Сами мы не местные

Глава 10

Дома, на Земле, я всегда с удовольствием готовила, когда на это было время. Правда, это сопряжено там с некоторыми трудностями. В большинстве магазинов вообще не продают сырой еды. Проще всего купить готовую или хотя бы расфасованные по экологически чистым коробкам комплекты полуфабрикатов, которые надо только высыпать из пакетиков в тарелку и подогреть. На таких всегда приведены полные списки веществ и элементов, из которых они состоят, с процентами и предупреждениями диетикам типа «Орехи. Внимание, содержит орехи!» В больших продвинутых мегамаркетах встречаются также отдельно упакованные полуфабрикаты, которые требуют — вы не поверите — обжаривания на сковородке или варения в кипятке в течение примерно пяти минут. И только в самых шикарных торговых центрах, в цокольном этаже, втиснутые между элитным чаем и уютным винным погребком прячутся крошечные лавочки с сырым мясом, овощами, крупами и тому подобными исходными продуктами, обычно прикрытые для эстетизма яркими тропическими фруктами. Там даже не дорого, но, входя в такой магазин, чувствуешь себя как минимум членом элитарного клуба, а то и адептом древнего культа.

На Муданге ситуация совсем другая. Мясо чаще всего покупают живым, оно блеет, рвётся на волю и норовит схавать цветочки в саду. Это, конечно, вызывает у меня некоторые содрогания лицемерного свойства, но в школе нас учат, что цель каждого вида — как можно более широкое распространение, и всякий скот добился этого именно за счёт того, что человек стал его разводить в пищу и охранять от хищников. А что касается технической стороны дела — ну так у меня есть муж, способный разделать тушку на аккуратные кусочки тихо, быстро и не оставив за собой брызг крови на стене сарая.

Другая трудность в приготовлении пищи на Муданге заключается в том, что здесь мало привычных мне продуктов. Даже всякие тыквы и корнеплоды, внешне похожие на земные, довольно сильно отличаются на вкус и используются в совсем других блюдах. Плюс к тому, собственно муданжская кухня обходится практически исключительно мясом и молоком с производными. Фрукты они едят только сырыми, зелень и некоторые корнеплоды добавляют в качестве приправ, а овощи считаются невкусной и непитательной едой для бедных, у которых не хватает на мясо, так что их никто и не пытается приготовить вкусно, кроме разве что ну очень умудрённых жизненным опытом поваров. (Я, наверное, дико выгляжу, когда хожу по рынку со своей тачкой и выспрашиваю у побитых жизнью торговцев овощами, как называется и готовится тот или иной предмет у них на прилавках.) Из зерновых культур тут один ячмень, который добавляют в качестве наполнителя в супы или смалывают в муку, а дальше изделия из теста либо варят, либо жарят. Есть дикая кукуруза, но она такая сладкущая, что из неё можно сахар добывать, хотя чаще на сахар пускают тростник, а кукурузу дают в качестве соски детям. Ещё тут выращивают огромное количество всяких агав, из которых делают всё на свете от верёвок до клея, но ничего съедобного.

Что касается собственно мяса, это в основном баранина, козлятина и дичь. К дичи я отношусь плохо, во-первых, по этическим соображениям (ей-то никакой выгоды от того, что человек её жрёт), во-вторых, по гастрономическим — она жёсткая, костлявая и сильно пахнет. У муданжцев-то челюсти железные, они способны пережёвывать сырое, сыровяленое и жареное на открытом огне, а я на это мало способна. Праздничная еда у них отбирается не потому, что вкусная, а потому что исконная. То есть, как первобытные люди глодали обгорелые кости, так и тут… ну, во всяком случае, мне так кажется. Чего стоит хотя бы их любимое праздничное угощение — целый взрослый огромный баран, зажаренный при помощи раскалённых камней, засунутых прямо в шкуру. Мне страшно подумать, как они потом это мясо от этих камней отдирают. Нет, конечно, в хорошей таверне всегда подадут что-нибудь мягонькое и сочненькое, но любой муданжец способен без труда прожевать ботинок.

Так это я всё к чему. Раз земные блюда из местных компонентов готовить не удаётся, а местные блюда не всегда и не во всём отвечают моим запросам, то приходится экспериментировать. Вот как с теми сливами. Азамат поначалу поудивлялся моей изнеженности — местные-то тётки жуют ничуть не хуже, чем мужики, а то как бы они наели свои фигуры? Однако мои эксперименты ему пришлись по вкусу, разве что чай он по-прежнему предпочитает с молоком и бараньим жиром, а супы принципиально несолёными. В последнее же время он и сам втянулся в кулинарные эксперименты, хотя и посмеивается, что я люблю всё маленькими кусочками и чтобы взглядом разломить можно было. А уж после того, как он освоил кухонную технику, в нашем доме настал гастрономический рай. Муданжцы всё-таки склонны относиться к научным и инженерным достижениям с излишним пиететом и никак не догадаются, что можно сделать устройства, которые облегчают самые обычные бытовые работы. Хорошо хоть, стиральные машинки у тамлингов переняли, а вот уже швейные — до сих пор редкость.

Сегодня Азамат взялся реализовывать свою свежую выдумку — вырезку, шпигованную крабьими яблоками. Это такие крохотные оранжевые яблочки с пряным запахом и маслянистым соком, которые растут по океанским побережьям, где на них пасутся такие же оранжевые крабы — срезают гроздь плодов, сбегают боком-боком на землю, хватают свой урожай и боком-боком несут закапывать в заготовленную для этого нору, чтобы весь год питаться. Сама я этого пока не видела, но Азамат очень вдохновенно рассказывает, да и фотоархив муданжской природы у него внушительный. Боже, уж скорее бы потеплело, мне так хочется везде поездить, посмотреть на эту красотень!

Ужин удаётся на славу. Даже Унгуц, который вообще-то большой любитель пожевать чего-нибудь деревянного и пересоленного (благо зубы ещё все на месте), не может нахвалиться.

— Мне, — говорит, — вам за постой платить надо, это ж отдельная комната и трёхразовое питание. Я дома-то два раза ем, и то не каждый день, мне же столько не надо. А тут такие запахи с кухни всё время, что сразу есть хочется — страсть!

После ужина нас ждёт приятный сюрприз: приехали наши лошади. Азамат сразу обзванивает всех знакомых, чтобы похвастаться. Его серебристый Князь всем своим видом выражает готовность к свершениям, натурально скребёт копытом тропинку и гнёт шею. Мой диванчик, впрочем, настроен так же благодушно, как всегда. Стоит спокойно, оглядывается, чего бы пожевать. Я даю ему продолговатый кусок бурого сахара, и скотинка тут же меня узнаёт и приветствует негромким ржанием. Чувствую, пока я окончательно освоюсь с ним управляться, он перестанет проходить в калитку.

Смотреть лошадей съезжается две трети старой команды, да ещё кое-кто с тренировок. Азамат постепенно обрастает приятелями, и это очень хорошо. А то подумать только — был у него один Алтоша!

Этот, впрочем, лёгок на помине. Является мрачный, губы свои лошадиные поджал, на меня косится, как будто я враг народа, но при посторонних ссору не затевает, и то хлеб.

Все обступают Азаматова коня, щупают, хвалят. Порода редкая, жеребец могучий, всё зашибись. Над моим Пудингом посмеиваются, а я делаю высокомерный вид и отвечаю, что он мне для езды, а не для понтов.

— Да на такую спину можно беседку поставить, — усмехается тот парень из команды, у которого брат — муж Эсарнай. — Подушки положить, занавески повесить и ездить, как тамлингские аристократы.

Все хохочут, только Алтонгирел где-то в своих злобных мыслях витает. Ох, чует моё сердце, влетит мне сегодня за все шалости…

Несколько человек пришли со своими конями в поводу, так что затевается прогулка. Я не участвую — всё-таки без нужды лезть в седло мне пока не хочется. К счастью, участвует Алтонгирел, так что мне можно не прятаться.