Страница 19 из 21
Джим вошел внутрь. Я шла рядом, мягко ступая, следуя за запахом. Внутри дом был практически пустым. Никаких безделушек. Никакой мебели, на которой можно было бы разложить безделушки. Никаких картин на стенах. Дом был ободран догола. Остались только занавески, загораживающие яркий летний свет.
Я почувствовала запах крови и алкоголя. Всегда плохая комбинация.
Мы повернули налево, в огромную комнату, и остановились.
Стивен Грэмхэм, полностью обнаженный, сидел, скрестив ноги, в круге из соли в углу комнаты. Его правая нога выглядывала наружу. Она выглядела неправильной, деформированной, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что у него не хватает пальцев ног — всех, кроме большого. Перед ним стояла маленькая тарелка, рядом — коробок спичек. На тарелке, пропитанный какой-то прозрачной жидкостью, лежал окровавленный обрубок.
Я прищурилась. Отрезанный волосатый палец ноги. Фу.
Он отрезал от себя куски для жертвоприношений. Фу. Фу. Фу.
Соль, вероятно, была оберегом, защитным заклинанием. Я попыталась дотянуться до него с помощью магии. Да, барьер, и сильный.
— Джон Эббот? — позвала я.
— Раньше я был Джоном Эбботом-младшим, — отозвался Стивен. — Я давным-давно сменил своё имя на Стивена Грэхэма.
О, теперь это приобрело смысл. Джон Эббот был его отцом.
— Что за дела со стрип-клубом? — спросил Джим.
— Мой старик был адвокатом, — сказал Стивен. — Я работал в его фирме. Большинство людей сделало бы меня своим партнером, но нет, мой старик сделал из меня младшего юриста. Когда Чаду Тулу предъявили обвинение, у него было мало денег, поэтому он передал стрип-клуб моему отцу. В период своего расцвета владеть этим местом было всё равно, что печатать деньги. Магия уничтожила Интернет. Всё онлайн-порно исчезло. Видео исчезло. Живые девушки были единственным вариантом. Я хотел этот клуб. Я всегда хотел его. Мне нравятся женщины. Владеть таким стрип-клубом, как «Грязный Мартини» — это грёбаное блаженство. Все эти девки, и они все твои. Никаких обязательств, никакого чувства вины, просто бери и ни в чём себе не отказывай.
Ладно, нашлось кое-что более отвратительное, чем отрубленные пальцы ног.
— Старый ублюдок не отдал его мне. Сказал, что сисько-бар — это не его. Я, мать его, ненавидел своего отца. Всю мою жизнь он морочил мне голову. Он обращался со мной как с рабом. Я работал на него и на эту чертову юридическую фирму почти даром, а потом он жаловался, что я указываю слишком много часов.
— Затем деньги пропали со счёта условного депонирования. Оказывается, мой отец, знаменитый Джон Эббот, воровал деньги у своих клиентов. Внезапно ему понадобился кто-то, кто стал бы козлом отпущения вместо него. Внезапно всё это превратилось в «сынок», «мой мальчик» и «сядешь ли ты за меня в тюрьму». Я сказал ему, что возьму вину на себя, но ему придётся передать клуб мне. Я получил письменное подтверждение. Я признался в том, что взял деньги, был лишён лицензии и отсидел два года в тюрьме.
Стивен наклонился вперёд:
— Я был мягкотелым. Слабаком. Вы понятия не имеете, что это место сделало со мной. На что это было похоже. Это был ад. Я просидел в этой чёртовой клетке два года, избитый, изнасилованный, униженный, и продолжал думать: когда я выйду, у меня будет свой клуб. Это поддерживало меня. Я заживу как король, как только выйду на свободу. Вся выпивка, женщины и деньги, которых я желал, ждут меня.
Стивен резко рассмеялся:
— И вот я выхожу из тюрьмы и узнаю, что мой папаша перестроил это место и распродал его по частям. Видите ли, в документах, которые он подписал, была лазейка. Он не мог продать здание полностью, потому что я владел его частью, но он мог разделить его и продавать их до тех пор, пока не останется одна часть — моя. Один офис. Ублюдок. Я отдал ему два года своей жизни. Я разрушил свою карьеру из-за него, и он снова кинул меня.
Его глаза блеснули на свету. Он выглядел невменяемым. Он, должно быть, два года просидел за решёткой, и каждый день думал об этом тупом клубе. Предполагалось, что это будет его большой наградой, когда он выйдет на свободу, но его отец предал его. Вся его ненависть к отцу каким-то образом была связана с этим клубом. Теперь я поняла. Стивен должен был им обладать. Он бы сделал всё, чтобы заполучить «Грязный Мартини». Он причинил бы боль любому, убил бы любого, только чтобы войти в его двери.
— Я не мог дождаться смерти отца, — продолжал Стивен. — Я бы убил его много лет назад, если бы в завещании не было пункта, что если он умрёт насильственной смертью, я ничего не получу. Так что мне пришлось двигаться дальше и налаживать свою жизнь. Я сменил имя. У меня появился этот маленький невзрачный бизнес. Всё это время он был жив. Это была пытка, вот что это было. Я убивал его каждый день мысленно, у себя в голове.
Ладно, он — псих. Клинически невменяемый.
Стивен взмахом руки указал на стены:
— Ублюдок, наконец, сдох. У меня есть его «дворец». Я распродал всё, что у него было. От него не осталось и следа.
— Всё это мне понятно, — сказал Джим. — Не понятно, зачем ты отрубаешь себе пальцы.
— Теперь у них новая политика, — выдавил Стивен. — Используй или потеряй. Начиная с этого года, только действующие заведения, прошедшие проверку, получат лицензию на продажу спиртных напитков. В течение многих лет я давал им деньги, и у них не было с этим никаких проблем, и вдруг теперь они хотят осмотреть клуб. Мне нужно было избавиться от людей, иначе я пропустил бы свое окно. Разрешения и лицензия никогда не истекали, право собственности на здание никогда не прерывалось, поскольку я всё ещё владею его частью, и у меня хватало начального капитала, чтобы открыться через пару месяцев. Когда придёт время продления, я буду в шоколаде. Только эти ушлёпки мне ничего не продали. Я предложил им целое состояние за их убогие комнатушки, а они отказались.
— Ты убиваешь людей, чтобы открыть стрип-клуб, — сказала я. — Тебе не кажется, что это слишком?
Он посмотрел на меня. Как будто смотришь в глаза цыпленку. Там не было никакой разумной мысли. Он так сосредоточился на этом клубе, что это поглотило его.
— Ты знаешь, в чем твоя проблема? — спросил он. — Ты не знаешь, для чего нужен твой рот. После того, как я покончу с твоим парнем, я это исправлю.
Ну, здорово.
— Ты и с дочерью своей так разговариваешь?
— Разговаривал бы, будь она у меня, — сказал он.
Значит, это тоже враньё.
Стивен чиркнул спичкой и поджёг палец на тарелке:
— Давайте посмотрим, чего вы боитесь. Побеждает тот, у кого самый сильный страх. Удачи, голубки.
Тьма закрутилась тугим узлом у противоположной стены, беспорядочные завитки хаоса, пронизанные полосами яростного красного, выплюнули оборотня в боевом обличии. Он был восьми футов ростом. Чудовищные мышцы бугрились по всему телу, часть из них была покрыта золотистым мехом с черными розетками, а остальная часть была покрыта тёмной человеческой кожей. Он выглядел так, словно мог голыми руками разорвать человека пополам. Его плечи были огромными, а ноги походили на стволы деревьев. Когти торчали из его огромных рук. Челюсти, усеянные острыми, как бритва зубами, длиннее моих пальцев, не совсем подходили друг к другу. Длинные струйки слюны тянулись из щелей между его зубами, капая на пол.
Горячий, свирепый запах пронзил мои чувства, как нож — знакомый, но отвратительный. Всё равно, что набить рот медяками. Это был запах насилия, убийства и террора, ужасное зловоние людей и животных, которые пошли не по тому пути. Мой нос говорил: «Джим», но затем кричал: «Беги!». Так пахло безумие.
Зверь открыл пасть, уставившись на нас светящимися зелёными глазами, и щёлкнул кошмарными зубищами.
— О, это просто замечательно, — сказал Стивен. — Вы стоили мне пяти пальцев на ногах. Я буду наслаждаться этим, а когда всё закончится, я пойду в свой стрип-клуб. Держу пари, теперь они согласятся.
— Джим, — сказала я. — Я боюсь отказа. Чего именно боишься ты?