Последнее пророчество Эллады

— Артемида! — твёрдо сказала Персефона.

И танец сразу изменился. Мелодия стала медленной, томной, вальяжной, Гермес раскинул руки, медленно закружился, рискуя свалиться в яму, расстегнул фибулу на плече, позволив гиматию плавно слететь на землю…

— Достаточно! Афродита, — сказала Персефона, и сразу встретила обиженный взгляд сестры. Судя по всему, Минта была не против подольше посмотреть на такой занимательный танец.

Гермес снова застегнул фибулу и наградил нимфу презрительным взглядом.

То, что он танцевал дальше, не было похоже вообще ни на что. Даже Артемида была проще.

Психопомп беспорядочно махал руками и ногами, свистел что-то пафосное (да, свистеть пафосно было непросто, но ему удавалось), и при этом злился, что его никто не понимает.

— Гермес! — возмутился Аид. — Ты можешь танцевать понятней?

Тот нервно дёрнул головой, но послушно сменил технику. Теперь в его движениях угадывался рваный полёт какой-то пьяной птицы. Причём в полете эта птица ухитрялась ткать и продавать эту ткань варварам.

— Ужасно, — не выдержала наконец Минта, — вместо того, чтобы воевать, мы сидим и смотрим какой-то бредовый концерт!..

— Это ты ещё Титаномахию не видела! — откликнулся Аид. — Но давайте вернёмся к Гермесу.

— Он точно бога танцует? — сощурилась Персефона. — Больше похоже на птицу. Ворону или сову.

Психопомп неожиданно кивнул и округлил глаза.

— Афина! — догадался Аид. — Это Афина! Что дальше?

Дальше не было ничего. Гермес устало плюхнулся на траву и вытер пот со лба.

— Афина, Афродита, Артемида, — задумчиво произнёс Владыка. — И Арес. Слишком странная компания, не находите?

Персефона пожала плечами:

— Похоже, боги нового поколения решили сместить старых с тронов. И вообще, мне кажется, Арес не с ними. Они бы точно сказали ему про шлем.

— Все женщины хитры и коварны, — заявил Гермес. — Просто им было выгодно, чтобы Арес выглядел идиотом. Вы же знаете, он не умеет притворяться.

Персефона склонила голову, соглашаясь. Арес действительно не умел притворяться. Когда он похитил её, чтобы сделать своей и наложить лапу на трон Подземного мира, то даже не попытался изобразить, что влюблён. Когда обещал не делить ложе ни с кем, было сразу понятно, что врёт.

А когда ласковым голосом попросил показать новорождённую Макарию, Персефона сразу заподозрила неладное, схватила дочь в охапку и подалась в бега.

Правда, в результате он всё же её сожрал. Пять лет они прятались в мире смертных, и всё это время война шла по пятам, а потом…

Персефона так и не поняла, что произошло потом. Или она расслабилась и утратила осторожность, или её кто-то сдал, но Арес напал на их след.

Вот тут, наверно, следовало поступить как Рея — подсунуть мужу камень, завёрнутый в пелёнки, но маленькой Макарии шёл десятый год, и её было не так просто спрятать. Царица как минимум не могла постоянно таскаться с камнем такого размера.

Персефона постаралась укрыть дочь среди других смертных в надежде, что муж не отличит своё дитя от чужих. И толку? Арес не моргнув глазом проглотил восемь дочек микенского царя, а девятая, Макария, воткнула острый ножик ему в щеку и вырвалась.

Испуганная, она бросилась к матери, но Персефона, которая только вбежала в зал, не успела ничего сделать: Арес метнул диск, и острая бронза отсекла Макарии голову.

Потом он жрал её по кускам, и Персефона мечтала только об одном — ну, кроме того, чтобы он сдох — потерять наконец сознание. Она потратила всю силу, чтобы отомстить этому уроду, но её оказалось мало — Арес оказался сильнее, он овладел ею на залитом кровью полу, забрал в Подземное царство и запер на долгие десять лет.

Тогда царица и поклялась, что супруг ещё пожалеет, что не сожрал её вместе с дочерью. Поклялась — а толку? Война всё равно сильнее.

Война всегда побеждает.

— Ну, ещё чего, — тихо, но твёрдо сказал Аид, который непонятно как оказался рядом, и Персефона поняла, что произнесла что-то вслух. — Война всегда побеждает только женщин и детей. Гермес, после таких плясок тебе нужно помыться. Окунись в озеро, только быстро и осторожно, помни про забвение. Минта, не спускай с него глаз, но сама в воду не лезь. Чуть что не так — зови нас.

Гермес и Минта вскочили и мгновенно исчезли, будто только команды и ждали. Сестра ещё успела бросить в её сторону сочувственный взгляд, а Гермий даже не оглянулся.

Впрочем, царица на его месте бы побоялась оглядываться.

— Ну, чего ты, — тихо спросил Владыка, когда они остались одни. — Все вроде нормально, а потом на тебя как находит.

Пока Персефона думала о Макарии, царь успел развести костёр, и пламя снова отражалось на его скулах.

Царица заставила себя преодолеть неловкость из-за очередной истерики и улыбнуться:

— Ну, он всё же сожрал мою дочку. Думаю, всё будет нормально, когда я отомщу.

«Когда Арес будет сидеть в Тартаре, разрубленный на куски».

Аид поднял с песка какой-то засохший прутик, прочертил линию. Потом — ещё одну. Спросил, не глядя в глаза:

— И всё же я не пойму — почему? Даже мой папа Крон не ел детей просто так. Гадкие мойры предсказали, что его свергнет сын. И Зевсу тоже предсказывали, он съел Метиду. Там, правда, постаралась Лисса-Безумие, мы её потом к Гере отправили. Титанов в Тартаре пожалели.

Персефона пожала плечами — почему бы не рассказать?

— Перед тем, как ты убил мойр, и все оракулы замолчали, они всё же ухитрились напрясть кое-что лишнее. Дельфийский оракул успел записать последнее пророчество мойр, последнее пророчество Эллады: если Война возьмёт в жены Весну и возглавит Смерть, его свергнет Сын. Сотни лет его хранили в Дельфах, скрывая ото всех, пока на нашей свадьбе Аполлон не упился амброзии и не сболтнул Аресу.

— Вот как? — прошипел Аид. — Да если бы я знал, что Аполлон такое трепло, он был бы следующим после мойр.

— Ты знаешь, — продолжила Персефона, — я так обрадовалась, когда поняла, что ношу дочь. Про дочь ведь никто ничего не предсказывал, верно? Но этот гадёныш, этот ублюдок, этот навозный червяк… — её голос сорвался, — решил, что лучше подстраховаться. Он сожрал мою дочку, мою Макарию просто на всякий случай! Ты понимаешь?! Просто на всякий случай!

Перед глазами всё поплыло, и царица уткнулась лицом в ладони. Она снова начала плакать, как и всегда, когда вспоминала о дочке.

Тихий голос Владыки Аида донёсся как будто из другого мира:

— Ну, мойры! Успели нагадить, твари! — он добавил несколько слов на варварском языке.

— Ты знаешь, — продолжила Персефона, все так же не отрывая рук от лица, — как минимум одно утешение у меня было. То, что ты их убил. Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — сказал Аид, и вдруг придвинулся к ней, обнял, запустил пальцы в волосы и положил её голову к себе на плечо. — Всегда пожалуйста.

На нём снова была куртка, она пахла кожей. Царица уткнулась носом ему в плечо, принимая утешение; когда он медленно и будто рассеянно провёл рукой по её спине, порывисто вздохнула, прижимаясь к нему, и пробормотала, что он стал слишком много себе позволять. И что у него определённо есть виды на Подземный мир.

— Тише, — сказал Владыка. — Мне нужно подумать. И насчёт видов тоже. Хотя это так не делается.

— Делается, — возразила царица. — Как раз так и принято в Элладе.

Он снова собрал её волосы в горсть, как тогда, и ей не хотелось отстраняться. Но Аид легонько коснулся губами её виска, осторожно отодвинулся и вернулся к своим рисункам на песке.

— Ты знаешь, большинство эллинских традиций я нахожу идиотскими. И те, которые связаны с похищениями или с превращением в рыб, птиц или животных — в особенности.

Персефона не могла не улыбнуться:

— А как, по-твоему, нужно?..

Владыка пожал плечами:

— Ну, я должен тебе что-нибудь подарить.

Царице страшно захотелось спать, и о подарках как-то не думалось, поэтому она просто предложила подарить ей Ареса. Желательно по частям — ну, или что-нибудь другое, не менее воодушевляющее.