The Kills

— Похоже, твой план по узнаванию Джино провалился.

Я осмотрелась. Найти в безумной толпе наших знакомых не представлялось возможным. Не удивлюсь, если Лана подцепила кого-то третьего, и они с Джино уже вовсю предаются разврату где-нибудь в укромном уголке.

— Может, он нарочно где-то прячется, — во всполохах света я увидела, как лицо Люцифера исказило недовольство.

Мы лавировали между разгоряченных тел, держась за руки и озираясь по сторонам.

Теперь нам попался уголок, не иначе как лаунж зона. Широкие диваны из красной кожи, терпкий белесый кальянный дым, окутывающий сидящих там людей (если это слово сегодня к ним вообще было применимо), краем уха я уловила ноты восточной музыки. На мягких матах, раскиданных на полу, в обнимку лежали две девушки. Чуть поодаль на диване сидел тот самый рыжий парень. Странный посох стоял рядом. Он что-то нашептывал на ухо сидящему рядом брюнету с белоснежными крыльями за спиной, одновременно поглаживая его колено.

— А вот и наш дилдо-демон, — я смущенно отвела глаза, когда рыжий заметил мой интерес.

Люцифер проследил за моим взглядом.

— Ну Лана, — он покачал головой с легкой улыбкой на губах. — Ну затейница.

Музыка становилась тише, отправляя нам в спину лишь грубые басы. Мы удалялись от основной сцены.

В самом дальнем уголке пространства нашему взору предстал очередной мастер-класс.

— Это же шибари, — обрадованно возвестил Люцифер.

— Ты же не предлагаешь прямо здесь…

— Именно это я и предлагаю, — Люцифер уверенно направился к уютному закутку, ведя меня за собой.

Маньяк, настоящее время

GhosteMane — The Winds of the Change

Смерть миссис Пинглс стала для меня подарком свыше, если так, конечно, можно выразиться.

Пробраться домой к Кейт, как обычно, через окно, не представлялось возможным. Второй этаж отсек любые подобные идеи. Остались только пути, на которых я рисковал быть замеченным.

Я бесшумно скользил невидимой тенью по лестнице. Под моими выверенными шагами не посмела скрипнуть ни одна половица. Из коридора пахну́ло затхлостью и почти неуловимым запахом смерти. Я очень хорошо его знал, записал на подкорку с самого детства. Он убедил меня, что смерть миссис Пинглс — реальность и путь свободен.

Входная дверь затряслась под тяжелыми гневными ударами. Я чуть не подавился ужином от неожиданности. Мама неторопливо отложила приборы. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Мы, как всегда, ужинали вдвоем. Отец вечно пропадал на работе, редко балуя своим вниманием меня и маму.

Любопытные соседи — огромная проблема этого города. Мне нельзя было рисковать, идти на поводу у желаний. Важнее холодный рассудок. Старушка могла увидеть меня, рискни я нагло реализовать свой план. Дверь мне она ни за что не открыла бы, слишком пуглива. Она даже церковь не посещала.

— Открывай! — кричит женщина за дверью.

Мама, сохраняя полную бесстрастность, промакивает губы салфеткой, кладет ее рядом с тарелкой и встает. Она идет к двери медленно, так, будто за ней не стоит некто разгневанный, готовый порвать нас на куски.

Мама открывает дверь, непоколебимая, как скала, и молча смотрит на того, кто пришел. Это мисс Буллвинкль. Меня всегда смешила ее фамилия, да и сама женщина слыла странной, оправдывая свой образ жизни. Она подбирает всех бездомных кошек в городе, поэтому до сих пор одна. Мне это только на руку. И кошки, и одиночество. Я знаю, где всегда смогу найти себе развлечение.

Ключ с металлическими скрежетом вошел в замочную скважину. Я открыл дверь, ощущая волнительный трепет, пожалуй, впервые за долгое время. Ожидание... Оно стало питательной почвой для желания и фантазий. Реальность же слаще любой мечты. Воздух в квартире пропитан ее ароматом. Она повсюду, в каждой молекуле, каждой точке пространства. Я позволяю себе остановиться и глубоко вдохнуть снова и снова. Момент нашего воссоединения будет самым желанным и волнительным. Она для меня как самый вкусный десерт, самая заветная мечта, отказаться от которой невозможно. Я утопаю в грезах о нашем свидании, о том, каким податливым будет ее тело в моих руках, какой пьянящей она будет на вкус. Я не знаю, что такое любовь, но почти уверен сейчас, что это она.

Женщина на пороге зло сжимает в кулаки трясущиеся руки, взглядом мечет искры. Я догадываюсь, почему она пришла.

— Где этот ублюдок, — мисс Буллвинкль делает шаг вперед, но мама выставляет руку.

— Что ты сказала?

Женщина не утруждает себя ответом. Находит меня, стоящего посреди гостиной, глазами, и губы ее сжимаются в тонкую линию.

— Ты знаешь, чем он занимается? — кричит она маме прямо в лицо.

Я сжимаюсь, втягиваю голову в плечи, почти физически чувствуя злость мамы.

— И чем же? — равнодушно отвечает мама.

— Он убивает животных. Моих кошек! — мисс Буллвинкль снова предпринимает попытку добраться до меня.

— Пошла вон, — сквозь зубы цедит мама, указывая пальцем за спину женщины.

Я обошел пустую квартиру, хорошо ориентируясь в темноте. Мне достаточно лишь слабого света фонарика. К ее запаху примешивается его. Мне становится противно. Представлять, как он трогает ее своими мерзкими лапами, а она с охотой откликается. Она не знает, каким могу быть я, как могу ее любить только я. Меня передергивает, когда я вспоминаю, что он смеет оставлять следы на моих девочках. Мерзкий ублюдок. Он их не заслуживает.

Мисс Буллвинкль искривляет рот в усмешке отвращения. На секунду в ее взгляде мелькает злое торжество.

— Защищаешь своего наебыша? — бросает она, и мама моментально меняется в лице. — Думала, никто не узнает? Посмотри на него, — женщина небрежно машет рукой в мою сторону. — Он ведь вообще на своего отца не похож. И весь город это видит, — она стремительно шагает вперед, заставая маму врасплох. — Просто никто не догадывается, кто настоящий отец. А я знаю.

Мисс Буллвинкль тянет губы в злой улыбке.

— Бесовское отродье! — она плюет под ноги маме и разворачивается, убегая прочь.

В ящике с бельем настоящий бардак. Кейт такая неряшливая порой. Я прощаю ей эту слабость. Для меня она идеал. Правда, среди всего не обнаруживается того, что я люблю. Ни черного, ни красного кружева. Белье сплошь с рисунками: ромашки, клубнички, сердечки. Как будто в душе она все еще незрелый подросток. Мне важно, чтобы это было непременно ее белье. Я готов отклониться от своих пристрастий ради моей мечты. Взгляд зацепился за черные трусики в мелкий белый горошек. Не кружево, но весьма мило. Даже чистые, они хранят ее аромат, манящий, дурманящий голову. Так пахнет моя любовь.

Как только мисс Буллвинкль уходит, мама с силой хлопает дверью и злым твердым шагом идет к телефону.

— Это ты рассказала про меня и пастора этой больной на голову кошатнице?! — она дергает телефонный провод, вымещая на него всю ярость.

Собеседница что-то отвечает, долго и торопливо. По мере ее слов лицо мамы становится все более и более гневным. Я умею определять ее настроение по малейшим изменениям голоса, жестов, лица.

— Эванс, ты идиотка! — кричит мама в трубку, которую зло швыряет на рычаг.

Я ничего не понимаю.

Теперь я готов. Мой голод по Кейт получит свежий глоток воздуха и маленький дар. Осталось лишь подгадать подходящий момент, когда я смогу устроить наше свидание.

Глава 23. Дьявольские сети

Я попыталась упереться ногами в сотрясающийся от басов пол. Люцифер не стал уговаривать, просто поднял меня, держа под ягодицы, и понес в сторону закутка, откуда слышались японские мотивы.

— Я не готовилась, — пришлось стукнуть его по плечу.

— Птичка, — он поставил меня под изумленный взгляд инструктора. — Я, конечно, не буду сильно настаивать. Но здесь все равно особо нечем заняться. Либо пить, либо развратничать по закоулкам. Либо... — Люцифер многозначительно посмотрел на небольшое количество собравшихся.

Разномастные пары сидели кружком на пуфах, приглушенно беседуя. Инструктор, молодая девушка в светящихся рожках, с рубиновыми волосами до плеч, одетая в черное платье в пол, с разрезом, открывающим бедро, перебирала мотки веревок.