Страница 18 из 19
Глава 15 Завтра полнолуние
Эмин тоже слышит шум и отскакивает от меня, как от чумной, пряча руки за спину и сутулясь. Наверное, не хочет, чтобы в нём заметили изменения. Но почему это плохо? Ведь эти люди — его знакомые, один даже брат вроде. Разве они его не отпустят теперь?
Но раз он ведёт себя так, решаю тоже не палить контору, буду помалкивать. А то ещё испорчу чего.
За решеткой показывается сначала лицо одного из тюремщиков, а потом того важного мужчины, который назвал его братом. И он говорит первым.
— Как тебе сосед? Мне сказали, ты отказалась выходить.
Явно обращается ко мне.
— Ну знаете, я пока лучше тут посижу, если Вы, конечно, не хотите меня отпустить.
— И что, поверишь, если скажу, что хочу? — так неприятненько усмехается.
— Разумеется, нет, поэтому и не пойду никуда.
— Слушай, раз уже всё пошло не по плану, не собираешься же ты тут вечно сидеть?
— Ну если выбирать между жизнью в клетке и расправой, то ответ очевиден.
— Упрямая, — снисходительно качает головой, — он все равно тебя разорвёт. Завтра полнолуние.
Эмин едва заметно вздрагивает, и я ловлю его брошенный украдкой обеспокоенный взгляд.
— И что, что полнолуние?
— Узнаешь, — мерзко ухмыляется а точно брат?
— У меня к Вам вопрос, мистер… — ага, представляться не намерен ну ладно. — Со мной более или менее ясно, но что ж Вы брата кормите как собаку.
Эмин вздрагивает уже более явственно и зачем-то рычит, повернувшись к двери спиной, а ко мне лицом. Но он же прежний, без клыков тех. И если это был какой-то знак, то я не поняла.
— Ответ на этот вопрос ты узнаешь завтра, — обещает этот тип. — Веселой ночки желать не приду, но камеру оставлю вот здесь, — он кивает на дверь. — И ещё. Предложение выйти действует до завтрашнего утра, а потом…
— Засуньте себе это предложение сами знаете куда, господин ноунейм, — огрызаюсь я, ловя укоризненный взгляд Эмина.
Он меня осуждает за то, что грублю его брату? Шикарно. Я ещё и крайняя.
— Да вообще без вопросов, — безразлично пожимает тот плечами.
И просто уходит. Разворачивается в своем идеальном костюме и оставляет нас в этой металлической коробке. Не то чтобы меня не устраивает перспектива снова остаться наедине с Эмином, но этот его мерзкий братец меня задел — не могу же я и правда тут сидеть вечно, а еще это полнолуние…
Когда мы остаёмся одни, уже не до поцелуев. Всё испортили, гады.
— И что будет завтра?
Эмин отвечает только когда стихают шаги всех наших незваных гостей, даже чуточку позже. Может, это я уже не слышу только?
— Это плохо, лисичка.
— Почему?
— Не хочу тебя пугать заранее, но в полнолуние мы особенно не сдержанны.
— Вы? Кто «вы»?
— Это сложно объяснить, есть только надежда, что если я не тронул тебя раньше, то и завтра сдержусь… Хотя то, что было сегодня, уже говорит о многом.
— Что было? — спрашиваю прежде, чем успеваю подумать и опять краснею. — Вы о поцелуях, да?
Интересно, о чём это ему говорит. Мне о том, что понравилось, и хочется повторить.
— Да, о них. Это похоже на… ммм… гормональный всплеск. Я мужчина, у которого не было близости с женщиной уже лет пять, а ты милая и красивая девушка…
— Вы считаете меня красивой?
И опять спросила прежде, чем поняла, что это неприлично. И только затем осознала, что он вообще сказал. Пять лет?! Так его держат тут с моего тринадцатилетия? А уже потом дошло и остальное. То есть завтра будет какой-то особенный гормональный всплеск… И чем мне это грозит? Зацелует меня до смерти?
— Ты очень красивая, и боюсь, что завтра для меня будет не так важна наша разница в возрасте, обстоятельства и камеры… Вообще ничего.
— И какова наша разница в возрасте? — снова концентрируюсь на главном, отсеивая ненужную информацию. И спрашиваю опять лишь о том, что мой мозг в первую очередь посчитал важным. — Мне восемнадцать, почти девятнадцать, — вру нагло, приподняв подбородок. Ну преувеличила совсем немножко.
— Выходит, я старше на десяток. И мне, правда, очень жаль.
— Я не понимаю, Эмин, — говорю мягко, поднимаюсь и иду к нему ближе.
— Боюсь причинить тебе вред.
— Так почему Вы не попросили брата Вас выпустить?
— Пока нельзя, — он приобнимает меня за талию, чуть заметно и очень прилично. Слишком. Даже немного раздражает. Вот сам же недавно мял меня за разные места, а теперь весь такой правильный вдруг.
— А есть способ этого избежать?
— Ну… Наверное мне стоит выплеснуть накопившееся напряжение…
— Я согласна! — выпаливаю на одном дыхании и только потом до меня вдруг доходит, что он мог вообще не это иметь ввиду. Ой.
Эмин по-доброму усмехается, а я чувствую, что теперь стою пунцовая не только на щеках, но до корней волос, хотя в его глазах вижу, что наши желания сходятся.
— Я понимаю, ты боишься и… — а может и это имел ввиду, поэтому решаю всё взять в свои руки. Ну ради спасения жизни же. Вовсе не потому, что мне ужасно хочется снова на него наброситься. Хотя где-то на краю сознания мелькает мысль, что то, что ощущаю сейчас, весьма странно, но как-то не до неё сейчас.
— Знаете, мне вот очень хочется жить, а боюсь я Вас не так и сильно…
Веду ладошкой по его широкой груди вверх, к шее, потом запутываю пальцы в его волосах.
— Ты ещё совсем ребёнок, — вздыхает как-то обреченно, словно уговаривая себя самого, но голос его уже становится немного хриплым.
— Ну уж не совсем, — встаю на цыпочки и осторожно целую его.
Не так как он меня раньше, а весьма целомудренно, хоть и в губы. Иначе пока ещё стесняюсь сама. Надеюсь, камеры уже не поставили? Видимо эта мысль приходит не только мне в голову, Эмин оглядывается и, кажется, выдыхает удовлетворительно. А потом чуть подталкивает меня к кровати. И я иду.
Да куда угодно бы за ним пошла.
— Я не должен так поступать, меня на тебе слишком клинит, а ты ведь меня не знаешь совсем, — и его слова расходятся с тем, что он уже пробрался мне в ворот платья, пытаясь найти грудь.
— Знаю, — я уже тяжело дышу, сама расстегиваю воротник и спускаю его до пояса. Ну правда мешается только.
— Я слишком взрослый для тебя, — зачем он это говорит, если его губы в следующую секунду уже обхватывают напряженный сосок? Прикусываю губу, чтобы не застонать в первую секунду, а потом:
— Не слишком, — успокаиваю, прижимая к себе за волосы изо всех сил.
— Чёрт, ты меня с ума сводишь, лисичка, не могу себя контролировать…
— Скажи ещё раз так, — прошу, уже постанывая в голос.
— Лисичка, — зовёт он и укладывает меня на постель. Ну наконец-то.
И послушно ложусь, чуть разведя ноги для него. Сколько ночей я проживала всё это с ним. Сколько раз ревела, проснувшись, от того, что это всего лишь сон. И вот. Сейчас. Он на самом деле ласкает меня, целует, трогает так… неприлично…
Его рука крадется по бедру, и я сама подаюсь вперед, ближе, желая уже ощутить на себе тяжесть его тела, тяну к себе. Его глаза горят, когда чуть прикусывает кожу на моей груди, от чего я вскрикиваю, а Эмин замирает.
— Если мы продолжим, ты должна быть очень тихой, — как же соблазнителен его шепот.
— Мгм, — мычу, заранее согласная на что угодно, лишь бы не останавливался. И он не останавливается, продолжая целовать всё ниже и ниже, уже дойдя до живота, подняв низ платья до талии, где оно теперь и болтается ненужной тряпкой.
Целует сквозь трусики прямо там, я извиваюсь на неудобной кровати зажимая себе рот обеими руками. Такого в моих снах не было, и это гораздо более возбуждающе… Ну до чего же хорошо…
Он снимает с меня белье и прикасается губами уже к телу, от чего один стон я всё же выпускаю наружу. Его горячий язык изучающее гладит мокрые складочки, он снова шепчет: