясь, пробормотал тот, — прости. Но Хват сказал...
— Ты понимаешь, что будет, если Резкова даст показания? Ведь тебя посадят. Господи! — Всплеснув руками, Яков Юрьевич бессильно уронил их. — Ты хоть о нас с мамой подумал? Ты представляешь, что будет, если тебя арес... — Оборвав себя на полуслове, опустил голову.
— Папа, — умоляюще взглянул на него Роман, — извини. Я... — Он вздохнул. — Ну знаешь... Меня все постоянно дразнят папенькиным сыночком, говорят — сам ничего не можешь. Вот я и...
— Изнасиловать женщину, — сказал Гобин, — это не значит самоутвердиться. Я в жизни всего добился сам. Головой и руками. Мама знает об этом. Я...
— Папа. — Роман облизнул пересохшие от волнения и страха губы. — Значит, милиция уже знает...
— А ты думаешь, почему я позвал тебя? — криком прервал его отец. Роман неожиданно заплакал:
— Папка! — Он обхватил руками слабые плечи отца, ткнулся лицом в костлявую грудь. — Не хочу в тюрьму, папка. Спаси меня. Ведь ты можешь. Ты все можешь. Папка! — Вскинув голову, умоляюще посмотрел ему в глаза.
— Успокойся. — Как в детстве, Гобин погладил сына по волосам и отметил, что они редкие и очень мягкие. — Все будет хорошо. Сейчас ты успокоишься и все мне расскажешь. Все.