Сын (не) для дракона

— Сын ты кошкин, — отозвался дракон. — Ну так бегите в соседнюю деревню! Выкуйте новые!

— Мы ее доставим, ваша светлость. В Бьертан, как полагается. И ошейник будет в лучшем виде. Ваша светлость! Волоса с ее головы не упадет.

Рука дракона ненавязчиво легла на рукоять меча.

— Чтобы к вечеру все было готово, где хотите ошейник ищите. И про волосы на ее голове мы еще отдельно поговорим, чтобы ни единый не упал. Накройте мне завтрак. За ней смотрите, как за дочерью.

Дракон вышел, и мне показалось, что от его шагов содрогался пол. Дверь хлопнула, староста, стоя на коленях, выпрямился. Вытер пот со лба.

К вечеру, значит. Неплохо. Надеюсь, появится возможность сбежать.

Живот голодно забурчал.

Я думала, что староста примется допрашивать меня с пристрастием, выяснять, кто я такая и откуда, уже приготовилась врать напропалую, шантажировать и вести сократический диалог в лучших традициях методики «задури голову собеседнику», но ничего этого не понадобилось.

Илинка бросила взгляд на Тобара, который тяжело поднимался с колен.

— Я же просила! — возмутилась она. — Еще месяц назад! Тобар! Кузнец меня не слушает даже, говорит “баба”!

— Да кто же знал, что заготовка понадобится? — ответил он, тяжело дыша, и приложил руку к груди. — Даже мой дед не помнит, когда в последний раз драконы требовали в наших местах виру. Свалились на мою голову. — Он обернулся к Илинке, крупнее ее раза в три. Лицо его побагровело. — Ты мной будешь командовать? Ты почему не предупредила, что его светлость идет? Одни проблемы от тебя!

Он замахнулся, но в сантиметре от головы Илинки замер. Та вздрогнула, а после паузы сказала:

— Пошлю в соседнюю деревню. Дай Огненный, все обойдется. Давай я тебя пока развяжу.

Последнее она говорила уже мне, и я не смогла найти сил, чтобы сейчас с ней спорить. Покончив с ремнями, Илинка посадила меня на диван и попросила подождать. Тобар в это время уселся за стол и налил в стакан непонятной мутноватой жидкости из большой бутылки с узким горлом.

Разумеется, мне, как и Илинке, он выпить не предложил.

Вернулась она достаточно быстро, неся в руках доску с головкой сыра, хлебом и глиняным кувшином. Через ее плечо был перекинут отрез белой ткани.

Я растирала запястья и пыталась заново научиться стоять на своих двоих.

— Вот это надень, — она сунула мне в руки ткань. — Матушка Велка уже ждет.

— Я…

— Ну что уставилась на меня? Перекуси, и пойдем.

Хлеб был мягким и вкусным, еще немного теплым, а сыр по вкусу напоминал творог: прохладный, кисловатый, он рассыпался во рту. В кувшине обнаружилось молоко, упоительно жирное, вкусно пахнущее. Я и сама не заметила, как съела все до крошки.

Илинка протянула мне белую ткань, которая оказалась плащом, и вывела на улицу. Дракона видно не было, но, судя по тому, что деревня враз опустела, даже кур убрали с дороги, его светлость оставался где-то поблизости.

Мы обошли дом старосты и зашагали по дороге, с обеих сторон окруженной крепкими добротными избами. Деревня, куда меня принес дракон, была довольно большой: по крайней мере, шли мы уже минут пять, а заканчиваться она не собиралась.

Я скосила глаза на Илинку: губы у нее были поджаты, между бровей — морщинка. Поймав мой взгляд, она бросила:

— Пойдем. Особая изба у нас там.

— Какая-какая?

— Особая. — Обернувшись на меня, Илинка вдруг покраснела. — Ты не думай, это Тобар всем занимается, я так... его слушаюсь. Пойдем. Давай, тебя помыть надо, Огненному хвалу вознести. А уже солнце высоко.

— Вы — жена старосты? — робко спросила я.

Илинка отрывисто засмеялась и вытерла руки о широкую домотканую юбку. Шагала она решительно, нервно — я едва успевала за ней.

— Мой отец был старостой, а у него одни дочки, я старшая. Сама знаешь, — пожала плечами Илинка. — Я вышла замуж, должность перешла к моему мужу. — Она постучала в окно избы, мимо которой мы шли, и крикнула. — Ханзин! Я за тебя во второй раз дань закладывать не буду, сын ты кошкин! Чтоб завтра к утру все принес!

Прокричав это, она снова оглянулась на меня и упрямо вздернула подбородок.

Интересно, Тобар здесь хоть чем-то сам занимается, кроме уничтожения запасов бормотухи?

— От чего его светлость тебя спас? — спросила Илинка.

Откашлявшись, я осторожно ответила:

— Ему почему-то показалось, что я тону в озере. Но это было совсем не так! Может, все еще можно отменить?

— Ты купалась? — Илинка остановилась и побледнела. — В принцессином озере? Как еще жива осталась!

— Что?

— И откуда ты взялась такая? Одета еще… Из Хуши небось? Забралась-то в какую даль. Неужто ходила к кому-то тут? До свадьбы? — Илинка покачала головой и цокнула языком.

— А почему это озеро принцессино? Оно же совершенно обычное.

— Так это в нем же принцесса Игрид затонула. Не знаешь разве? Говорят, такой шум был тогда. Его светлость места себе не находил, так до сих пор на это озеро и наведывается, каждый год по осени. Хоть календарь по нему составляй. В деревню, правда, в первый раз при мне зашел. Все, мы на месте.

Особая изба, которая стояла в отдалении от основной деревни, в паре метров от густого, по-осеннему рябого леса, не имела ни дверей, ни окон. Просто сложенное из бревен длинное здание, напоминающее… гроб.

— Не пойду, — уперлась я.

— Ну как не пойдешь? — уперла руки в бока Илинка. — А помыть тебя? А одеть как следует?

— Да зачем меня мыть?!

— Матушка Велка тебе все и расскажет, она лучше меня разбирается.

Все, кроме животрепещущего «все расскажет», я пропустила мимо ушей. Позволила подвести себя к избушке — вход обнаружился со стороны леса.

— А курьих ножек не прилагается? — нервно засмеялась я и под непонимающим взглядом Илинки прикусила язык.

Избушка встретила нас свечным светом, висящими под потолком пучками трав и дымом, который курился от столбиков сухой травы, стоящих на столе в глиняных горшках. Что-то мне это напоминает… Кабинет бабушки Эсмеральды, которой сейчас очень хотелось сказать пару ласковых.

Вот же… Это ее рук дело, точно! Попадись она мне!

Засужу! Вот с этого места мне не сойти — засужу! И моральный ущерб взыщу, и упущенную выгоду, и за унижение чести и достоинства привлеку!

Но… это в своем мире я была уважаемым адвокатом, самостоятельной женщиной, которая сама могла решать свою судьбу, могла за себя постоять хоть через суд, хоть благодаря деньгам или связям.

Здесь же… Я сглотнула образовавшийся в горле комок.

Ничего. Один раз я уже добилась всего сама — смогу еще раз. И никакой дракон мне не помешает.

Матушка Велка на гадалку из моего мира похожа совсем не была. Тяжелая, с покрытым морщинами лицом и прозрачными зелеными глазами, с седыми волосами и в такой же, как у Илинки, домотканой одежде. Она заявила, что мне нужно вымыться и причесать волосы, переодеться… В общем, странно, что не упомянула бритье ног.

И я твердо решила, что надо бежать. Хоть в лес, хоть в соседнюю деревню, Хуши, или как там ее.

Пока я оглядывала избу и продумывала план побега, мне выдали белую рубаху и сказали полезать в лохань, куда три девицы уже натаскали горячей воды. Я уже собиралась возразить, но матушка Велка неожиданно завела странную рифмованную то ли басню, то ли балладу, то ли — понятия не имею, как это называется, но в начале там упоминались Огненный и драконы.

Я притихла, пытаясь прорваться через нагромождение слов и уловить смысл.

Огненный, как я правильно догадалась, был кем-то вроде местного божества — собственно, его идол, деревянная фигурка, объятая пламенем, стоял в углу. Из невнятного речитатива матушки Велки я поняла, что много лет назад люди жили плохо: без домов, без огня, без защиты от диких зверей и без прочих благ цивилизации (эх, знали бы они, на что эта цивилизация способна!). Видя, как люди мучаются, Огненный послал на землю драконов, которых одарил мудростью, вечной жизнью, магией и правом властвовать над людьми.