Ошибка архитектора

— Что? — нахмурился Верон, останавливаясь и смотря на неё с волнением.

— Нет, — повела головой Шэйли. — Просто…

И она обняла ладонями его лицо — шрам был один, лишил его глаза, но для неё красивее лица не было. И не будет… только разве что лица их детей.

Шэйли потянулась и поцеловала его. И он ответил на поцелуй, утаскивая её в океан обжигающего неутолимого, кажется, желания.

— А у тебя с Ианом всё хорошо? — спросила она внезапно. Нужно, почему-то просто необходимо было знать.

Верон прижимал её к себе после близости, гладя волосы.

— В смысле? — не понял он вопроса.

— Ты не злишься на него?

— Нет, что? Почему ты так решила? — нахмурился он и заглянул ей в лицо.

— Мне приснилось… — прошептала она, смущаясь.

— Ох, Шэлл, это просто сны, — повёл он головой и целуя её в лоб. — Лекари же сказали, что такое бывает. И Ниилле тоже снились плохие сны в это время, помнишь?

Она кивнула, осознавая, что беременна.

— Правда с его приездом снова придётся держать себя в руках, потому что вы двое, — и он ухмыльнулся. — Словно вам до сих пор пять и семь лет.

Шэйли хихикнула.

— Юллин просится назад.

— Просится назад? — нахмурилась она, пытаясь вспомнить кто это. Вроде девочка из горничных.

— Да. После того, как она сошлась с этим найденным ею на улице слепым капралом, — он вздохнул. — Не знаю. О чём она думала? Правда у неё всегда были странные мысли в голове. Но это… он ослеп не на службе, побирался потому что выплат военных ему не хватало. И вот она просится назад.

— Ну…

— Нет, Шэйли, — мотнул он головой. — Ты слишком добра. Я сказал Яци решать. Если ей нужна помощница, то пусть берёт её к себе. А если нет, то горничной она не станет.

— А капрала не Рэндан зовут? — спросила она, сама удивляясь вопросу. Юллин помнила с трудом, а тут какой-то слепой капрал.

— Что? Её? — он нахмурился. — Нет. Откуда ты взяла это имя?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Может в войну в сводках видела что-то и запомнила?

— Может. Кстати, о горничных — Сэмэл просит руки Янры.

И Шэйли знала, что Сэмэл это конюх из поместья в Хиите, а Янра горничная, что там живёт и присматривает за домом.

— Разрешишь?

— Наверное.

Он задумался, поглаживая её по спине. И это было так приятно.

— И, да, раз Иан приехал, — заметил Вер, — то можно к Ниилле и Тёрану наведаться. Правда, после посещения их дома, детей вообще перестаёшь хотеть. И родительство становится какой-то карой, а не счастьем.

И он так забавно фыркнул, а Шэйли захихикала. Она вспомнила Нию, Тёрана и их двоих детей, скачущих в весёлых играх.

— У меня нет и сотой доли терпения Тёрана, — хмыкнул Верон.

— Но меня ты терпел, ваша светлость? — заметила Шэйли вспоминая какой она была вредной в детстве.

— Хм… Думаешь любовь придаст мне терпения?

— Несомненно.

— Будем надеяться, — вздохнул Верон.

— Ты будешь прекрасным отцом, — прошептала Шэйли, целуя его в плечо.

— Твоя вера в меня невообразимо прекрасна, — ответил он, улыбаясь. — Я и сам так в себя не верю.

— Потому что люблю тебя, Вер.

— Я тоже люблю тебя, скворушка, — и он притянул её к себе и она утонула в этом невообразимом надёжном и безграничном, исходящем от него, тепле.

Эпилог

Он вступил на берег и втянул морской воздух. Тишина была щемящей, пробирающей до костей, но такого как он было невозможно напугать.

Время здесь не двигалось. И здесь не было ничего кроме него и того, что было при нём.

Пёс, которому он так и не дал имени, ткнулся в ногу мокрым носом, радостно виляя хвостом и приветствуя хозяина.

Вытащил на берег лодку, перевернул её вверх дном и поднявшись по склону, он застыл, вглядываясь в пустоту берега. Даже крабов не было или орущих дурных чаек.

Там, неподалёку, был ещё один рыбацкий дом, но до него нельзя было дойти — сколько не иди, всё равно словно остаёшься на одном месте. Дом не отдалялся — просто расстояние до него не изменялось, даже если бежать. Каждый раз всматриваясь в ту сторону, казалось, что если там появится жизнь, то всё обретёт смысл.

Но нет… движения, жизни… нет.

Над головой сгустились тучи. Он вздохнул и пошёл к своему дому. Построил его сам и кажется, что живёт здесь вечность. Крыльцо с гамаком из сетей, одна комната внизу — кухня со столом, место со сплетёнными циновками и парой лоскутных одеял, вокруг очага, открытого с одной стороны и закрытого с другой стеной. Там за стеной было место для справления нужды и место, чтобы помыться. Хотя ему хватало и моря.

С верхнего яруса к нему спрыгнула безымянная кошка.

— Потрохов вам охота? — спросил он, глядя на животных.

Пёс проскулил что-то и припал к полу, вильнул хвостом. Кошка уркнула и ласково ткнулась ему в ногу.

Он ухмыльнулся и бросил пойманную рыбу в кадку для мытья, что стояла в кухне. Действия такие бесполезные, но такие нужные, чтобы не сходить с ума. Разделав рыбу, он сварил похлёбку.

Громыхнуло где-то над головой и жалобно заблеяла за стеной коза, жившая в пристроенных к дому сенях, куры забеспокоились вторя ей кудахтаньем.

Он глянул на пса, но тот и ухом не повёл — наелся и спал возле дверей.

Начался дождь, который к ночи превратился в бурю. Непривычно ледяной, ветер словно сошёл с ума — выл во всех щелях. Кошка забилась куда-то между тёплой стенкой от очага и низкой постелью, что он сделал на верхнем ярусе. Выше была только крыша. Добротная, как оказалась, получилась — несмотря на стихию бившую в неё так отчаянно, даже не скрипела и не подвывала.

Сон не шёл. Внутри было такое невообразимое беспокойство — сколько он уже здесь? Ему казалось, что бесконечность. Бесконечность его бессмертной жизни проведённой в ожидании.

Самое горькое было, что может и ждать было не нужно, может она не придёт… её разобрали одни инквизиторы, а его запер другой.

Пёс начал нервничать.

Спустившись вниз, он нахмурился и прислушался. Только стихия. Но пёс всё равно что-то слышал — быть не может, что у псины слух лучше, чем у палача. Идеального создания для убийства.

Он вышел за дверь и моментально промок от попытавшейся его смести стихии. Всмотрелся вниз — только тьма и буря в ней.

Но уйти почему-то не получалось. Его тянуло туда вниз, к морю. И он двинулся туда, ведомый призрачной надеждой, болью и пустотой, что была в нём без неё.

На берегу было пустынно, так же как и всегда. Он осмотрелся. Ничего.

Из-за спины выскочил выбравшийся из дома пёс и побежал вперёд.

Он побежал за псом.

Её тело было наполовину в воде, с невероятным количеством резанных и колотых ран на руках и ногах, и, вполне возможно, что её выдернули прямо из самого того боя, начало которого он видел в главной зале высшей директории.

— Бэлл, — выдохнул и поднял её на руки.

— Смерть, — прошептала она, хватаясь за него.

— Я, это я, любимая моя, я…

И он понёс её к дому. Пёс бежал впереди, убегая и возвращаясь, подвывая и скуля, словно тоже ждал её прихода.

Её всю трясло, кровь моментально впиталась в его одежду.

— Сейчас, сейчас, потерпи немного…

Она была раненой вне директории, при переходе могло случится всё что угодно — переход нужно осуществлять целым, а тут об этом и речи не было.

Положив её на пол у очага он закинул в него поленья, чтобы стало теплее, потом снял с неё одежду. Ноги не было… это была настоящая третья, значит у инквизитора получилось её вытащить. И плевать, что они могут быть заперты в этом ничто, лишь бы она не впала в “пустынное” пограничное состояние — не умрёт, потому что бессмертна, но и в сознание не придёт, и будет бродить только внутри миров, смертной душой, без возможности выбраться.

Нет, он это переживёт, будет находить её ещё тысячи раз, но дело не в нём, а в ней…

— Забери меня, первый, — тихо прошептала она мольбу о смерти.

— Нет, нет, всё будет хорошо, — ему стало страшно, как тогда когда потерял.