Страница 53 из 66
Бывший военный был быстр, куда быстрее Гаубицева, едва успевшего поставить щит, но я и в самом деле с самого начала беседы активировал третий глаз, просто чтобы собрать побольше информации о больном, чтобы потом было легче нейтрализовать его недуги, или по крайней мере заставить его отступить на время.
Стоило дворецкому дернуться, как я впечатал его в стену прессом, приложил точечно, как учился уже много дней. И, к слову, получаться у меня стало куда лучше, по крайней мере площадь пресса уже не выходила за рамки того самого пресловутого канализационного люка, что позволяло бить точечно. Вот и сейчас дворецкий никак не мог разрушить прижавшую его к стене пластину. Я же лишь сделал движение пальцами, даже не тронувшись с места.
— Ну, Николашка, чего ждешь?! — проскрипел кап-два, обеспокоенно. — Коля? Колян, ты живой? Ты что с моим товарищем сделал, урод?!
— Пока ваш слуга жив, но любое неуважение стоит своей цены. И ваша цена — смерть. — прочел по бумажке Гаубицев. — Всего хорошего, мы уходим. А, гхм, это мне.
— Стойте! — раздался крик, когда откашлявшийся Николай сполз по стене. — Стойте, прошу вас! Да погодите же…
— Остановитесь, прошу… — проскрипел Погоняйло, и я с удивлением увидел, как мужчина, поднявшись с подушек, поклонился сидя. Вышло это у него это не слишком удачно и совсем не грациозно, тем более он передавил и без того пострадавшие легкие, от чего, должно быть, испытывал жуткие мучения.
— Господин просит вас лечь обратно. — прочел Гаубицев. — Он может позволить людям второй шанс, но никогда не дает третьего.
— Твой господин или молод и глуп, или слишком суров. — откашлявшись слабо проскрипел Погоняйло. — Все совершают ошибки, безгрешных нет. И даже если человек поклялся, что никогда больше их не совершит, жизнь и обстоятельства могут быть сильней нас.
— У вас не так много времени. И вы тратите его зря. Вы умираете от множественных поражений рака легких. Сетчатка ваших глаз отслаивается, хрусталики почти разрушены. — читал по бумажке Гаубицев, мрачнея с каждой секундой. — А ваш организм давно выработал все ресурсы необходимые для выздоровления. Остается лишь один вопрос — зачем вы до сих пор живете?
— Значит молодой. — усмехнулся, снова закашляв, Погоняйло. — Когда смерть встает на пороге, внезапно оказывается, что уходить совсем не хочется. Особенно если знаешь, что от тебя зависят многие…
— Уйти придется всем, рано или поздно. Но некоторые долги придется отдавать даже с того света. И если вы захотите еще раз подняться в небо, увидеть его своими собственными глазами, господин потребует от вас именно такой долг, и такую службу… — прочел Гаубицев, и замер, словно ожидая удара.
— Службу? — прохрипел Погоняйло. — А не слишком ли, не слишком ли много берет на себя твой… кха-кха… господин…
— Капитан! — подскочивший к зашедшемуся в безумном приступе кашля дворецкий поднес тому ко рту ингалятор, и судорожно вдохнув обезболивающее Погоняйло откинулся на подушках, и словно заснул. — Если капитан не готов служить, то я готов. Возьмите мою жизнь в обмен на его!
— Нет! Не смей. — слабо проскрипел Погоняйло. — Она того не стоит… моя жизнь. У тебя впереди еще лет двадцать, ты сможешь…
— Господину надоело ваше пререкание. Он лишь напоминает, что ваше время на решение заканчивается. — напомнил Гаубицев, а потом, от себя, добавил: — Служба может быть разной, и не нам, отдавшим империи все что было, это обсуждать. Господин… позволит вам решать самому. Это ваша жизнь, и больше у вас ничего нет.
— Есть. Иначе бы вы ушли еще в прошлый раз. — слабо проговорил Погоняйло. — Что-то у меня всё-таки есть. Не деньги, понятно, и не статус.
— То, что у вас есть, бесполезно без вашей жизни. По крайней мере пока. — прочёл Гаубицев. — Но это не на столько ценно, чтобы давать вам третий шанс.
— Спасти мою жизнь, чтобы забрать? Это злая шутка… — прохрипел кап-два.
— Но вы поднимитесь в небо и увидите его своими глазами, если все получится. — ответил я, через записку.
— А что мне помешает нарушить обещание? — снова прокашлявшись спросил Погоняйло. — Исцелиться, а затем кинуть вас со всеми этими жуткими просьбами и обещаниями.
— Тогда вы умрете еще более жуткой смертью. — проговорил Гаубицев, даже не став ждать пока я что-либо напишу. — Господину нет нужды находится рядом, чтобы наказать своего слугу.
— А что получил ты, за свою душу? — хрипло поинтересовался Погоняйло.
— Жизнь. — коротко ответил Гаубицев поджав губы. — Полноценную, без ежесекундной боли, зато с ясной целью и кристально чистой головой.
— Вот как. — прохрипел кап-два, снова слепо шаря глазами по комнате. — Душу за мечту… хорошо, я согласен… кто? Почему так холодно…
Я не стал дожидаться пока он договорит. Отодвинув дворецкого прессом от кровати, я подошел ближе и положил свою ладонь ему на глаза. А затем кивнул Николашке, у которого под ногами валялся листок.
— Он написал, будет больно, очень… — проговорил дворецкий, и Погоняйло лишь пренебрежительно усмехнулся, а затем я соединил поврежденные меридианы и мужчина, вмиг забыв о гордости и стойкости вызвал, выгнувшись дугой. Скрюченными пальцами он сжимал одеяло, цепляясь за него, словно за соломинку, но, когда я перешел к легким — все равно не выдержал и отключился от боли.
Пришлось приводить его в чувство, дожидаясь пока он откашляет кровавый комок, дать ему прикусить деревянную палочку и продолжить лечение, лишь через два часа я позволил ему забыться беспокойным сном. Но не потому, что закончил, а потому что у самого пальцы начали терять чувствительность от проходившей через них праны.
— Инструкции на неделю. — проговорил Гаубицев, отдав исписанный мною лист побледневшему Николаю, стоящему у кровати господина словно часовой. — Если он попробует встать — держать силой. Еды можно больше, нельзя меньше. Лучше не разнообразить, а следовать инструкциям господина.
— Но он почти ничего не ест. — заметил наконец верный служака.
— Ничего, господин это исправил, аппетит будет зверский. — ответил Гаубицев, помнивший все по собственному опыту. — Нам всем пора. Тебе готовить, а у господина еще есть дела. Без дальнейшего лечения твой капитан проживет две недели. Очень и очень болезненные две недели. Да, и не сбивайте температуру. Главное кормите.
— Сделаю все необходимое. — заверил Николашка, и я, не оглядываясь вышел из комнаты, а затем и особняка, выдохнув только на заднем сидении москвича.
— Не слишком вы с ним? — проговорил Гаубицев, выруливая на дорогу. — Это ведь больше на контракт с дьяволом похоже становится, чем на договор. Да и нужно нам от него не так много, вы же даже особняк забирать не собираетесь…
— Веди давай. — проговорил я, продолжая массировать пальцы. — И проверь, чтобы за нами хвоста не появилось. Не хватало еще чтобы орденцы раньше времени меня вычислили. Пусть уж лучше по городу пройдет слух о новой секте, чем они снова натравят на нас какую-нибудь дрянь. Мне одного искаженного хватило.
— Понял, заткнулся. — мрачно ответил Гаубицев, которого я в свои планы и приключения не посвящал. Просто из принципов безопасности и распределения задач. Из бывшего артиллериста вышел неплохой поверенный, а дел в городе у меня и в самом деле накопилось не мало. Правда, чтобы съездить по магазинам пришлось трижды менять машину, зато в училище я вернулся с подарками.
— Это что? — удивленно спросил постовой, проверяющий коробки на пропускном пункте у ворот училища.
— Взрывчатка. — спокойно повторил я. — Уведомите мастерскую и службу безопасности. Строганов уже в курсе.
Наставнику я позвонил за полчаса до возвращения, так что он был морально готов, и оставалось только разгрузить накупленное. Большая часть тут же ушла Максиму, в его лабораторию. Штатных гранат против искажённых нет, но я не собирался оставаться безоружным против этих тварей.
Коловрат получил свои глянцевые журналы про спорт. По какой-то причине он совершенно не уважал электронные версии, наверное «чувство бумаги в руках», хотя мне этого атавизма не понять. Шебутнов — чеки от совершенных на его имя ставок, где-то он снова наскреб денег, так что отказывать я не стал.