Страница 10 из 38
«Вот и расскажи ему…»
– Ну ладно, ладно… комната была, и что?
– И ничего… – Гога отвернулся и как будто снова впал в ступор.
«Обидчивый, барчук!»
А Гога не обиделся, просто опять ухнуло под рёбрами, знак: где-то рядом недостающая карта, ведь с чего-то всплыла аналогия с пикниковской комнатой! Тесть с брательником тоже чуяли, – а уж они-то ещё те чуятели! – что существуют на теле планетки некие заповедные места, где происходит нечто такое, что и определяет дальнейшую судьбу – человека ли, страны, да и самой планетки. Этакие пупки, через которые мир при необходимости выворачивается наизнанку. Чувствовали, может, и слышали от кого, вот и прощупывали своими печатными машинками темку. А он, Гога, чувствовал, что они чувствовали, потому и породнились. Его ли это была воля? Вспомнил держащее его крыло, усмехнулся… Его, его… всё было чинно, благородно… по любви.
Ещё раз похолодели кишки, жёсткая подсказка: тешься, что сам, что по любви… Всего на мгновенье, то самое, когда сморозило селезёнку, увидел силу, которая собирала их, как колотые стёклышки в калейдоскопе, в какую-то нужную этой силе картинку. Ей до лампочки, что там про себя думают скользящие меж зеркалами осколки, она собирает нужный ей узор, а стекляшечьи думы приложатся. Что за сила? Но ведь она есть, и работает, работает! В конце концов, не раввины же подкладывают еврейских жён будущим секретарям – во-первых, откуда им знать, будут ли те когда-нибудь партийными секретарями, а во-вторых, нужно было бы содержать целую армию свах-медиумов, а её нет. Только эта сила… И он увидел себя таким осколком, имеющим правильный цвет и нужные пазы, сделанные не им, а… дедом Аркадием, когда колотило его по жёсткой, густо забрызганной кровью (что тоже не последнее дело) цепи – Тамбов – Башкирия – Сибирь – Дальний Восток, и другим дедом, оббитым почти на том же самом маршруте (в маршрутах отгадка, в маршрутах, но – потом с ними, потом…), шлифанутые папашей, сам бы он не додумался, а если б и додумался, не дерзнул бы присвоить выигрышную матрицу – сила! Уже тогда она, считающая время не годами и человеческими сроками, а веками, вехами, эпохами, готовила его, третьего, для провиденного ею в недалёком будущем узора, да больно уж он был одномерен, нужно было пристыковать его к иному, мистическому измерению – вот откуда фантастская дочка! Не случайно она появилась уже тогда, когда ему самому, недоумку, было-то всего десять лет: примеряли, а время пришло – слепили. Ба! Да ведь может так статься, что братьям только ради этого и открыли дверь в эти миры, чтобы он, Гоша Соломянский, приклеенный к ним Эсфирью, не заблудился. И Эсфирь Рува-Лия не с луны свалилась сумасшедшему красному командиру!.. Вот тебе и волшебная комната… в смысле – коса-остров!
Он хочет, чтоб я ему это рассказал? Пусть и рыжей, но крысе?
Комната!.. Предупредил тесть – просто так на место не попасть. Не пустит. Кто не пустит? Что? Да сопли эти моральные: зацепятся, намотаются на дорожные указатели и не пустят. Рвать их, высморкать, выблевать! А уж кто попадёт, кто сподобится – всё сбудется! Что? А то, с какими желаниями ты в ней окажешься. Кем ты там окажешься, тем и станешь…
И расхохотался. Тыкал пальцем в Толяна и хохотал…
Златая цепь
Не было бы никакой возможности для эволюции человечества, если бы… не было возможности возвращаться в прошлое…
Вопрос в том, почему наше самое архаическое прошлое всё мощнее вторгается в нашу современность?
52-й градус северной широты – Гангара – Златая цепь – Реактор. Реактор?
52-й градус северной широты
…все шесть Зон Посещения располагаются на поверхности нашей планеты так, словно кто-то дал по Земле шесть выстрелов из пистолета, расположенного где-то на линии Земля-Денеб.
Денеб – это альфа Лебедя, а точка на небесном своде, из которой, так сказать, стреляли, и называется радиантом Пильмана.
Все обнаруженные «горячие точки» – Орёл, Большая Ока, омская, Орлик байкальский аккуратно расположились по 52-й параллели, что никак не могло быть случайным. Чем-то эта широта явно отличалась ото всех остальных. Климатом? Конечно, уже не мороз и ещё не пекло, живи не хочу. Но не банальная же изотерма! Изотерма в европейской России задралась бы к Архангельску, а тут – Орёл, а если дальше на запад, к Гольфстриму, так и вообще небо и земля. Нет, не климат… Может быть проще: освещённость, долгота светового дня? На Земле же всё от Солнца. Нет, и эта версия не нравилась, не нравилась именно этой тривиальной очевидностью, бестайностью. Хотя рассветы и закаты на этой широте уникальны, не мгновенны по-южному, когда не успеваешь ощутить их очарования: мельк – как двадцать пятый кадр, и ты уже в другом времени суток, без росы и длящихся полутонов цвета и чувств, и не затянуты по-северному, как сказка про белого бычка – душа уже убежала, а день (ночь) всё не наступает (не кончается)… Нет, свет и климат – только случайные частности какой-то главной, настоящей причины особливости золотой параллели, и она внутри, да как её там разглядеть?
Семён успел на зелёные щи: они только-только закипали в котелке, а ведро с вчерашней ухой, ополовиненное, стояло на ондуляторе. Что и сказать – меню, если посчитать ещё и куриную лапшу, куда как разнообразное. Поисковики, похоже, пришли недавно и ни с чем. Чуть живые.
– Нельзя нам при таких дозах надолго с косы уходить, – Капитан дышал неровно.
– Семёну можно, а нам нельзя? – возмутился Аркадий. – Вон, гуляет себе, как кот.
– У него, похоже, своя защита.
– А где же вас столько носило? Лесок всего-то триста метров, – сетовал Николаич.
– Да чуть не до Деднова весь берег прошарили, и куда эти сучки запропастились? У пампушки истерика.
Рассказали, что искали тщательно, и не только в перегруженном топляком и мусором ивняке, но ещё и в сосновых посадках на другом, высоком берегу Прорвы, порасспросили всех ночевавших эту ночь по берегу рыбаков, ещё сходили в «Хилтон», убедились, что девчонок нет и не было. Отговаривать Лилит от поездки в милицию не пытались – было бы странно, особенно после идиотских шуток Орликова.
– Пусть едет, – успокаивал Поручик Капитана, неизвестно от чего больше расстроенного – от третьего кряду прогула или перспективы милицейских разборов. – Не знаешь нашу милицию? Так они сразу и рванули их искать, всё бросили и побежали, ага… Три пьяные приезжие девки не пришли ночевать в барак… ха-ха-ха. Знаешь, что им скажут? Вот если на третий день не придут, обратитесь. Здесь сотни командированных, и половина не ночует там, где поселили, взять хотя бы нас.
– А что через три дня?
– Найдутся. А Орла самого утопить надо.
– Да, сволочь…
О работе и не вспоминали – семь бед один ответ.
Щи и после рыбы пошли на «ура»: и щи, и под щи…
– Крапивка, щавелёк, картошка и банка майонеза, он же на яйцах, – хвастался довольный Аркадий.
После соточки переживания Капитана сменили окрас с бытового на философски-мистический: берег, проглотивший мешающих случиться чуду баб, опять приобретал антропоморфные качества – он видел, слышал и действовал…
Семёна подмывало рассказать о своих изысканиях, подтверждающих маршрут тетрадного странника, но что-то его сдерживало: а вдруг случайно так выстроились одноимённые реки? Конец азарту… Нужно было попытать умного.
– Николаич, нейтрины, мезоны, спору нет, интересные дела, но ты скажи: когда свой исторический реактор моделировал, как-то привязывал его к географии?