The Kills

Я медленно поднялся с дивана и намеренно не спеша начал расстегивать рубашку.

Уилсон не отрывала взгляд от пола, изображая смирение, но боковым зрением следила за моими действиями, скрывая довольную улыбку за покусыванием губ. Чем больше пуговиц я расстегивал, тем учащеннее становилось ее дыхание, свидетельствуя о моем влиянии на нее.

Пусть отрицает очевидное, борясь со своей тягой. Внемлет разуму, а не чувствам. Но я вижу, как она на меня смотрит.

Я вытащил края рубашки из брюк и аккуратно повесил ее на спинку дивана.

«Зачем вообще одевался?»

Плавными, неслышными шагами подошел к Кейт и встал позади. Она сделала робкую попытку посмотреть на меня.

— Нет, — пресек ее порыв.

Мне необходимо было абсолютное послушание.

Воздух в комнате начинал искриться от растущего между нами напряжения. Простой секс означал полное расслабление ума и тела, в отличие от того, что происходило сейчас. Требовалась полная сосредоточенность и концентрация.

Привычным жестом перекинул копну ее волос на одно плечо, оголяя шею и спину. Уилсон вытянулась, словно струна. Слух обострился до предела. Я слышал, как взволнованно она дышит, прислушиваясь ко мне. Время вокруг будто замерло. Я не спешил прикасаться к ней, вынуждая томиться в сладком ожидании не только ее, но и себя.

— Ты понимаешь, как сильно разочаровала меня?

Она не посмела ответить вслух, ограничившись кивком.

— Хорошо.

Я встал как можно ближе, но по-прежнему не касаясь. Поднес руку к шее, замерев в считанных дюймах. Тотальный самоконтроль. Мне безумно нравилось это ощущение. Я чувствовал, что управлял абсолютно всем: ей, собой, обстановкой, каждым жестом, вздохом и взглядом — все подчинялось мне.

Тыльной стороной пальцев невесомо дотронулся до шеи между ремешками чокера. Тишину разбавил чуть слышный рваный вздох. Мелкие, прозрачные, еле заметные волоски на ее шее встали дыбом.

Я плавно повел пальцами вниз, обошел острые косточки на плече, спустился к лопаткам, удовлетворенно отмечая, как белоснежная, тонкая кожа покрывается мелкими мурашками, повторяющими мой путь. Чем ниже я вел пальцами вдоль позвоночника, тем больше мурашки захватывали спину, облепляя ее полностью и становясь крупнее.

Я приблизился, касаясь спины Кейт. Между нами всегда был контраст температур. По груди пробежался легкий холодок от ее кожи. Кейт задержала дыхание, подаваясь лопатками мне навстречу. Я обхватил шею ладонью, пропуская указательный и средний пальцы через прохладное металлическое кольцо. Наклонился, вдыхая аромат мягкой кожи чокера и тонкий запах ванили, остающийся на ее теле после душа. Поцелуй за ухом заставил Уилсон вздрогнуть, вцепиться в собственные бедра и похотливо прижаться ягодицами к моему паху, приподнимаясь на носочках.

— Повернись, — потребовал, чуть отстраняясь.

Она исполнила мое желание, все так же не смея смотреть в лицо.

Я обвел округлость груди, остановился на соске, дразня, погладил его большим пальцем. Затвердевшая горошинка и сбитое дыхание подсказали, что я двигаюсь в верном направлении. Наклонился вновь к шее, прикусил мочку уха, одновременно оттянул сосок, зажимая его между пальцев. Кейт прикрыла веки и застонала, следуя всем телом за моими руками.

Только сейчас она была полностью послушна и ведома, откликалась на любое, малейшее взаимодействие с ее телом. Не страшилась грубости, реагируя возбуждением, мотивируя меня подыгрывать и не сдерживаться.

Я вернулся к дивану, взял стек и вытянул вторую руку. Несколько ударов разной силы, чтобы понять интенсивность ощущений. Кейт вздрогнула, услышав громкий хлопок в звенящей тишине.

«Хм. Стоило раньше поупражняться с этой штукой».

Еще пара ударов по разным частям руки. Где-то боль ощущалась интенсивнее, где-то гораздо меньше. У нас разный болевой порог, нужно уделить этому время. Я ведь не собираюсь сделать ей больно сильнее, чем она того хочет. Я покрутил рукоять, ища удобную позицию.

— Посмотри на меня, — поднял ее подбородок одним пальцем.

Эмоция, которая плескалась в глазах Уилсон, на миг сбила меня с толку. Расширившиеся зрачки почти полностью вытеснили радужку, свидетельствуя о том, что ей нравится происходящее. Она смотрела на меня глазами, подернутыми поволокой желания, а я ведь даже толком и не начал наше взаимодействие. Само ожидание, предвкушение сводили ее с ума, погружая в эйфоричное состояние.

— Ты уверена в том, что хочешь этого? — я был обязан спросить согласия.

Она коротко кивнула.

— Вслух, — меня не удовлетворил ответ. — Вырази свое согласие вслух.

— Да, — Кейт облизнула пересохшие губы. — Я уверена.

— Ты ведь понимаешь, что я могу сделать тебе больно?

— Понимаю, — она не выражала и толики испуга.

— Я принесу тебе воды, а ты хорошенько подумаешь.

Я ушел на кухню, после возвращаясь со стаканом. Кейт приняла посуду из моих рук, сделала несколько глотков. Недопитая вода отправилась на столик.

— Мы вполне можем обойтись руками, как в прошлый раз, и минимумом грубости, — продолжил выяснять ее рамки.

— Нет, — она рассмотрела стек в моей руке. — Я хочу попробовать.

— И учитывая твое состояние, возможно, этого вообще не стоит делать.

— Что? — на лице Уилсон отразилась паника, от прежней эйфории не осталось и следа. — Нет. Ты не можешь отказаться. Тебе ведь тоже нравится.

Она вцепилась в мои руки и склонила голову, заглядывая в лицо.

— Нравится, — я не стал отрицать очевидное. — Но твое здоровье меня волнует куда больше.

— Все в порядке. Мне это нужно.

Кейт отпрянула, схватила одну ладонь другой, прижимая их к груди в умоляющем жесте.

— Нужно, чтобы я сделал тебе больно?

— И приятно одновременно.

Мне стало не по себе.

В восемнадцать сознательности у меня было куда меньше. Я мало рассуждал о своей ответственности. Мог ведь запросто перебрать с усилием и нанести Мэри увечья, а то и вовсе задушить ненароком.

— Послушай, — я положил стек на стол, снял с Кейт чокер и обхватил ее лицо ладонями. — Ты осознаешь, о чем меня просишь? У тебя может случиться приступ. Разнообразие — это хорошо, но разумность мероприятия должна быть первостепеннее.

Уилсон издала недовольный полустон-полувздох и, освободившись, стала наворачивать круги по комнате, негодующе шлепая босыми ступнями по полу.

— У меня не случится приступ, — она начала нервно почесывать руки. — Потому что мое состояние прямо противоположное тому, которое бывает во время него, — остановилась на месте и начала, беспокойно притопывая, жестикулировать. — Во время атаки я словно на пике волны, меня словно уносит в открытое море, где я умру. Все тело ужасно напряжено. А когда ты делаешь, — Кейт закрыла глаза и повращала кистью в воздухе. — Делаешь то, что умеешь делать только ты, — ее речь стала частой и сбивчивой, — я словно другой человек. Я расслабляюсь, отстраняясь от реальности. Могу не думать ни о чем. В голове пустота, и я, наоборот, под толщей воды, — она опустила руку вниз, иллюстрируя ту самую воду. — Я не знаю, как это работает, но только тогда я могу быть другой, нормальной, раскрепощенной, не чувствовать себя больной.

Уилсон метнулась обратно ко мне, начала неистово гладить плечи и шею трясущимися руками, касаясь губами в порывистых, умоляющих поцелуях.

— Так я чувствую себя нужной хоть кому-то, — ее лихорадочно блестящие глаза выдали нездоровое возбуждение. — И не чувствую одиночества.

Наверное то, что испытал я, чувствуют люди, попавшие под лавину или асфальтовый каток. Она размазала меня, раскрошила нахуй, тут же начиная собирать воедино из этих неровных кусочков. Делая это на свой лад, да так, что мне нравилось то, что получается. Взваливала на меня еще больше ответственности за себя, добровольно отдавала в руки, ведь так хочет ее тело и, похоже, какие-то потаенные глубины сознания. Хотя не так давно она фактически оттолкнула меня, потому что так ей велел рассудок. Я оказался на границе двух миров и состояний. Уже не тот, что прежде, потерявший и заново нашедший себя.