Страница 12 из 13
– Слышала.
– Наведете там справки. Осмотритесь. Посмотрите, кто и чем дышит. Сколько человек там можно разместить… Потом вернетесь. Пустите слух. Мы сейчас начинаем новую программу выдворения. Болтуны всякие. Инвалиды пятого пункта11. Кто хочет с ними – не вопрос. Дела пересмотрим. Пусть берут на себя политическую статью и уматывают.
Ирина подумала – так-то Вору западло на себя политику брать. Но… или в «Белом Лебеде» подыхать, или в Америку. Разница есть.
– … Вместе с вами поедут и наши люди. Их не выявлять.
Ирина подумала – умны. Черти…
– Вам то это зачем? – искренне спросила она.
– Мне… видите ли, Ирина Генриховна… я не верю в исправление тюрьмой. Ни разу не видел исправившегося в тюрьме зэка. Одни сидят. Другие на вышках их охраняют. Из тюремной системы выходят люди или сломанные, или озлобленные. А мы – строим новое общество. По хорошему, Ирина Генриховна – всех ваших… воров в законе надо бы расстрелять. Так было бы правильно. Но только сейчас не сталинские времена. И вот я подумал – что делать? У вас по истории что в школе было?
– Не помню.
– Так вот, на заре Советской власти было такое интересное дополнение к Уголовному кодексу. Смертная казнь – была приравнена к высылке из страны. Это были равнозначные меры. Убрать человека из страны – было все равно, что убрать его из жизни.
– Никогда не слышала – поразилась Ирина
– Было, было. Расстрелять мы вас не можем. А вот убрать из советского общества – можем.
Ирина размышляла. Сотрудничать с властью – то еще западло. А вот в Америку уехать…
– Будете нам помогать по мере сил оттуда. За это – вашим здесь послабление будет. Ну и… пусть и в Нью-Йорке тоже нельзя будет на улицу выйти. Там ведь во всех зонах главная – администрация.
Что-то темное и опасное ворохнулось в душе Ирины… ах, так? Значит, и там администрация зэка жмет?
Ничего. Перекрасим зоны. Были красные – станут черные12…
Они еще не знают, кто такие русские воры в законе.
Но узнают!
– Сколько?
– Что – сколько?
– Сколько заплатите за услуги?
Судья покачал головой
– Как нехорошо, Ирина Генриховна. А то у вас денег нет. Я-то думал, вы согласитесь помочь собратьям сидящим…
– Ты меня в активистки не записывай, начальник. Бесплатно только активистки работают. Да и ту – кум колбасой подкармливает. И в кабинете на диванчике дерет… Деньги мне и правда не нужны. Две вещи нужны.
– Это какие?
– Первая – скажите, чтобы мне во Внешторгбанке рубли на доллары поменяли. Что я – с пустыми руками поеду?
– А второе?
– Второе? Когда вернусь, пусть меня твои псы через депутатский зал проведут, без досмотра. И сумки пусть без досмотра.
Судья моментально понял – Ирина сама поездку профинансирует.
– До машины не поднести?
– А что, пусть и поднесут. У вас вон какие пехлеваны здоровые. А я женщина слабая…
– Да, вы – слабая…
Помолчали.
– Завтра. Это же время, та же машина. Съездите туда, потом обратно привезут. На Пушкинской13 свои порядки.
– А вы-то откуда знаете?
– Не наглейте, Липман. Всему есть свой предел. Сделаете дело – в Шереметьево вас встретят. Поедете от ВЦСПС14.
– Премного благодарна.
– Как договариваться будете?
– Уж как-то, товарищ народный судья.
– Я уже давно не народный. И не судья. Впрочем, ученого учить только портить. Не договоритесь – лучше оставайтесь в США.
– Само собой.
– Только воровать там не думайте. Там за это сразу тюрьма.
– У нас тоже не медали дают.
Липман хотела уже подняться, но остановилась.
– А вопрос можно?
– Разрешаю.
– Зачем вам все это?
– Что – это?
– Ну… с американцами.
Судья присвистнул.
– Вот так вопрос. Зачем?
– Да просто… знать хочу. Вы же знаете кто я, а я – кто вы. Вам-то зачем?
– Зачем… Ну, хорошо. Вот вы, Ирина Генриховна. Наворовали на квартиру, на дачу, на машину. Закопали пару банок с золотом где-то на дачке. И что – всё? Совсем – всё? А вот американцев опрокинуть – по-настоящему опрокинуть, как у нас умеют – вот это вопрос. Я когда в должность вступил, с делами знакомился, меня одна вещь поразила: за последний год по всему миру четверо советских разведчиков погибло при подозрительных обстоятельствах, и след явно ведет туда. А сколько американских разведчиков погибло так же? Ноль! Просто – боятся люди… Ответственность на себя не берут, да и просто – боятся. А что если и мы – так же? Поняли, Ирина Генриховна?
Она кивнула
– Поняла.
И вдруг она поняла, что вражда – со страной, с народом, в которой ее тихо воспитывали родители, с которой она жила – как то утихла…
Москва—Вюнсдорф. Штаб Группы советских войск в Германии
. 2 августа 1988 года
В соответствии с назначением Николай должен был прибыть в ГДР, в штаб Западной группы войск. Было два пути – либо самолетом на один из аэродромов, либо поездом. Погода была плохая, причем плохая надолго – и Николай выбрал поезд, надеясь хоть немного отоспаться в дороге.
До Вюнсдорфа ходил отдельный поезд, 17-й скорый, Москва—Вюнсдорф. Билеты ему продали по брони, хотя смысла в ней никакой не было – этот поезд целиком был военный; конечная – штаб ГВСГ, в котором жило, служило и работало до 60 тысяч человек. Целый город, в котором не работали, а служили, а жизнь устраивалась и складывалась совсем иначе, не так как на гражданке.
17-й скорый ходил с Белорусского. Николай приехал туда на метро, попутно отмечая приметы нового времени. Торговля, торговля то тут, то там, торговали с рук. Как только отменили уголовную статью за спекуляцию15 – так торговали все больше и больше.
И квасили.
…
Квасить начали почти сразу, как поезд отошел от края платформы. Поезд был прямой, ехали либо жены с детьми, либо мужики к месту службы. И как только за окном замелькали подслеповатые домики крестьянского Нечерноземья – вагон разделился на мужскую и женскую части. Мужская – начала доставать всё, что у нее есть, и выставлять на стол, а женская – старалась не попадаться разошедшимся мужикам на глаза… ну и тоже как-то общалась.
Хотя у женщин это получалось труднее… натужнее. Иерархия заметна. У мужиков за бутылкой званий нет, все почти равны – и капитан, и полковник. А вот у женщин… жена полковника с женой капитана общаться никогда не будет – не по чину. Да что там общаться – с…ать на одном гектаре не сядет, простите…
Николай старался во всем в этом не участвовать, да куда там.
– Эй, капитан…
Николай не понял, что обращаются к нему. Он и звание свое обмыть не успел, да к тому же оно было званием для прикрытия. Хотя, наверное, оставят…
– Капитан, ты чего? Старших по званию не признаешь?
Николай посмотрел, кто к нему обращается.
– Прошу простить, – нейтрально сказал он.
Обращавшийся к нему майор тоже кое-что понял.
– Чего такой загорелый? Оттуда что ли? – Иди к нам, чего сидеть. Ехать долго еще…
Николай сначала хотел отказаться. Но потом подумал – а смысл? Все равно надо с чего-то начинать на новом месте, обустраиваться, наводить отношения. Почему бы и не с этого.
И он встал.
Народ ехал специфический…
Попасть в ЗГВ – было не так круто, как советником на загранку, где чеками платили – но куда круче, чем нести тяготы и лишения в каком-нибудь гарнизоне в Суходрищенске. Здесь тоже часть денежного довольствия полагалась чеками. Но главное было не это – а то, что в ГДР легально продавали всякие западные товары. Да и местные товары – были куда лучше советских. Так что люди поумнее заранее готовились – покупали то, что в СССР стоило копейки, и разузнавали, на что больший спрос у спекулянтов.
11
Евреи.
12
Красная зона – зона где управляет администрация. Черная – где хозяевами зоны являются уголовники.
13
Там находилась одна из контор Внешторгбанка, можно было отовариться долларами и золотом.
14
Центральный орган советских профсоюзов.
15
Статья УК, карающая за предпринимательство, была отменена в рамках частичной либерализации экономики, предполагавшей расширение кооперативной и частной трудовой деятельности. Это не было чем-то новым. При Сталине было немало трудовых артелей и кооперативов, снабжавших страну простым, но нужным товаром. Считалось, что в кооперативе нет эксплуатации, так как кооператоры сами себя эксплуатируют – потому можно. Кооперативы запретил Хрущев и в том числе из-за этого в стране постепенно начался дефицит ширпотреба.