Страница 27 из 69
Глава 10. Я бью собственные рекорды
Ночевать в лазарете я отказалась, выторговала себе свободу. Чувствовала себя уже прилично, Яся принесла одежду и помогла дойти до комнаты. В голове у меня все путалось, от дыма и шока. Запах костра не смог перебить даже академический час в душе. После всех моих ухищрений и манипуляций в нашей комнате все равно ощутимо попахивало копченой колбасой. Правда, парфюмированной.
Ясмина мой рассказ о происшествии даже прокомментировать затруднилась. Потому что в головы наши лезло только нехорошее. Больдо вырубил Рудольфа, потому что он его конкурент, а потом поджег кабинет? Или Лучезарный напал на Пламенного, а тот защищался? Тот факт, что и.о. ректора не пытался спасти следующего кандидата, а рефлексировал в кресле, тоже сам по себе странный.
— Не лезь в это, а? — попросила Яся. — Очень плохо эта история пахнет.
— Это от меня, — вздохнула я, — всё еще паленым.
— Ты понимаешь о чем я, — насупилась подруга, — и судя по твоей реакции, все равно не прислушаешься.
Я вздохнула. Прислушаться-то всегда прислушаюсь. Но не факт, что дел не натворю!
На следующее утро я проснулась с ощущением, словно только что выбралась из огня. Тело ломило, легкие тоже побаливали. Вот как себя курильщики со стажем, должно быть, чувствуют. А между тем, занятия по вождению не отменял никто. Вспомнив Николаса, я содрогнулась. И это вовсе не была приятная сладостная дрожь при мысли о симпатичном молодом мужчине. Скорее, судорога ужаса.
Но инструктор меня удивил. Когда я забралась на крышу, по-моему, бряцая костями, он поинтересовался почти заботливо:
— Как вы себя чувствуете, Летаника? Наслышан о вашем героическом поступке, очень смело.
Я кивнула ему и рукой изобразила жест, который должен был иллюстрировать мое состояние. Примерно как у сломанного светофора. Что бы сказал человек, у которого не оливка вместо сердца? “Конечно, Летаника, вы сегодня не в состоянии заниматься нашей ужасной практикой по вождению, а то как минимум гусиную стаю расшибете в паштет”...
Но нет, Николас Корд не таков. Не зря он меня так бесит, честное слово! Этот бесчеловечный угнетатель снова запихал меня в ступу и велел подниматься. Поминутно напоминая со своей метлы, чтобы я не смела закрывать глаза. Мы с ним вылетели на малооживленную воздушную трассу, где я отважно таращилась вперед. Пока чуть не врезалась в регулировщика. С палкой, естественно. И эта палка смотрела мне в… шею. Практически буквально.
— Нарушаем? — не сурово пробасил порхающий рядом с моей ступой ирлинг в форме постового. — И куда ваш инструктор глядел?
— Моя задача — научить студентов действовать самостоятельно, — сухо, но вежливо отбрил его Николас.
— Вижу, — кивнул крылатый регулировщик, — эта девушка уж очень самостоятельная. Вы проследите, чтобы не сшибла никого.
Приложил руку к козырьку и отпустил нас. Я боялась даже дыхнуть в сторону инструктора, не то что посмотреть на него.
— Что на этот раз? — спросил он все так же учтиво, но в его голосе я услышала щелчок лезвия гильотины, приводимого в полную боевую готовность.
— Я отвратительный водитель, — лаконично ответила ему сквозь зубы.
— Все с этого начинали, — слова он выбрал хорошие, но меня они почему-то не успокоили, — летим дальше. На регулируемом перекрестке делаем поворот направо… Летаника, почему вы еще не перестроились на правую полосу? А поворотник где?
Кулаком я нервно шарахнула кнопку поворота на панели перед собой. Как люди вообще в таких условиях влюбляются в своих инструкторов, как? У меня было лишь одно желание — эвакуироваться из ступы.
— Вы не видите сигнал светофора? Плавно отпускаем сцепление. Вы помните, что значит — плавно?
Я хотела повернуться, положить свои руки на его шею и плавно придушить. Но не стала. Покорно выполнила инструкции и пролетела перекресток, даже не спутав лево и право. Пожалуй, это и стало моим единственным достижением за всё занятие.
Обратно я возвращалась с пылающими ушами и разбитой самооценкой. Хоть не ступой!
— Нам с вами еще есть над чем работать, — сказал Николас на прощание, — пожалуй, отдохните завтра, вы себя не очень хорошо чувствуете.
Я невольно всхлипнула, молясь всем языческим божествам, чтобы Корд этого не услышал.
Весь остаток выходных я читала правила организованного воздушного движения, потому что у нас снова была проверочная работа по теории. Ох, палка регулировщика мне в ухо! Как же я от этого всего устала. Надо обязательно придумать способ сбежать с ненавистного факультета и забыть Николаса Корда с его занудной практикой, как страшный сон… ладно, иногда симпатичный, но все равно сон. Такая явь мне без надобности, честное слово! Хочу жить, как я люблю — встревать в разные истории, биться с “Неистовыми метелками” и расследовать странности с ректорами.
В понедельник, впрочем, я уже восстановилась и со свежими силами с нетерпением шла в учебный корпус. И не я одна. Все гадали, кто же будет выполнять ректорские обязанности всю новую неделю, раз Рудольф получил по голове. Займет ли руководящее кресло прекрасный Натаниэль или Больдо, которого не только мы с Ясминой подозревали в преступном замысле.
Понятно, что завтрак в этот раз не проспал вообще никто, с такой-то интригой. И все напряженно посматривали в сторону дверей, ожидая, кто же зайдет в нашу помпезную столовую, больше похожую на зал проведения королевских балов.
Пронесся изумленный шепот, когда двери открылись, впуская Рудольфа Лучезарного. Он был бледнее обычного, его голову перехватывала черная шелковая повязка, более похожая на чалму, нежели на бинты. Как он хорош, клянусь последней шоколадкой!
— Приветствую вас, юные дарования, — пронесся его звучный голос с чарующей, невозможно волшебной хрипотцой, — и приятного аппетита.
Мы нестройным хором поблагодарили его за пожелание, а Рудольф уже шел между столами, кого-то высматривая, вглядываясь в лица студентов. И остановился прямо возле меня.
— Барышня Флокс? — старомодно сказал он. Но смысл слов значения не имел, я смотрела на него как кролик на удава. Только, наверное, несколько радостнее.
— Позвольте вашу руку, — продолжал нынешний ректор.
Догадавшись, что я впала в благоговейный ступор, он сам прикоснулся ко мне, обжигая запястье своими пальцами, взял руку и поднес к губам. И поцеловал ее! В голове моей поднялись остатки дыма… а может это был ракетный залп? К коже словно прислонился пылающий уголек. Да что меня все на пиротехнические ассоциации тянет? От этого невинного благодарного чмока словно серебряные нити протянулись к сердцу, оплетая его сетью.
— Я хочу выразить восхищение вашим смелым поступком, вы спасли мою жизнь, Летаника! Обязательно приду болеть за вашу команду на матч по ведьмоболу.
Отважная героиня в моем лице могла только блаженно пялиться на своего нового кумира. А хорошо неделька-то задалась!
Дальнейшие десять дней смешались для меня в одну кучу. Лекции, практика вождения и почти ежедневные тренировки… Как же я была права, когда не хотела брать в команду Диану и Еву! Рыжая чертовка влияла на более инертную подружку, и вдвоем они играли против меня. Но настолько исподволь, что не придерешься!
Я хотела поговорить с Дианой… но что ей сказать? Предложить привести Николаса за ручку? Не поверит же. Я бы и сама в такое не поверила.
Уставала я просто колоссально, но при этом как никогда чувствовала себя живой. Даже на Корда особенно нервов не оставалось.
Как-то, в среду кажется, я попросила его:
— Господин инструктор, мы можем не так интенсивно практиковаться? У меня игра на следующей неделе. Очень надо победить.
Хотелось добавить: потому что на меня будет смотреть Рудольф Лучезарный. Но я вовремя остановилась.