Страница 15 из 76
Три простых движения. И полная уверенность танцующих дан в своем партнере.
Ей не нужна была музыка и площадь, толпа вокруг. Она просто двигалась, больше не замечая ни тяжести на сердце, ни тоски, ни беспокойства. Айна растворялась в движении, льнула к высокому могучему дереву, как к возлюбленному, едва касаясь его кончиками пальцев — и тут же вихрем уносясь прочь. На губах замерла светлая до безумства улыбка, тело наполнилось знакомой силой, полетел по лесу счастливый заливистый смех…
— Танец полный чувств… о которых ты, человечье дитя, ещё ничего не знаешь. Зато удивительно точно воспроизводишь свои воспоминания.
Чужой холодный голос заставил сердце лихорадочно забиться. Она резко развернулась, остановившись — и замерла, как белка, столкнувшаяся нос к носу с лисой. Ей снились эти глаза. Она помнила этот голос. Эти резкие черты лица, небольшую горбинку на носу, шрам на щеке. И длинные черные волосы, рассыпавшиеся плащом по спине. В них — как и тогда — блестело ярко несколько золотистых прядей у висков.
Рыцарь. Тот самый рыцарь у реки.
— Простите, — щеки припекло, и Айна резко опустила взгляд, чувствуя, как тает в воздухе веселье, — я не… я не хотела вам помешать.
— Но помешала. А ведь на нижние ярусы я запретил пускать посторонних без сопровождения. Где твой проводник? — спросил обманчиво мягко, только от этого голоса теперь хотелось бежать со всех ног. И он совершенно не удивился, увидев её снова в лесу — как будто знал?..
— Он… я попросилась погулять около спуска на нижние ярусы одна. Вернее, должен подойти… Тих. Вы же его помните, да? — сама себе казалась мямлей, не зная, куда деваться от чужого тяжелого взгляда.
— Пикси, — фэйри заметил себе под нос задумчиво. А потом по его лицу пробежала судорога, а на руках мелькнули когти.
— Что с вами? Господин феа? — сделала робкий шаг вперед.
Хрустнула ветка под ногой — и наступила тишина. Странная, зловещая, неспокойная. Ещё мгновение назад солнечно-осенний, лес вдруг померк, помертвел, сгустились вокруг тени. Тьма. Сюда пришла тьма — резко и внезапно, бесцеремонно вторгаясь на уже знакомую территорию — и исходила она именно от этого феа. И снова, как и тогда, ей померещились за его спиной клочья когда-то огромных черных крыльев, теперь бессильно обвисших.
Рыцарь отшатнулся, посмотрел дико, давяще — так, что она едва подавила крик.
— Проклятье… как же не вовремя, — шевельнулись чужие губы. — Беги, человечка! Прочь беги, сейчас любой фэйри на тропе будет для тебя большим благом, чем я!
Она не поняла сначала. Не осознала, не сообразила. Ноги будто к земле приросли. А потом — развернулась — и бросилась стремглав прочь, чувствуя, как гулко стучит сердце в ушах, как гудит и бьется кровь и срывается дыхание. Пальцы были ледяными. Где-то далеко в вышине сияло солнце и порхали в ветвях озорные феечки, а здесь по пятам шла смерть. Обезумевшая и беспощадная — она чувствовала это всем сердцем, хоть и не знала — почему все именно так.
Тропинка бросилась под ноги взбесившимся жеребцом — куда только пропала её ловкость? Айна мотнула головой, упрямо стряхивая набежавшие слезы, и с трудом поднялась, опираясь на соскользнувшую с корня дерева ногу — та отозвалась тянущей болью, от которой что-то в душе перевернулось. И бежать было невозможно. Идти, ковыляя, больно. Вдали наползала клочьями тьма. Нет, не тьма — нечто худшее. Она не знала этому название, но брела вперед из последних сил, даже с тропинки сошла — бросилась молча напролом через чащу леса, боясь подать голос — кто знает, не быстрее ли помощи её догонит этот странный Рыцарь?
Зачем спасал, если теперь преследует?
— Полукровочка… с-сладкая, вкус-сная… такая податливая…
Айна вздрогнула, шарахнулась в сторону, напарываясь на куст и зло куснув губы при виде очередной длинной царапины. Великие солнца, так она скорее кровью истечет! Проклятые деревья привели в овраг — но она не заметила, слишком увлеченная борьбой с колючим кустарником. Только и успела, что слабо вскрикнуть, когда подвернулась прострелившая болью нога и она полетела вниз… туда, где тек по камням тоненький светлый ручеек и склоняла голову ива, туда, где на больших валунах можно было легко расшибиться до смерти.
Закрыть глаза. Забыть о том, что она падает — и паденье это длится невообразимо долго. Айна не сразу поняла — она действительно больше не падает. И это не паденье длится долго — это её держат в воздухе неведомой силой, осторожно спуская вниз — где на камнях, укутанная шлейфом тьмы, скрывается фигура фэйри.
Она не успела испугаться снова — да и сил пугаться не было. Когтистые руки подхватили тело бережно-бережно. Мелькнули красные отсветы в сгустившемся клубке темного нечто:
— Испугаа-алась, мое маленькое сердечко?
Когти были по-своему красивыми — длинными, заостренными, отливающими искристой чернотой. И они её даже не оцарапали — только прижали к телу. От странной сгущенной тьмы кружилось голова и что-то сильно давило — так, что было тяжело дышать.
Тьма немного раздалась в стороны, открывая ей белое лицо с провалами глаз и черными нитями вздувшихся вен. Наверное, надо было закричать. Заорать в голос, начать вырываться — и тогда бы странная тварь, в которую обратился Рыцарь, разорвала бы её на части. Но она не хотела — и не стала.
— Вы сами сказали бежать… и погнались… и шипели из темноты. Тогда было страшно. Очень страшно. Но потом я упала — а вы подхватили. И мне почти не больно — хотя нога все равно сильно болит. А мне не хочется, чтобы вы меня отпускали, понимаете? Это правильно. Так правильно. И спокойно, — лепечет, как дитя малое.
— И тебе не противно? — вкрадчивый шепот обволакивает, заставляя болтать без умолку — и вывалить всякую чушь, которой были полны мысли.
— Вы про лицо? Страшно немного, да, — призналась, как на духу, не пытаясь удивляться причинам своей откровенности, — но знаете, куда противнее, когда на душе уродство то. Вы меня растерзать можете за миг — но пока ничего, жива ещё.
Ей показалось или… странная давящая тьма будто потеплела — и стало легче дышать.
— Положим, моя душа далека от прекрасного, мое нежное сердечко.
Сердце гулко забилось в ушах, а она не могла отвести взгляд от белоснежной кожи, отмеченной узорами тьмы. Рука сама собой потянулась вперед — и коснулась его щеки. Кажется, вздрогнули они оба, но её не одернули, не накричали — Рыцарь продолжал молчать — и она всей кожей ощущала его неприкрытый интерес.
— Что с вами сотворили? И зачем? Вам же… вам же больно. Я бы не хотела, чтобы вам было больно, правда. Вы совсем не безумец. Если бы мне было так же больно, как вам, я бы точно кого-нибудь убила, — и слабо улыбнулась ошеломленному молчанию, обнимая его за шею.
Кажется, её куда-то понесли — по крайней мере, промелькнул и пропал овраг, завихрились шапки деревьев, взметнулась листва — и круговерть остановилась около глубокого озера, чьи спокойные иссине-черные воды казались сейчас глазами тьмы.
— Не хочу, чтобы сердечку было больно, — негромко заметил феа-Рыцарь, и усадил её на зеленую траву, которая под его рукой мигом обернулась уютным теплым покрывалом.
Разве фэйри умеют исцелять? Особенно, темные? Страшно по-прежнему не было. Усыпляющая бдительность волна спокойствия накрыла с головой, оставляя на поверхности только любопытство. То самое, что побудило коснуться фэйри. Именно то, которое не давало запаниковать и броситься прочь и которое побудило сейчас позволить чужим рукам осторожно взяться за поврежденную ногу.
— Мое везучее сердечко! Кажется, у тебя трещина, — сообщили негромко, — не кричи… а, впрочем, можешь кричать, ничего страшного. Сейчас мы тебя подлечим…